Валерий Рощин - Глубинная ловушка
– Соображаешь? – пытает меня старик.
Честно говоря, я прилично устал и вдобавок промерз, в связи с чем мозг работает через раз. Чешу затылок, напрягаю извилины… После длинной паузы до меня доходит суть задачки.
– Это просто, – тоном вальяжного человека заявляю экзаменатору. – Обведенные крестики – старые метки; простой крестик – новая, еще не проверенная.
– О! – радостно возносит к небу указательный перст Сергей Сергеевич. – И что у нас, исходя из данной теории, получается?..
А получается, что молодой светловолосый парнишка по имени Алик (царствие ему небесное!) в последние мгновения своей жизни успел-таки нанести на карту маленький крестик, обозначающий обломки ракеты, которых ранее тот же корабельный эхолот в этом районе не видел.
* * *
Георгий – командир спуска.
Проверив наше снаряжение и намереваясь покинуть надувную шлюпку, он вдруг остановился и как бы невзначай напомнил:
– Командир, с учетом погружения твоей смены мы использовали тридцать четыре комплекта.
Одним комплектом мы называем два баллона (с гелием и кислородом) и один регенеративный патрон с химическим поглотителем для удаления из смеси углекислого газа. Каждый из нас обычно возит с собой в командировки по четыре комплекта; значит, всего было сорок восемь. Да, осталось негусто – на пару полноценных погружений. Этого мало, но что поделаешь – большего груза мы таскать на горбу не в состоянии. Нас и так везде встречают автобусы или грузовики, которые мы забиваем своими шмотками, снарягой и оружием под завязку – сами еле помещаемся. На корабле имеются кое-какие запасы для простеньких аквалангов: азот, воздушная смесь, кислород… Азот из-за больших рабочих глубин добавлять в дыхательную смесь – смерти подобно, а одного кислорода мало. Нужен гелий.
– Жора, мне эта информация под водой, сам понимаешь… как DVD-плееру – перемотка.
– Доложить шефу?
– Да уж, сделай милость. И пусть принимает решение: экономить остатки или заказывать с Большой земли дополнительные комплекты. Мы же не знаем его наполеоновских планов…
Погружение проходит спокойно, не считая небольших помех при использовании гидроакустической связи. То слабые щелчки, то шипение. Обычно такие звуки издают косяки мелкой рыбы и хищники покрупнее, сопровождающие свою добычу.
– «Скат», я – «Ротонда», – тревожит Устюжанин, едва мы достигаем промежуточной глубины.
– «Ротонда», я – «Скат», – отвечаю товарищу, – группа продолжает погружение.
– Вы сначала к обломкам – правильно понимаю?
– Так точно. Пока налегке – посмотрим, что там. А потом за телами.
– Понял. Удачи.
Спасибо, и вам того же…
Вооруженная автоматами пара остается на «площадке». Старший – тридцатилетний капитан третьего ранга Миша Жук; вторым я «пристегнул» Фурцева – довольно ему на сегодня мерзнуть. Рядом, почти касаясь моего плеча, плывет Боря Белецкий. Он не выглядит уставшим и с готовностью согласился подменить на глубине Игоря. На полкорпуса отстают два наших товарища – относительно молодые, но уже опытные пловцы: Золотухин и Хватов.
Затонувшее судно осталось где-то позади. Мы все ближе подходим к месту, отмеченному на «Карте морских сокровищ» двумя крестами. В наушниках все чаще слышатся щелчки, треск и шипение.
В желтом свете фонарей под нами появляется дно. Оно безжизненно и пусто, но сканирующий гидролокатор отображает на дисплее редкие точки с пятнами, расположенные метрах в тридцати. Далее экран прибора буквально рябит от засветок.
Первый обломок проявляется из темноты слева от группы. Осматривая находку, тихо радуемся – покореженная металлическая штуковина как родная сестра походит на ту хрень, которую авторитетный специалист в области космического мусора признала обломками пусть и устаревшей, но все же ракеты.
Расходимся веером. Наша задача: визуально определить характер и количество обломков, а также прихватить несколько небольших образцов для эксперта в юбке.
Работаем. Все идет по плану. Покуда в наушниках гарнитуры не раздается сдавленный крик.
* * *
Поворачиваю фонарь влево-вправо-вверх; бешено вращаю головой. Метрах в пяти-шести висит над самым дном и вместе со мной озирается по сторонам Золотухин. Подальше тускло маячат пятна света от фонарей Белецкого и Хватова.
– Я – «Скат», что за вопли? – требовательно обращаюсь к подчиненным. – Всем доложить о своем самочувствии!
– Женя… – внезапно слышу открытый текст в исполнении Белецкого. – Женя, здесь чужие! «Сирена», Женя!..
Словом «чужие» мы традиционно обозначаем появление под водой любых незнакомых пловцов, независимо от их принадлежности и намерений. Это вопрос безопасности. Вопрос нашей жизни. И главнейшая причина для объявления «сирены».
Голос Бориса слаб и как будто угасает.
Рявкаю в микрофон:
– Объявляю «сирену!» Всем «сирена!» «Барракуда», срочно вниз!
«Барракуда» подтверждает получение приказа, а я зову Белецкого. Зову тоже открытым текстом – сейчас не до церемоний:
– Борька, что с тобой?!
Молчит.
– Борька, ответь «Скату»!!!
Энергично работая ногами, плыву на светлые пятна и уже вижу Белецкого. Слух улавливает несколько щелчков-выстрелов. Направление на источник из-за большой плотности среды определить невозможно, приходится полагаться на зрение – искать характерные росчерки от стремительного движения длинных стреловидных пуль. И я нахожу их. Я отчетливо вижу, как они появляются из темноты бокового пространства, тонкой молнией преодолевают несколько метров и касаются тел двух моих пловцов – Белецкого и Хватова. Мне известно, чем чреваты эти касания, когда хорошо различима траектория движения длинной стреловидной пули. Кажется, она на излете и не опасна. Кажется, потеряла силу, взрезает воду по инерции и вот-вот остановится. Но это не так. Стоит ей коснуться твоего гидрокостюма, как ты чувствуешь пронзающую тело боль. Чувствуешь, как из поврежденной плоти толчками уходит в воду кровь, а вместе с ней и последние силы.
– «Скат», я – «Ротонда»! Что у вас происходит?
– «Ротонда», у нас «сирена» – готовь две пары с оружием! Здесь чужие. Белецкий с Хватовым ранены. Срочно готовь и отправляй вниз!
– Понял, сейчас сделаем. Держитесь!
Пытаюсь узреть противника на дисплее поисковой панели. Глухо – экран забит засветками от металлических предметов.
Прежде чем выключить фонарь, прижимаюсь ко дну и хватаю приличную по размеру железяку. Оглядываюсь: контролирую действия Золотухина. Он не новичок, но и ветераном его не назовешь. Ага, нормально: плывет следом за мной; заметив у меня кусок металла, быстро соображает, что к чему, и подбирает такой же.
Щелчки выстрелов продолжаются, а противно шипящие светлые росчерки проскакивают в опасной близости от нас. Ситуация понятная: чужие видят свет от наших фонарей. Но я не спешу выключать свой, так как дистанция до противника великовата, и его выстрелы до поры опасности не представляют.
Замедляю скорость. Фонари Белецкого и Хватова лежат на дне, освещая небольшое пространство вокруг себя. Над ними темнеют неподвижные тела наших товарищей.
На всякий случай зову:
– Боря, Андрей!
Бесполезно. Вместо них отвечает дежурная пара:
– «Скат», я – «Барракуда». Подхожу к вам. Глубина шестьдесят.
– «Барракуда», я – «Скат». Мы у дна на восьмидесяти. Фонари не включать, будьте осторожны. При визуальном контакте с чужими стреляйте на поражение.
– Поняли вас.
Мне удается разглядеть противника на удалении метров двенадцати. Мы у самого дна, они значительно выше.
Идем встречными курсами, лоб в лоб. Их четверо, нас двое.
Они постреливают в нас. Правда, интенсивность стрельбы резко падает, и вскоре я понимаю причину: неизвестные пловцы вооружены пистолетами, весьма похожими на распространенный немецкий «Хеклер и Кох P-11»; калибр 7,62; пять стволов; электрическое воспламенение порохового заряда; перезаряжается путем полной замены блока стволов; дальность стрельбы у поверхности не превышает пятнадцати метров. Простой, надежный и красивый. Но тяжеловат и в целом похуже нашего старого доброго «СПП-1», не говоря уж о мощных автоматах.
«Пять стволов» – вот ключевая фраза в его характеристиках. Пять стволов – пять выстрелов. Потом обязательная перезарядка, требующая времени и свободных рук. В нашем противостоянии я рассчитываю лишить противника этих элементов роскоши и не спешу выключать фонарь – пусть видят нас и расходуют боезапас. А пока мы с Золотухиным загораживаемся от стреловидных пуль кусками металла и упрямо идем на сближение.
Восемь метров. Одна пуля шлепает по металлическому щиту Золотухина, вторая проходит между нами, третья пробивает плотную резину моей левой ласты.
