Александр Бушков - Равнение на знамя
Полковник задумчиво смотрел на него — без всякой злобы и даже, пожалуй, без раздражения. Хозяина пока что совершенно не в чем было упрекнуть, он держался правильно: не лез на рожон, не конфликтовал, но и начисто был лишен той услужливой суетливости, что заставляет заподозрить неладное. Разумеется, незваные пришельцы ему не нравились — ну а кому бы понравилось, ввались во двор орава с автоматами и объяви, что намерена перевернуть здесь все вверх дном? В конце концов, презумпцию невиновности никто еще не отменял, «Бейбарс», теоретически рассуждая, мог выходить в эфир и из соседнего дома, а этого самого гражданина Хунзатова взятый в плен боевик мог по каким-то своим причинам оклеветать самым пошлым образом… Ну, скажем, желая скрыть настоящую явку, расположенную совсем не здесь. В общем, расслабляться не следует, но фактов пока что никаких, а значит, заранее подозревать хозяина не стоит.
Во двор уже совершенно непринужденно просочилось еще человек пятнадцать, и привычная процедура началась. В доме и в самом деле не обнаружилось никого, кроме хозяйской супружницы и означенной беременной племянницы.
Обе, как и следовало ожидать, таращились скорее неприязненно — ну что ж, глупо было бы думать, что встретят хлебом-солью и рюмочку нальют.
Обе фемины в ходе беглого опроса тоже категорически отрицали как присутствие в доме посторонних, так и наличие чего-то незаконного. В ходе первого, беглого осмотра уличить их во лжи случая не представилось: и в доме ничего интересного, и в надворных постройках, и в подвале, и на чердаке.
Полковник распорядился идти по второму кругу — уже гораздо тщательнее. Теперь, когда стало ясно, что нигде нет укрывшегося вражины, а то и нескольких готовых в любой момент пальнуть в спину, все внимание следовало уделить возможным тайникам. Эти скучные поиски заняли еще часа-полтора. Без всяких интересных результатов.
Полковник, прохаживавшийся по двору, не без здорового цинизма подумал, что надежнейший способ справиться с ребусом все же имеется: достаточно качественно запалить дом с четырех концов и посмотреть, что из этого получится, не начнет ли с воплями рваться наружу или просто стрелять долбаный супостат, все это время скрывавшийся в хитро устроенном тайнике. В самом деле, стопроцентная гарантия, что будет либо так, либо этак.
Увы, увы… На войне такое сошло бы с рук — но войны давненько уже нет, к тому же они даже не в Чечне, а в Дагестане, где в полном объеме действуют все законы мирового времени, и за подобные забавы влепят так, что мало не покажется.
Он поднял голову, с сожалением отгоняя заманчивые мысли, совершенно неуместные на данном историческом отрезке. К нему, ухмыляясь, приближался Уланов — автомат давно за спиной, в одной руке синие с белым кроссовки, в другой какая-то скомканная одежда. Улыбочка у Менестреля была многозначительная, охотничьего азарта исполненная.
Встав перед полковником, он встряхнул одежонку, расправил ничем не примечательный спортивный костюм, серый с красными полосками, малость ношеный, почти чистый.
— Ну?
— Примерим? — по-прежнему ухмыляясь, предложил Уланов, кивнув на погруженного в бытовые хлопоты хозяина.
Полковник медленно въезжал. А потом и сам ухмыльнулся:
— А давай попробуем!
Они неторопливо подошли к хозяину — тот, тыкая шилом в жесткую кожу, вопросительно воззрился на них снизу вверх. Не вдаваясь в объяснения, Уланов молча присел на корточки и аккуратненько примостил правый кроссовок рядом с затрапезным туфлем хозяина. Весело глянув на полковника, спросил:
— Ну как?
Полковник кивнул, ощущая разгоравшийся азарт — сразу видно было, что спортивная обувка номера на три меньше и натянуть ее на свою ножищу хозяину будет столь же затруднительно, как дебелым сестрам Золушки примерить ее хрустальную туфельку. Гибко распрямившись, Уланов, опять-таки без единого слова, приложил рукав спортивной куртки к голой мускулистой лапище хозяина, сидевшего в одной майке.
— Тоже интересно, — сказал Рахманин.
Сразу видно было, что костюм носил кто-то, по комплекции могучему хозяину значительно уступавший.
— Одежонка чья? — спросил полковник, нехорошо щурясь. — А обувь? На тебя не налезут, сразу видно.
