Данил Корецкий - Антикиллер-3: Допрос с пристрастием
– Не учи ученого, – сказал Леший. – Они ведь меня на куски резать будут…
– Ладно, ладно… А что про беспредельное мочилово? Леший пожал плечами.
– Ничего. Я не выспрашивал, пацаны не болтали. Да они сами не в курсах. Не их уровень…
– О как? – Лис щелкнул языком. – Красиво говоришь, Петруччо… Уровень… Надо же!
– Это мне Север сказал. Они в «Рак» собирались, ну и я подписался, а он головой покачал:
«Нет, братан, это не твой уровень. Там и люди другие, и хавка тебе непривычная, и бухло. Да и прикид твой не годится… Ты, – говорит, – в прошлом веке остался. Иди в пивняк на Крепостной, там все как раньше…»
– Ну и что? – заинтересовался Лис. – Ты обиделся? Ветер накатил очередной порцией резкой вони. Леший длинно сплюнул.
– Во-первых, не обиделся, а огорчился. Ты что, Михалыч, не знаешь, что с обиженными делают?
– Точно, это я косяк упорол, – покаялся Лис. – Но огорчился, вижу, конкретно?
– Да нет. Правду Север сказал. Раньше все воры были одинаковы. На трамваях ездили, в кильдюмах ночевали, «закон» блюли, в общак отстегивали… А теперь одни в дворцах живут, да на «мерсах» раскатывают, а другие так и ждут трамвайчика… Неправильно все это!
– Не бери в голову, Петруччо! Я тебе форму подарю, ты сразу и поднимешься! – засмеялся Лис, чтобы разрядить тягостную атмосферу. Куратор должен оказывать агенту психологическую помощь, поддержку и освобождать от угрызений совести и тягостных мыслей.
Но Леший только потряс понурой сивой головой.
– И опять не так, Михалыч! Что толку с твоей формы? Теперь даже тебя с твоей подполковничьей ксивой к Северу в дом не пустят, если без ОМОНа придешь!
– Ну-ну, меня-то пока везде пускают!
Лис потер виски и глубоко вздохнул. Сеанс психотерапии не вытанцовывался.
– А вообще ты прав, Петруччо. Все как-то наперекосяк пошло… Только давай ближе к теме, а то ты с нее все соскочить норовишь. Валят наших бизнесменов одного за другим. Кто это делает?
– Да какая разница, Михалыч? Это Тиходонец бизнесмен? Да он первый рогомет, беспределыцик! Пусть их хоть всех перемочат! Только воздух чище…
Тусклый равнодушный голос Лешего слился с ветром и улетел куда-то за забор, к гниющим рыбным отходам.
Коренев присел на корточки. Его взгляд требовательно уперся в блеклые усталые глаза осведомителя.
– Не будет воздух чище, – тихо сказал он. – Не будет. Веришь?
Леший попробовал отвернуться, но не вышло. Куда кролику отвернуться от гипнотизирующего взгляда удава? Во взгляде и голосе, во всем облике Лиса был такой магнетизм, что по его приказу опытный вор, как мальчишка, мог пойти и в огонь, и в воду. Такой волей обладали паханы старой закалки, которые взглядом и негромким голосом разгоняли толпу бунтующих, жаждущих крови зэков.
– Тебе верю. – Он потянулся к вороту старого, потертого свитера. Словно тот давил на горло, не пуская воздух в легкие. – Ты меня давно мог сдать и медальку на грудь повесить. А за тех псов, что я у ИБС мочканул, – так и орден. И что я тебе десять лет верой и правдой служил – не посмотрел бы. Наверное, любой бы сдал… Перешагнули бы через «дятла»…
Леший с натугой выдавил последние слова и уставился в землю. Будто под коркой из грязи, бутылочных осколков и раздавленных окурков скрывался философский камень, дающий ответы на любые, даже самые сложные вопросы.
– Ладно, ладно, Петруччо, ты чего? – Лис поднялся, похлопал агента по плечу.
Он помнил, как выводил Лешего из той истории: подменил личное дело, вклеил другую фотографию, подложил чужие «пальчики»… Должностной подлог – вот как это называется! Всплыло бы – и его за милую душу посадили рядом с Лешим! Но по сути агент быт прав! Он в одиночку завалил двух матерых убийц, которые хотели с ним расправиться! Они бы до сих пор жировали на свободе, да если б и залетели, то кантовались бы на пожизненной зоне, жрали, ссали, дышали, дрочили, писали жалобы и помиловки… Если бы не встретились в подворотне со старым вором, которого по беспредельной глупости и наглости не смогли правильно оценить…[22]
– Ты душу не рви. За тех уродов никого бы не посадили. К тому же – элементы самообороны, адвоката я бы тебе подогнал…
Но Леший в ответ улыбаться не стал, напротив – жестко свел брови.
– Ты мне не вкручивай. С моей биографией – двадцать лет, и к бабке не ходи! Я же сказал, тебе – верю.
И просьбу твою помню, насчет последних мокрух. Только стремно лезть в это дело за каких-то барыг. Завалили, ну и хрен с ними…
Лис не дал ему договорить, резко рубанув рукой воздух:
– Ты послушай меня, Петруччо! А то говоришь: «верю», а сам суетишься, как шлюха под клиентом! Ты не за барыг подписываешься. А против беспредела! Знаешь, как мужа с женой у стекольного завода завалили? Молчишь? А я тебе расскажу! Им обоим по сорок пять лет было. Дети хорошие, подростки, мальчик и девочка. И всю жизнь работали, пахали с утра до ночи! Не воровали, не грабили, не мошенничали. Просто талант у них был: из стекла картины делали. Такие, что сердце радовалось. На их заводе человек двести работали. Хорошо зарабатывали, семьи содержали, родителям старым помогали. Жили как люди, радовались. А потом их из автомата – раз! И все! Лежат в новых плащах, а плащи в дырках от пуль… Какие они барыги?!
Последний яростный хрип прокатился над Лешим, словно вдавливая его в землю. Он тоже поднялся, отряхнулся, почесал затылок.
– Ты, Михалыч, не кипятись. Я не за барыг, я за тебя подписываюсь. Попробую, разворошу эту тему, может, и выплывет что…
* * *В советские времена единственный в Тиходонске пивбар «Актер» был очень популярным местом, может, потому, что выгодно отличался от разбросанных тут и там открытых пивнушек. Располагался он в первом этаже изрядно обветшавшего Дома актеров, здесь были высокие цены, зато подавали неразбавленное пиво, а из-под полы и вяленую рыбу, повсеместно запрещенную по санитарным соображениям. К тому же ходили слухи, что иногда сюда заглядывают артисты драмтеатра, которые якобы все еще жили в этом доме. Неизвестно, что больше привлекало публику, но здесь всегда стояла очередь, и, хотя советскую Россию очередями не удивишь, это все же было определенным показателем. Потом наступили новые времена, шикарно отделанные пивбары расплодились, как грибы, появились пивные рестораны, и даже пивная библиотека, а «Актер» остался таким же, как раньше, только пивные кружки сменили большие пластиковые стаканы. Он превратился в заурядный недорогой пивняк, и контингент посетителей был соответствующим.
Клоп зашел сюда за пять минут до назначенного времени. Было накурено, людно и шумно. Сквозь въедливую табачную вонь пробивался рыбный запашок, смешанный с тяжелым пивным духом. В приглушенном свете тяжелых потолочных ламп краски казались темнее и гуще. Основной контингент составляли рабочие двух ближайших заводов, безработные и окрестная пьянь. Иногда залетали разномастные жулики низшего пошиба, чувствовавшие себя здесь как дома. Народ гомонил, обсуждая очередной футбольный матч, рост цен и другие насущные проблемы. В некоторых разговорах сквозил мутный криминальный оттенок.
Клоп осмотрелся, кивнул нескольким знакомым и подсел за четырехместный столик к Батону. Они обменялись рукопожатиями. Двое парней, сидящих напротив, холодно и испытующе уставились на нового человека. Судя по их небритым угрюмым рожам, ребята не отличались добродушием и прошли ту же школу, что и Клоп. Синие перстни на пальцах подтверждали этот вывод. Клоп едва заметно покосился в их сторону. Так смотрят на пустое место.
Батон коротко кивнул:
– Это – Круглый. Это – Стекло. Это Клоп.
Угрюмые парни кивнули, но рук не протянули. Клоп вообще не шевельнулся. Все же в воровской общине он был более крупной фигурой, и молодняк должен это понимать. Ему принесли пиво и сухую тарашку. Он оторвал голову, чулком спустил серебристую шкурку, разорвал рыбку пополам, выковырял и сунул в рот вязкую, соленую икру, с удовольствием глотнул пива.
– Ну, так что за тема? – наконец спросил он, в упор разглядывая будущих подельников.
– Тема простая – хату взять, – нехотя сказал Круглый. Блатные четко подмечают броские черты личности: у него были большая круглая голова, круглые глаза и круглый рот. Еще ему бы подошло погоняло «Сова».
– Люди нужны? – отхлебнув еще пива, поинтересовался Клоп.
– Нужны, – кивнул Круглый. – Только…
Он посмотрел на напарника – говорить или нет. Тот отвел взгляд.
– Что-то я вас не пойму, пацаны, – рассудительно проговорил Клоп и с силой поставил кружку на стол. – Вы что, «шестерку» собираетесь к себе пристегивать?! Или молодого «стремящегося» проверить хотите?
Он зубами вгрызся в твердую коричневую спинку, не сводя взгляда с собеседников. От его слов и взгляда веяло холодом. Жуликам стало неуютно. По сути, Клоп поставил их «на правилку». И очень умело, потому что они уже сейчас чувствовали себя виноватыми. Даже Батон отодвинулся на другой конец лавки и притих.
