Евгений Сухов - Крысятник
— Нет, найдут тебя, — возразил Серый. — Мертвого.
Пуля швырнула хозяина назад, как мощнейший удар в челюсть. Стукнувшись затылком о подоконник, он обрушился на пол вместе с прихваченной занавеской.
Сергей свинтил с «вальтера» глушитель, спрятал оружие во внутренний карман куртки, а потом, перешагнув через ручеек крови, приблизился к Гульбе и принялся собирать рассыпавшиеся деньги. Из левого рукава убитого выскользнула карта. Серый не поленился — поднял. Это оказался валет пик. Роковая карта!
Протерев тряпкой все места, где могли остаться его отпечатки пальцев, Серый вышел из дома, озабоченно думая, что пора бы пополнить запас патронов, которые приходится тратить все чаще и чаще.
У автобусной остановки, напротив которой Серый ловил попутку, он заметил пенсионера с военной выправкой, глядящего в его сторону каким-то нехорошим взглядом. Но, присмотревшись, Серый обнаружил, что дедуля просто успел где-то назюзюкаться, и глаза у него совершенно остекленевшие.
Место преступления Серый покинул в прекрасном расположении духа.
* * *Как ни пытались мысли Михаила Чертанова сосредоточиться на фантастической ночи, проведенной с Ангелиной, по приходе на работу он все же заставил себя заняться делом.
Ознакомившись с картотекой по беспалым правонарушителям, Михаил понял, что этот путь бесперспективен и лишь отдаляет его от истины. Как оказалось, в уголовной среде калек было немало: они теряли конечности в перестрелках, отмораживали пальцы на зоне, а то и просто калечились по пьяному делу. География их расселения выглядела неимоверно широкой, в общем-то, такой же, как и сама Россия. Едва ли не в каждой зоне можно было встретить парочку беспалых с очень криминальным прошлым.
Отсидев положенные сроки, они разбредались по стране, и проследить путь каждого из них просто не представлялось возможным.
Следовало искать иные зацепки, а их не существовало. Организатор налетов был человеком опытным, очевидно, с немалым уголовным прошлым. Отпечатки своих пальцев он тщательно уничтожал, не оставляя даже окурков, — и последнее было странным, ведь не съедал же он их в конце концов!
А тут еще одно кровопролитие — на сей раз в «катране». Какой-то нервный посетитель завалил сразу двух человек, в том числе и хозяина заведения. Вообще-то обычная история. Странным было то, что, по описанию свидетеля, покинувший заведение мужчина был похож на того самого преступника, которым так интересовались на Петровке. Свидетельским показаниям приходилось верить — старик тридцать лет проработал в органах, и глаз у него был наметанный. И если так, то возникал вполне закономерный вопрос: а не загулялся ли на воле этот хладнокровный убийца?
Поразмыслив, Михаил решил встретиться со «смотрящим» Центрального округа, — «положенцем» Репой. Почему-то именно на этот округ приходилось подавляющее число ограблений. Кроме того, Репа давал «крышу» антикварщикам, и его не могло не беспокоить положение дел в его вотчине.
Смотрящий округа Репа слыл человеком закрытым, об этом знали все. И это при том, что положенец вел подчеркнуто богемный образ жизни — появлялся на разного рода презентациях, на светских раутах и был лично знаком со многими известными политиками и деятелями искусств. Но, в сущности, это была всего лишь оболочка, так сказать, панцирь, через который невозможно было достучаться до его настоящего нутра.
А был он человеком очень расчетливым и умным, редко с кем шел на сближение и, не взвесив все «за» и «против», не предпринимал никаких шагов. Встречался он с известными людьми не потому, что желал быть в курсе всех светских новостей, и совсем не для того, чтобы поднять на неведомую высоту свой личный рейтинг (он в нем не нуждался), а затем, чтобы поддерживать и развивать налаженные контакты. Ведь ничто так не располагает к взаимному доверию, как просторные салоны с мебелью из красного дерева и хрустальными люстрами, полыхающими тысячами свечей. А если здесь же находится с десяток шикарнейших девиц, у которых глубина декольте достигает пупа, то у каждого присутствующего возникает ощущение, что все они принадлежат к некоторому тайному ордену избранных.
Нечто подобное все чаще шевелилось в душе у человека, которого одни уважительно величали господином Реповым Петром Васильевичем, а другие знали как Репу — «положенца» со стажем. Его жизненный багаж включал четыре судимости и долгие путешествия по северной России, с непременным посещением целой дюжины пересылок и колоний.
Чертанов понимал, что авторитет такого уровня просто так на встречу не пойдет. Прежде чем сделать шажок в сторону мента, он, будучи человеком очень осторожным, обязательно посоветуется с ворами, а возможно, спросит совета у самого Варяга, держателя общака.
Если все-таки подобная встреча состоится, то Репа вряд ли захочет ее афишировать — подавляющее большинство воров по-прежнему с брезгливостью относятся к подобным контактам.
С Репой Чертанов был почти незнаком, если не считать очень короткой встречи в кабинете начальника отдела. Но в то время Михаил Чертанов был всего лишь одним из оперативников и вряд ли запомнился уркагану. Тогда, несколько лет назад, Репу, оказавшегося на месте разбора двух враждующих группировок, удалось «закрыть». Его пытались «расколоть» целой бригадой, но он очень уверенно швырялся ответами, как будто с каждым из пяти оперов играл в пинг-понг.
Единственное, что они сумели сделать с ним в тот раз, так это продержать пару ночей в СИЗО. Но уже на третий день у здания Петровки собралась толпа адвокатов, грозно шевелящих густыми бровями и внушительно помахивающих кожаными папками. Они пугали муровцев общественным мнением и прокуратурой, заявляли, что немедленно будут подавать апелляции, и жаловались телевизионщикам. Репу пришлось отпустить. Подхватив подопечного под белые руки, адвокаты торжественно усадили его в «Мерседес» и лихо отъехали в ресторан отмечать заслуженную победу.
Ближайшим другом Репы был щипач с характерным погонялом Малыш. Он и вправду был очень небольшого росточка, с тщедушным, почти детским тельцем. Что не мешало ему быть одним из первых парней на «чалкиной деревне». То была дань его немалым заслугам перед братством.
Щипачи редко изменяют своим привычкам, что обычно вызвано не столько чувствами корпоративной солидарности, сколько труднообъяснимым суеверием. Если карманник специализируется на кражах в поездах метро, то его вряд ли вытуришь на поверхность. Он может внушить себе все, что угодно: глаза слезятся от яркого света, аллергия на запах выхлопных газов, но ни за что не откажется от своих привычек. И, очутившись на улице, «тоннельщик» не запустит руку в карман жертве даже в том случае, если рядом не окажется ни единого свидетеля.
Та же история с карманниками, промышлявшими на рынках, которые вне места своей «работы» ведут себя безобиднее новорожденных младенцев.
Карманник привыкает к территории своего промысла так же основательно, как щука — к родной заводи. В этом отношении Малыш не отличался от остальных щипачей. Точнее, являлся классическим представителем своего племени. Промышлял он в основном в ГУМе, толкаясь у входа или шастая по этажам в поисках подходящего лоха.
Об этой его привычке знали многие, но никто из оперов даже не пытался отловить Малыша, понимая, что это дело не только непростое, но и очень хлопотное. В случае малейшей опасности карманник бросал добычу на пол, а сам падал рядом, пуская изо рта пену и прикидываясь эпилептиком, что мгновенно находило сострадание у собравшейся толпы. Малыш вообще считался фартовым щипачом. Не у каждого встретить такую завидную судьбу — за пятнадцать лет интенсивного труда лишь дважды оказаться на зоне. Оба раза сроки были невелики, и само пребывание на зоне больше смахивало на непродолжительную экскурсию.
Чертанов с Малышом был знаком. И даже дважды доставлял его на Петровку для профилактической беседы. Малыш пыхтел сигаретой, беззащитно, почти по-детски улыбался и даже давал клятвенные заверения, что последний грош им был украден едва ли не в позапрошлом столетии. Подобные сказки в душе опытного опера вызывали понятный скептицизм.
Теперь пришло время повидаться с Малышом. Натянув куртку, Михаил отправился в ГУМ.
Малыш появился в универмаге ближе к вечеру, когда толпы приезжих, подрастеряв за день бдительность, ринулись к дорогим витринам, чтобы, подобно торнадо, снести на пути своего следования любую броскую вещь. Сумерки — праздник для щипачей. Остается только выбрать клиента порассеяннее и, пристроившись рядышком, основательно поковыряться в его карманах.
Чертанов, с высоты второго этажа, с интересом наблюдал за Малышом, который стоял спокойно, лишь временами озабоченно посматривал на часы. Щипач напоминал обыкновенного посетителя, поджидающего в толчее приятеля. Своим неброским росточком он не вызывал у покупателей ни малейшего подозрения.