Посмотрев на свет на ремень и оценив размер проковырянной в нем дырки, хозяин преспокойно пожал плечами:
— Муж племянницы оставил, в нем ходил, когда приезжал, а забирать не стал, он еще вернуться собирается…
Ну что ж, это было непробиваемо. Чтобы уличить во лжи, придется искать этого самого мужа, тащить сюда, примерять на него…
Над головой послышался заливистый свист в два пальца — это в окно второго этажа высунулся Карабанов, замахал полковнику с крайне озабоченным видом.
— Побудь с этим, — тихонько сказал Рахманин Уланову и кинулся в дом, взлетел на второй этаж по темной старенькой лестнице, исполненный самых радужных надежд.
С порога окинул взглядом небольшую комнату, где старательно шуровали двое его парней и карабановский опер: нет, не похоже, что на интересный тайник наткнулись…
— Интересные дела, — тихонько сказал Карабанов, отведя его в сторонку. — Эфирщики сейчас докладывали. Буквально минуту назад был перехват. «Бейбарс» радостно сообщает «Акбару», что ему по-прежнему везет: собаки над ним так и шныряют, но до сих пор не нашли…
— Это дословно? — спросил полковник.
— Вот именно, что дословно. Собаки над ним так и шныряют, но до сих пор не нашли.
— Так-так-так, — медленно, не без азарта произнес полковник. — Ну, кого они изволят собаками именовать, мы с тобой давненько знаем — нас, болезных… «Акбар» у нас кто? Что-то я не припомню такого…
— Я тоже. Свежий какой-то позывной. Не было раньше никакого Акбара, разве что у Вахи-Попрыгунчика, но того Акбара полгода как щелкнули… — И Карабанов прямо-таки шепотом протянул: — Федорыч, он где-то здесь, бля буду, где-то тут… Мы только в этом доме работаем… и получается, где-то над ним все время шлындаем, а?
— Зело похоже, — сказал Рахманин, машинально поглаживая кобуру. — Паки-паки…
Заскрипела лестница, в комнату вошел меланхоличный Доронин с потушенным электрическим фонарем в руке и совершенно будничным жестом указал им себе за спину:
— Там штучка интересная…
Фонарь, что интересно, был у него в левой руке, а в правой Доронин опять-таки буднично держал «Вектор». Показав глазами на пистолет, прокомментировал:
— Мало ли что… Интересное там кино.
— Пошли, — распорядился полковник, первым устремляясь к двери. Опомнился, пропустил Доронина вперед: — Показывай, что там…
Доронин неспешно спустился по скрипящей лестнице. Здесь было почти темно — особенно когда закрывали дверь наверху, — лампочки не имелось, подразумевалось, должно быть, что свои лестницы знают на ощупь, а чужим здесь шляться нечего.
Встав возле забитого досками пространства под лестницей, Доронин без лишних слов посветил туда. Полковник с Карабановым пригляделись. Вроде ничего тут не было подозрительного, ровным счетом ничего, доски и гвозди, эка невидаль… ага!!!
Доски были старые, потемневшие, самую чуточку затрухлявевшие — а вот шляпки гвоздей все до одной новехонькие, прямо-таки сверкающие в луче мощного фонаря. И точно, интересно. «Собаки надо мной так и шныряют…»
Присев на корточки, полковник потрогал доски, но слабого места не нащупал, гвозди заколочены на совесть, ни одна доска не шатается… вот только забиты гвозди неаккуратно — одни по самую шляпку вбиты, другие торчат, иные даже на сантиметр… как будто их в спешке приколачивали, второпях, без присущей этому хозяйству крестьянской обстоятельности…
Держа руку на кобуре, полковник приложил палец к губам, не вставая с корточек, старательно прислушался. Нет, из заколоченного досками подлестничного пространства не доносилось ни звука. Если кто-то там в настоящую минуту имеет честь пребывать, он прекрасно слышал, как они спускались по скрипучим ступенькам и знает, что не ушли, тут торчат…
Жестом полковник велел остальным следовать за ним, а сам вышел на улицу, достал рацию из нагрудного кармана и негромко распорядился:
— Ушастого сюда, в темпе!
Показалось, или хозяин украдкой кинул на них оч-чень пристальный взгляд? Нет, вроде бы ковыряется в своем хомуте, или как там это называется… но что-то напрягся, а? Шилом мимо лежащего на колене ремня сунул, в ногу себе попал, выругался сквозь зубы, зашипел тихонько…
Да уж, не Штирлиц, выдержка хромает. И все же ни в чем пока нельзя быть уверенным. Полковник громко спросил:
— Хозяин, стамеска есть?
Тот поднял глаза не сразу. Как написал бы лет сто пятьдесят назад сочинитель романов, «на его лице явственно отразились несомненные признаки внутреннего борения». В конце концов он пожал плечами с физиономией очень даже глуповатой, совершенно не гармонировавшей с его прежним поведением:
