Леонид Влодавец - Гастроль без антракта
— Во сне? — уточнил я.
— Понимаете, Деметрио, — Эухения назвала меня по-испански, — это не были сны в обычном понимании слова. Во-первых, обычные сновидения человек видит, как правило, либо при погружении в сон, либо незадолго до пробуждения. И длятся они недолго. Бывают, конечно, патологические, бредовые состояния, бывают галлюцинации и тому подобное. Но травка — именно я ей придумала название «зомби» — не давала галлюцинаций, подобных тем, что вызывает, допустим, наркотик ЛСД-25. То, что видел «внутренний» человек, вовсе не было сном «внешнего». «Внешний» спал без сновидений. А «внутренний» жил совершенно особой жизнью: ел, пил, спал — и видел при этом сны! — воевал, мечтал, любил, одним словом, полностью ощущал физическую материальность своего существования.
— А «внешний» об этом и не догадывался?
— Я же сказала: до определенного момента. Если «внешний» переставал употреблять травку, то начинал видеть кошмарные сны, обретал неуравновешенность, повышенную агрессивность, его начинало ломать. И успокаивался он лишь после того, как начинал выкуривать уже не одну сигарету, а две или всаживать в вену не два кубика с раствором экстракта, а четыре. Впрочем, то же самое получалось и в том случае, если человек постоянно употреблял «зомби» месяца два-три. Где-то на третий-четвертый месяц ему уже не хватало прежней дозы, и он начинал ее повышать. А от увеличения дозы «внутренняя» и «внешняя» личности начинали сближаться. «Перегородка», отделявшая их друг от друга, становилась все тоньше и тоньше. Наконец она прорывалась, личности взаимопроникали друг в друга, и тогда могло произойти все что угодно…
— А именно? — Многое из того, о чем говорила Эухения, я представлял себе очень хорошо… Но все-таки хотелось знать больше.
— Иногда это приводило к буйному помешательству. Примерно к такому, как то, о котором вам рассказывала Лусия, вспоминая день, когда погибла ее мать. Тогда в толпе, вырвавшейся из научного центра после взрыва лабораторной установки, люди вели себя очень похоже…
— Это была установка для производства «Зомби-7»? — спросил я, хотя прекрасно знал ответ.
— О том, что там производилось, — ответила супергадалка, — не знал никто, кроме Рейнальдо Мендеса и его сотрудников, а также Хорхе дель Браво. Я вообще очень долго слыхом не слыхивала такого названия. Моя травка, семена которой я вывезла из Вьетнама, называлась просто «зомби», без всяких номеров.
— Но вы ведь близко знали Мендеса… — прищурился я.
Эухения глазом не моргнула.
— Далеко не каждый мужчина способен сразу же выдавать государственные тайны любовницам.
— Допустим. Я вас перебил, по-моему? Вы говорили о последствиях взаимопроникновения «внутренней» и «внешней» личностей…
— Должна вам сказать, что во Вьетнаме я еще многого не знала. Я ведь не могла серьезно изучать тех, кто употреблял «зомби». Только потом я собрала кое-какой материал и проанализировала его. Вряд ли это можно было назвать серьезным научным анализом. Я продала нескольким раненым по сто-двести унций сухой травы, записала их адреса и потом, уже после Вьетнама, съездила туда… Для меня это было большим шоком… Даже трагедией, если хотите. Мне казалось, что я облегчаю страдания людей, а я их погубила. Поверьте, Деметрио, что вполне искренне каюсь в этом грехе, но у меня не было слишком уж корыстных мыслей.
— Господь милостив, я думаю, что он разберется, какие у вас были побуждения. — Сказать это на полном серьезе мне было трудно, но я постарался, чтобы ирония не совсем уж била в глаза. — Но давайте ближе к делу, сеньора. Значит, одним из последствий было буйное помешательство, так?
— О случаях буйного помешательства среди тех, кто употреблял «зомби», я знала сама. Они произошли на моих глазах, в том же госпитале. Но ни один из них не сочли следствием употребления наркотиков — я ведь уже сказала, кажется, что в составе крови не было заметных изменений. Точно так же вышло и в двух других случаях, когда выздоравливающие впадали в кому. Медики не могли отыскать реальных причин, тем более что в обоих случаях больные из комы не вышли… Да и я еще не была уверена, что это следствие курения «зомби» или внутривенной инъекции экстракта.
— А сколько вы заработали на этом? — с моей стороны это был не очень скромный вопрос, но для человека, который уже побывал в коме и, возможно, не без посредства препаратов Эухении, вполне простительный.
