Сергей Зверев - Героям не место в застенках
– Ничего не понимаю, – признался Киславускас, поправляя на плече ремень автомата.
– А что тут понимать? – пожал плечами Дзиманкавичус. – В середине девяностых годов их, так сказать, командир и идейный вдохновитель был заурядным рэкетиром, за что, собственно, и угодил в колонию. Когда он вышел, выяснилось, что в стране многое поменялось. Те, с кем он начинал, стали уважаемыми людьми, бизнесменами, банкирами, предпринимателями… Вот только делиться с ним, бывшим зэком, они своими доходами не собирались. Что делать? Кто поумнее, смирился, кто поглупее, подался в охрану, а кто совсем безголовый, тот отправился опять за решетку. А самые умные стали заниматься национальной политикой. Не без участия, разумеется, компетентных органов. Кого-то курируем мы, кого-то – наши смежники из госбезопасности. И пока они нам нужны, они «шалят», а потребуется, ликвидируем всех за сутки…
Киславускас недоверчиво посмотрел на коллегу и хмыкнул.
– Я тебя понял, – проговорил он, теребя мочку уха. – Ты хочешь их руками разделаться с этими беглецами, а потом все свалить на национал-патриотов?
– Может быть, именно так я и сделаю, – щелчком отбрасывая в сторону окурок, проговорил Касперас, – а может, придумаем что-нибудь и поинтереснее… Ладно, пойдем, наш бравый «оберст» что-то решил, давай послушаем его.
Глава 21
Ночь застала десантников, Бузько и Гирдзявичуса под Ионишкисами, небольшим городком, который славился тем, что в нем когда-то в XIX веке доживал свои дни, как пушкинский скупой рыцарь, последний фаворит Екатерины II Платон Зубов. Но еще больше Ионишкисы славились своими «гусиными базарами». Перед Рождеством почти вся католическая Прибалтика стягивалась в этот небольшой городок, чтобы приобрести для своего праздничного стола хорошего жирного гуся. Ионишкисский гусь считался самым лучшим…
Обо всем этом рассказал десантникам Гирдзявичус, когда они, разбив лагерь, поужинали и приготовились к ночлегу. О гусях литовец говорил с какой-то особенной теплотой и гордостью, словно их популярность в Прибалтике была его личной заслугой.
– Айдас, – насмешливо перебил его Круглов, – ты про этих гусей говоришь, ну прямо как Михал Самуэлевич Паниковский. У меня аж слюнки потекли… Ты бы лучше рассказал, как мы границу будем переходить.
– Да ну вас, – обиделся Гирдзявичус. – Ни черта вы не понимаете…
– Вот! – торжествующе встрял в разговор Бузько. – В этом весь их лабусский смысл жизни! Если только ты не хочешь признавать, что их Лабусландия самая лучшая страна на свете, значит, ты их кровный враг!
– А вам, Макар Капитонович, вообще следует помолчать! – недовольно пробурчал литовец. – Вам, между прочим, моя страна…
– Гнилое болото это, а не страна! – не дал договорить ему старик. – Если она не умеет ценить то добро, которое для нее сделали, то это не страна!
– Хорош вам собачиться! – миролюбиво проговорил Локис. – Других тем, что ли, нет? Давайте лучше подумаем, как выбираться будем…
– А что тут думать, – раздраженно проговорил Бузько. – Отсюда на Елгаву идет прямая дорога. Граница между Литвой и Латвией почти условная. Вот наш Айдас и рассчитывает, что в этих дерьмовых лохмотьях мы без особых трудностей границу-то и проскочим. Они ведь тоже фашистскую форму жалуют… Правильно я говорю?
Гирдзявичус только крякнул в ответ. Конечно, надежда на немецкую форму была слабой, но другого выхода он пока не видел. Если литовская полиция передала их приметы на все погранпосты, то шансов попасть на сопредельную территорию даже полулегальным путем у них немного. Форма вермахта и немецкий мотоцикл времен Второй мировой войны, полагал Гирдзявичус, должны были послужить неплохим пропуском, а главное – прикрытием. Как правило, люди в одинаковой одежде очень похожи друг на друга. Во всяком случае, лишних вопросов никто задавать бы не стал. Однако переходить границу через КПП Айдас не собирался. Он рассчитывал пройти кружным путем…
– Во, – довольно произнес Бузько, не услышав ответа, – нечего ответить. Значит, я прав! Только латыши, хоть и нищие, но не дураки. Черта с два они нас пропустят! Надо что-то другое придумать…
– Макар Капитонович, – укоризненным тоном перебил распалявшего себя старика Локис. – Вы все время критикуете, а сами ничего не предлагаете. Между прочим, идти к латышской границе было вашей идеей. Вот и придумайте, как нам ее перейти.
