Игорь Берег - Приказы не обсуждаются
— Простите меня, Алексей Васильевич, но шутки у вас — идиотские! Как вы со мной работать собираетесь, если ни на грамм не верите? Честное слово, если бы не Наташка — тут же плюнул бы и ушел. Разбирайтесь сами с вашими контрабандистами!
— Ну а какие ты хотел бы услышать шутки от старого идиота? — тихо спросил Симонов. — Ведь это только идиот может в моем возрасте ввязаться в подобную авантюру! Нет чтобы сидеть спокойно, по вечерам в гастштете пивко посасывать, да в картишки с такими же пенсионерами по маленькой играть! Не поверишь, я себе тут даже пенсию выхлопотал. Средненькую, но на жилье вполне хватит. А если такую в Союзе получать — так вообще богатеем станешь!
Евгений отметил это «в Союзе», а не «в России». Действительно, стареет Симонов, прошлым живет? Не верится!
— Чего не отдыхалось? — продолжал Алексей Васильевич. — Пропади они пропадом, эти алмазы и те, кто их ворует! Оно мне надо? Ввязался…
Что-то много отчаяния звучало в голосе бывшего спецназовца, а ныне работающего зарубежного агента. Переигрывал Симонов, ох, переигрывал. Так что Евгений смотрел на него безо всякого сожаления и участия к старости. Пусть порезвится, старый конь. Когда пора придет, он борозды не испортит.
Наконец «старому коню» надоело валять дурака и жалеть себя, сирого да убогого. Он, словно выплакавшись вволю, повеселел, взбодрился, только что слезы платочком батистовым не вытер.
— Вот я и говорю, — заявил он. — Надо нам этих сукиных детей так ущучить, чтобы потом их тепленькими Интерполу сдавать можно было.
— А зачем Интерполу? — возразил Миронов. — Что, самим нельзя? Да за Наташку я их!..
— Кровожадный ты, Женька, какой-то! — пожурил Симонов. — Нельзя самим, нецивилизованно это. Все должно быть в рамках закона. Наше дело — во всем разобраться, все их каналы разузнать, а потом все это передать, как говорится, в компетентные органы!
— Это сколько же мы разбираться будем? — возмутился Евгений. — Вы, кажется, забываете, что у них моя жена!
— Да не забываю я ни о чем! — сморщил лицо Симонов, будто откусил от ломтика лимона. — Твоя жена — это наша первоочередная задача. Найдем, освободим и тем самым тебе руки развяжем. И тогда уже возьмемся как следует. Ты меня послушай. Как только тебе позвонят и назначат встречу, тут же быстренько перезваниваешь вот по этому номеру, — он чиркнул несколько цифр на листке из блокнота, — и обо всем докладываешь. Дальше ведешь себя, как я говорил. Не вздумай выслеживать, без тебя специалисты найдутся.
— Это ваш телефон? — спросил Евгений. Он с одного взгляда запомнил номер и на всякий случай, чиркнув зажигалкой, сжег листок.
— Какая тебе разница? Главное — доложить! Можешь говорить по-немецки или по-испански. Не забыл еще языки?
— Да вроде помню, хотя практики маловато было, — признался Миронов.
— В ближайшее время испанский тебе не понадобится. А там посмотрим, — загадочно сказал Симонов. — Ты все понял?
— Все.
— Ну и свободен. Пойдем, я тебя выведу, а то заплутаешь в этих коридорах.
И они вновь примерно с полчаса блуждали в подземельях Готы, пока Симонов не провел своего молодого товарища, теперь уже собрата по оружию, через узкую дверцу у подножия холма, на котором величественно возвышался замок Фриденштайн. Дверца находилась в тихом уголке и была почти скрыта зарослями кустарника. Так что никто неожиданного появления Евгения не заметил. А Симонов с ним не пошел, вернулся в подземелье.
Глава 10
Пауль уже поджидал Миронова, в нетерпении меряя шагами небольшой садик перед домом. Как только Евгений показался в конце короткой улочки, он не удержался, кинулся к нему.
— Куда ты пропал? Почему отключил аппаратуру? Или у них «глушилки» были? Тебя не пытали? Как удалось вырваться? А чем это от тебя пахнет? — посыпались вопросы.
Потом он внимательнее вгляделся в лицо Евгения и понимающе закивал.
— Тебя точно пытали. Или хотели напоить, а потом сбросить в машине с обрыва, как будто несчастный случай. Но ты убежал.
Миронов не мог сдержать улыбки.
— Где ты такой ерунды набрался? В кино, что ли?
— Да! Там всегда так с агентами поступают, когда хотят их устранить.
— Окстись, Паша! — сказал Евгений и почувствовал, что язык у него слегка заплетается. — Какой я тебе на фиг агент? Просто встретил старого приятеля. Посидели с ним малость.