— Заработать деньги я не смогла — не дали. Вьетнамца убили партизаны, а плантацию, где он выращивал траву, сожгли напалмом, когда атаковали вьетконговцев. У меня лишь случайно сохранился мешочек семян, которые мне удалось вывезти в Штаты. Но и в США мне не удалось начать дело. Тем более что у меня кончился срок контракта с армией, и я потеряла возможность работать в лаборатории. Мне подвернулась возможность продолжить университетское образование, вот тут я и собрала статистику по десяти ветеранам Вьетнама… Тут тоже были случаи буйного помешательства и комы, но обнаружилось и нечто иное. У четырех проявился синдром раздвоения личности. Именно тогда я подумала о «внешнем» и «внутреннем» «я» этих парней.
— И вам захотелось продолжить исследования?
— Это оказалось не так-то просто сделать. Во-первых, я уже знала, что у меня просматривается криминал по многим позициям, а во-вторых, работать в такой области, как препараты, влияющие на психику — это означает оказаться по крайней мере под негласным наблюдением спецслужб. Но тут подвернулся случай. На Хайди умер мой отец, и я вернулась, чтобы вступить в права наследницы.
— А много вам досталось?
— Ну, по тем временам довольно много. Примерно семь с половиной миллионов песо. В основном в недвижимости. Но дело не в наследстве. Едва я приехала на Хайди, как мной заинтересовался Хорхе дель Браво.
— Говорят, это был весьма любвеобильный кабальеро?
Эухения смущенно потупилась. Можно было не объяснять, каким образом складывались их отношения. Хотя претендовать на титул вице-мисс Хайди, как Марсела или Соледад, нынешняя супергадалка, наверное, не могла бы даже в молодости, привлекательного в ней и сейчас было больше чем достаточно.
— Оставим эту тему… — поскромничала сеньора Дорадо. — Будет достаточно, если я скажу, что нашла с ним общий язык. Он как раз в то время создавал этот засекреченный научный центр и предложил мне прекрасные условия для работы.
— А за что вас арестовали в Штатах? — спросил я.
— Ну, это было уже два года спустя. Хорхе поручил мне встретиться с одним из специалистов, работавших в аналогичной области, на которого вышли его агенты. Формально я приехала как представитель сельскохозяйственной компании на переговоры о продаже тонизирующих добавок для прохладительных напитков…
— Вашим контрагентом была компания «G & К»? — Этот вопрос заставил Эухению испуганно поежиться.
— Да, но на самом деле я почти не общалась с представителями этой фирмы. Они просто свели меня с…
— Доктором Джоном Брайтом? — И этот вопрос тоже был в точку. Все же приятно, когда хорошо помнишь имена и фамилии — производит впечатление.
Эухения вновь испытала дискомфорт от моих познаний в ее биографии, а затем нехотя подтвердила:
— По-моему, его именно так и звали. Но мне кажется, что эта встреча была специально организована ФБР. Меня арестовали через полторы минуты после того, как беседа с Брайтом завершилась. Правда, потом после двух или трех допросов, как мне кажется, очень формальных, где меня пытались уличить в торговле наркотиками, но так и не нашли веских улик, все закончилось благополучно…
— Как и в Бразилии?
— В Бразилии я вообще поволновалась не больше часа. — Похоже, Эухения решила, будто я и впрямь знаю о ней всю подноготную.
— Хотя у вас с собой была травка «зомби»?
— Конечно. Но она не числилась в списке запрещенных к вывозу, тем более что я везла только семена.
— А что, вьетнамская трава трудно приживалась на Хайди?
— Почему? Нормально приживалась. Но в Бразилии у нее оказался более мощный родич. Мы привезли семена этого растения на остров, а наши генные инженеры скрестили его с вьетнамским.
— Зачем?
— Понятия не имею. Свойства, которые должно было приобрести гибридное растение, были заданы генетикам профессором Мендесом. Я отвечала только за подготовку таких же препаратов, какие делала во Вьетнаме, а Мендес делал с ними что-то еще, но туда, где он работал, я доступа не имела.
— Но любви вашей это не мешало? — прищурился я. Эухения посмотрела на меня очень зло. Видимо, я все время сыпал ей соль на рану.
— Нет, не мешало. К сожалению, вся эта история получила широкую огласку.
— Смерть Мендеса не была следствием ревности дель Браво?
Эухения аж передернулась и хотела возмутиться, но тут дверь распахнулась и появилась Хрюшка Чебакова.