– А ты меня не учи! – Бузько тут же, без всякого перехода, накинулся на Владимира. – Молод еще! Молоко на губах не обсохло, а туда же, стариков учить! Я в ваши годы старших уважал и слушал, что они говорят… Лучше бы посты выставили. Не ровен час кто-нибудь нагрянет, а мы тут, как коты после мартовского гона, растянулись. Приходи, кто хочешь, и бери нас тепленькими…
Круглов, которому, как и всем остальным, уже порядком надоело брюзжание старика, молча поднялся и, закинув автомат за спину, направился в темноту.
– Ты куда? – немедленно вскинулся Бузько.
– В дозор, – нехотя ответил Петро. – Сами же говорите, что мы тут лежим без охраны.
– Вот, – опять сделав недовольное лицо, проговорил Макар Капитонович, – один уже в бега собрался. Интересно, сколько еще остальные продержатся?
– Тьфу ты, в самом деле… – Круглов сплюнул себе под ноги и, ничего больше не сказав, отошел от небольшого костра, который беглецы решились разложить.
Локис и Гирдзявичус, которые уже давно поняли, что спорить со стариком совершенно бесполезно, так же молча и дружно, не сговариваясь, сделали вид, что засыпают. Старик еще некоторое время пробовал разговаривать с ними, но, убедившись, что его никто больше не слушает, обозвал обоих олухами царя небесного и умолк.
На самом деле спать Володе не хотелось: ему не давала покоя мысль о том, что они фактически бросили Демидова на произвол судьбы. С Купцом они уже не первый год ходили в одной упряжке. Знали друг о друге если не все, то очень многое. Головой Володя понимал, что другого выхода у них не было: если бы Демидов не задержал на какое-то время полицейских, то они вряд ли смогли бы добраться до Ионишкиса. Конечно, можно было бы попытаться заблокировать люк, но надолго ли это остановило бы спецназовцев, неизвестно. То, что полицейские Демидова повязали, Владимир нисколько не сомневался. Как не сомневался и в том, что при первой же возможности тот сбежит и самостоятельно доберется до «базы».
Недовольно сопя, Локис повернулся спиной к костру, подтянув к животу ноги. Продолжая размышлять, как им лучше всего вывернуться из этой ситуации, Володя незаметно для себя задремал. Впрочем, сна в его обыденном понимании не было. Мозг, уставший от переизбытка быстро сменявшихся в течение прошедших суток событий, на возможность отдохнуть отреагировал прямо противоположным образом, отчего дремота скорее напоминала полубред, чем полноценный отдых. Окружающие звуки доходили до Володи как сквозь толстую ватную подушку, которую кто-то положил ему на голову. Где-то громко хрустнула ветка, всполошились, загомонили чем-то потревоженные птицы. Их недовольные крики как-то резко и неожиданно перешли в тяжелое урчание мощного мотора.
«Странные в Литве вороны, – отрешенно подумал Локис, – орут, как будто БТР гудит… И БТР странный, гудит не по-нашему…»
Неожиданно одна из птиц присела возле самого лица Володи и принялась его тормошить.
– Быстро, подъем! – громким тревожным шепотом позвала она Локиса каким-то очень знакомым голосом. – Вставай, говорю, где-то мотор шумит…
– Да и черт с ним, пусть шумит, – довольно грубо отозвался, как ему показалось в полусне, Володя и попытался вразумить «птицу». – А ты вообще пошла вон отсюда! Тебе не положено со мной разговаривать. Давай, возвращайся в свое гнездо…
– Локис, ты что, одурел, что ли?! – Голос у птицы был очень знакомым, но Володя никак не мог понять, где он раньше его слышал. – Какое еще гнездо?! Вставай, тебе говорят!
«Птица» протянула крыло, которое прямо на глазах превратилось в человеческую руку, и довольно бесцеремонно тряхнула Локиса за плечо.
– Вовка, вставай! Время! – теперь Локис узнал этот голос. «Птица» говорила точь-в-точь как Петя Круглов…
– Да кыш ты, пернатая. – Локис замахнулся на приставучую гостью и… проснулся.
Видимо, его полусон-полубред длился довольно-таки долго. Костер за это время почти полностью прогорел, только несколько самых крупных головешек продолжали мерцать в черноте ночи. В лесу было пока еще темно, но небо над верхушками деревьев заметно посерело. Дым от гаснущего костра стелился по земле и смешивался с предрассветным туманом, который наползал откуда-то справа. И вместе с ним к бивуаку разведчиков приближался звук, который ни с чем нельзя было спутать. Тяжелый, натужный гул мотора мог принадлежать только грузовику-вездеходу или какой-нибудь бронемашине.
Возле Володи на корточках сидел Круглов. Ни Гирдзявичуса, ни Бузько поблизости видно не было. Локис растерянно огляделся.