Шнайдер оглядел крепкую высокую фигуру русского и заявил:
— Я понимаю, что для тебя значит «малость»! Меня такое количество алкоголя просто убило бы.
— Не прибедняйся! — обнял его за плечи Миронов. — В тебе ведь половина русской крови. А значит, и устойчивость к водке повышенная.
— Надо будет попробовать, — задумчиво сказал Пауль. Потом спохватился: — И что ты собираешься сейчас делать?
— Ну, как… В Эрфурт надо ехать, там Карл, наверное, беспокоится…
— В таком виде ты собираешься садиться за руль? — ужаснулся Пауль. — Хочешь стать убийцей?! Ты же обязательно кого-нибудь собьешь. Или сам в столб въедешь.
— Верно, — согласился Евгений. — Не дай бог, ГАИшники ваши тормознут. Точно прав лишусь.
— Никто тебя не остановит, дорожная полиция обычно к водителям не пристает, только за порядком следит. Но если ты попадешь в аварию и обнаружится, что до этого выпивал, то всю следующую жизнь ты, считай, себе испортил. Очень большие наказания, просто гигантские штрафы. Нет, ехать тебе никак нельзя! Может, я отвезу? А хотя… Что ты в этом Эрфурте забыл? Грустную рожу Карла? Оставайся сегодня у меня! Места хватит. С тех пор, как дети разъехались, дом пустует. Действительно, зачем тебе сегодня ехать? — Пауль очень обрадовался своей идее. — Проспишься и поедешь завтра, на свежую голову! А мы с тобой еще посидим, выпьем… Поговорим о чем-нибудь. Я брату позвоню, чтобы не волновался.
И такое у него было просительное выражение лица, что Евгений не мог отказать. С другой стороны, было бы действительно неразумно садиться в чужой стране нетрезвым за руль. Если, не приведи Господь, что случиться — ввек потом не отмоешься.
— Хорошо, — сказал Евгений. — Остаюсь. Только ты покорми меня, ладно? А то пили почти без закуски. Тяжело это, даже мне.
Мартины дома не было, она еще не вернулась с работы, и хозяйничать пришлось им вдвоем, по-холостяцки. Ничего, справились.
Погода была подходящая, и обедать (а также ужинать) решили даже не на веранде, а прямо в саду. Где и расположились с максимальными удобствами, то есть в креслах, с пивом и початой бутылкой польской водки.
Сначала, естественно, перекусили, а потом уже Пауль начал приставать с вопросами. Всю правду ему, естественно, Миронов рассказать не мог, поэтому сочинил историю, более-менее приближенную к реальной. Ну да, встречался со старым, нет, не другом, приятелем, который может помочь в освобождении Наташки. Тот, опасаясь слежки, вывел Евгения из кафе черным ходом, и потом они сидели в каком-то подвале, разговаривали и выпивали. Наверное, стены экранировали радиоволны, поэтому Паша ничего не слышал.
— Это он тебя в подземелья водил, — догадался немец. — Мы, когда маленькими были, лазили туда. Рассказывают, что есть целые тоннели, по которым даже карета могла проехать.
Ничего удивительного в том, что жители города могли знать о подземных ходах, не было. Другое дело, что кому попало туда доступа не было. Но ведь Симонов — не кто попало…
Пашина помощь Евгению как бы теперь и не нужна была. Зачем подвергать опасности постороннего? Шнайдер-старший был, конечно, хорошим человеком и сам стремился помочь Евгению. Он и сейчас настаивал на том, чтобы непременно участвовать в предстоящей операции, но согласиться с этим Миронов никак не мог. Поэтому он постарался как можно убедительнее высмеять саму идею о том, что предстоит какое-то серьезное приключение. Так, мелкие прогулки и переговоры. Ничего сложного, он и сам справится. Но, конечно, если понадобится сделать что-то важное и срочное, он непременно обратится к Паше и с благодарностью примет от него помощь.
Тем временем, за разговорами и рюмками, незаметно подступил теплый вечер, и, сидя в удобном кресле под яблоней, Евгений опять с грустью, почти тоской вспоминал Наташку. Вот уже который день она находилась в плену у безжалостных бандитов и в любой момент ее могли убить, Если у этих подонков возникнет хоть капля сомнения в том, что Евгений играет на их стороне, они не будут колебаться ни секунды. Значит, ему нужно удвоить, утроить осторожность, быть очень убедительным в разговорах с Иваном Ивановичем и не давать ему ни малейшего повода для сомнений. Надо очень, очень постараться! И еще надо надеяться, что Симонов выполнит свое обещание и в самый короткий срок найдет место, где Наташка спрятана.
Он и не заметил, как задремал в кресле под негромкий шелест листьев, которые теребил вечерний ветерок, и проснулся, только когда в небе зажглись звезды, а Пауль осторожно теребил его за плечо:
