Барри Эйслер - Солнце для Джона Рейна
Повисла долгая пауза. Бедная девушка, представляю, что она сейчас думает! «Я переспала с монстром!»
— Зря ты мне об этом рассказал, — проговорила Мидори, подтвердив мои наихудшие подозрения.
— Может, лучше знать, с кем ты связалась? — пожал плечами я.
— Да я не о том! — покачала головой девушка. — Мне слушать было страшно, а ты все это пережил! Никогда не думала, что в войне может быть столько... личного.
— Ну, личного было хоть отбавляй — и для нас, и для вьетнамцев. За каждого убитого американца их награждали медалями. А за голову диверсанта давали премию, равную годичному жалованью офицера.
Мидори осторожно коснулась моего лица. В теплых карих глазах горело сострадание.
— Ты столько всего пережил!.. Даже представить не могла.
Я отстранился.
— Эй, ты еще самого интересного не слышала! Помнишь, я сказал, что, по данным разведки, та деревня считалась чуть ли не военной базой? Так вот, они ошиблись: мы не нашли никаких туннелей, никаких складов с оружием и боеприпасами.
— Но ты ведь об этом не знал...
Я пожал плечами.
— Мало того, вокруг Ку-Лай даже следов шин не было! Могли бы проверить, прежде чем устраивать бойню!
— Ты был молод и потерял голову от злости и страха.
В голосе Мидори столько неподдельной искренности!.. Ладно, пора возвращаться в настоящее.
— Помнишь, в «Цуте» ты сказал, что особой снисходительностью не страдаешь? Ты имел в виду это по отношению к себе?
Я припомнил наш разговор: Мидори собиралась о чем-то меня спросить, но передумала.
— Нет, вообще-то тогда я говорил о других, хотя, полагаю, это справедливо и по отношению ко мне.
Девушка медленно кивнула.
— В Чибе у меня была подружка Мика. Когда я училась в Нью-Йорке, она сбила маленькую девочку. Мика ехала с предельно допустимой скоростью, а малышка каталась на велосипеде и неожиданно выехала на дорогу. Ужасно, но ничего не поделаешь. Такое могло случиться с кем угодно!
Понять, к чему она клонит, несложно. Я давно это знал, еще до того, как меня отправили к психоаналитику. Доктор разложил душу по полочкам, а потом заявил: «Зачем винить себя в том, чего ты просто не мог предотвратить?»
Ясно помню наш разговор. Боже, как он старался вызвать меня на откровенность! Устав от его бредней, я спросил: «Док, а вам самому убивать случалось?» Он не ответил, и я вышел из кабинета. Что тот психоаналитик написал в докладной командованию, мне неведомо.
— Ты до сих пор работаешь на спецслужбы? — поинтересовалась Мидори.
— Косвенным образом да.
— Зачем? Разве ты не хочешь навсегда покончить с прошлым?
Я посмотрел в окно. Луна уже высоко, и ее волшебный свет больше в наш номер не попадал.
— Трудно объяснить, — неуверенно начал я и тут же отвлекся, залюбовавшись волосами девушки: длинные, мерцающие, похожие на дождь. — После Вьетнама я с трудом привыкал к жизни в Штатах. Некоторые вещи хороши только на войне, а для мирной жизни не подходят. Но ты к ним привык и изменить себя не можешь. Вот я и решил вернуться в Азию: ведь именно там ищут покоя мои призраки. И дело не в географии: я умею лишь воевать, я солдат, мое место на поле боя.
— Нельзя же воевать всю жизнь!
— Акула охотится, пока не подохнет, — слабо улыбнулся я.
— Ты не акула!
— Сам не знаю, кто я...
Мы долго молчали, и через некоторое время меня сморила дрема. Эх, пожалею я о своей откровенности, и не раз, но думать просто нет сил, тем более что сказанного не воротишь. А сейчас спать.
Боль в спине сделала сон прерывистым, и, поднимаясь на поверхность сознания, я был готов усомниться во всем, что случилось при лунном свете. Засыпая, я сражался с призраками еще ужаснее, чем те, о которых узнала Мидори.
Часть вторая
Вступив в бой с врагом, медлить нельзя, нужно сразу атаковать, вкладывая в каждый удар всю душу.
Миямото Мусаси. «Книга пяти колец»14
На следующее утро я сидел в ресторане «Лас чикас», ожидая появления Франклина Булфинча.
Солнце так и било в высокие окна, но втемных очках от Ральфа Лорена, предусмотрительно купленных по дороге, я чувствовал себя вполне комфортно.
Мидори укрылась в музыкальном отделе одного из магазинов Аоямы. Девушка позвонила Булфинчу менее часа назад и назначила встречу. Скорее всего он добропорядочный журналист и придет один, но на всякий случай лучше подстраховаться.
Булфинча трудно не заметить: высокий, худой, в элегантных очках. Да, именно его я видел в поезде. Широкий шаг, осанка безупречная — настоящий аристократ! Сегодня на нем джинсы, синий блейзер и тенниска. Вот он пересек внутренний дворик, вошел в ресторан и стал оглядываться по сторонам, надеясь увидеть Мидори. Меня журналист не узнал.
Булфинч прошел в самый конец зала, по-видимому, предполагая, что там есть отдельная, огороженная секция. Он вернется буквально через секунду, поэтому самое время в последний раз взглянуть на Аояма-дори. У клуба «Альфи» за ним следили, может, и сегодня он привел «хвост»?
Кажется, чисто. Булфинч прошел мимо моего столика, и я решил, что пора действовать.
— Мистер Булфинч?
— Мы знакомы? — неуверенно спросил журналист.
— Я друг Мидори Кавамуры и пришел вместо нее.
— А где она сама?
— Сейчас ее жизнь в опасности, вот и приходится прибегать к дополнительным мерам предосторожности.
— Мидори появится?
— Это зависит от ряда причин.
— Например?
— Например, сочту ли я эту встречу безопасной.
— Кто вы?
— Я же уже сказал: друг, которому нужно то же, что и вам.
— А конкретно?
Я поднял на него скрытые очками глаза.
— Диск.
— Мне ничего об этом не известно, — после некоторой паузы проговорил Булфинч.
Ну конечно!
— Три недели назад отец Мидори должен был передать вам диск, но умер в вагоне метро прямо на ваших глазах. При себе у него диска не было, и вы пришли в клуб «Альфи», надеясь познакомиться с Мидори. Назначив встречу в кафе «Миндаль» на Гайенхигаси-дори, вы рассказали девушке о существовании некоего диска, надеясь, что он у нее. Однако, что за информация на нем содержится, не упомянули, не желая подвергнуть опасности. И тем не менее подвергли, потому что всю дорогу от клуба «Альфи» за вами следили. Полагаю, этого достаточно, чтобы доказать чистоту моих помыслов? Садиться Булфинч не собирался.
— Почти все факты вы могли собрать и без Мидори, а остальное додумали, особенно если сами за мной следили.
Я пожал плечами.
— А еще полчаса назад я говорил с вами голосом Мидори?
После секундного колебания Булфинч все-таки присел за мой столик.
— Ладно, что вы можете мне сообщить?
— Я собирался задать вам тот же вопрос.
— Послушайте, я журналист и пишу статьи. Так у вас есть для меня информация?
— Мне нужно знать, что на том диске.
— Опять вы за свое!
— Мистер Булфинч, — раздраженно начал я, тайком поглядывая на Аояма-дори, — люди, которые охотятся за диском, считают, что он у Мидори, и уже пытались ее убить. Это вы привели «хвост» в «Альфи» и фактически подставили ее под удар! Так что хватит валять дурака, ладно?
Булфинч снял очки и тяжело вздохнул.
— Предположим, диск действительно существует. Но я не понимаю, как помогу Мидори, рассказав, что на нем содержится.
— Вы журналист и, возможно, хотели предать эту информацию гласности.
— Очень может быть.
— Также вероятно, что кое-кому это бы не понравилось.
— Такое нельзя исключать.
— Отлично! Именно страх перед оглаской и заставляет этих людей охотиться на Мидори. Значит ли это, что, как только данные будут опубликованы, она будет вне опасности?
— Пожалуй.
— Выходит, мы с вами хотим одного и того же: чтобы содержимое диска стало достоянием общественности.
Журналист беспокойно заерзал.
— Понимаю, к чему вы ведете. Но я буду откровенен только после того, как увижу девушку.
— У вас есть сотовый?
— Да.
— Покажите!
Из левого кармана блейзера Булфинч достал маленький телефон с откидной крышкой.
— Чудесно, можете убрать, — сказал я и, достав из кармана листочек и ручку, быстро набросал инструкции. Интуиция подсказывала, что телефон не прослушивается, но разве можно слепо доверять интуиции?
«Сотовым не пользоваться ни при каких обстоятельствах, — писал я. — Из ресторана выйдем вместе. Во дворике остановитесь, чтобы я мог вас обыскать. После этого двигаться будете по моей команде. Первым не заговаривайте. Если есть вопросы, напишите на обороте. Если нет, просто отдайте листочек мне».
Закончив, я передал листок Булфинчу. Прочитав, он кивнул и вернул записку мне. Я спрятал ее в кармане, заплатил за кофе и поманил журналиста к выходу.
Во дворике Булфинч позволил себя обыскать. Чисто, как я и предполагал. Теперь на Аояма-дори. Журналист шел впереди, поближе к проезжей части, таким образом превратившись в живой щит. Эту улицу я знал как свои пять пальцев. И все же осторожность не помешает, и я то и дело оглядывался по сторонам.
