Сергей Бакшеев - Парализатор
36
Николай Самаров анализировал полученную информацию.
Двадцать девятого декабря семья Соломиных попадает в автокатастрофу. Родители и дочь погибают на месте, тринадцатилетний сын Павел с черепно-мозговой травмой и многочисленными переломами доставлен в Дмитровскую больницу. Второго января зафиксирована его смерть. А накануне, первого января, некий Павел Соломатин переведен из Дмитровской в Областную клиническую больницу. Возраст тот же, имя совпадает, разница в фамилии всего две буквы. В медицинском диагнозе тоже числится черепно-мозговая травма.
Странное совпадение заставило опытного следователя проследить судьбу Соломатина.
Через два месяца мальчика выписывают из больницы с инвалидностью первой группы. Он прикован к инвалидной коляске. Органы опеки определяют Соломатина в Верхневольский интернат для сирот инвалидов.
На столе зазвенел рабочий телефон. Самаров снял трубку.
— Следователь Самаров.
— Капитан Дорофеев из Верхневольска. Я выслал вам на электронную почту информацию о Павле Соломатине.
— Подождите минутку.
Николай Самаров раскрыл письмо и первым делом развернул файл с фотографией. С экрана ноутбука на него смотрело грустное юношеское лицо. Типичная фотография на документы, отдаленно напоминающая живого человека. Следователь расположил рядом снимок грабителя с камеры видеонабюдения. Разный ракурс, разные эмоции, однако наметанный взгляд безошибочно определил характерные признаки.
На обоих снимках был изображен один и тот же человек.
Самаров пробежал глазами текст сообщения. Сомнений не осталось. Вместе с Соломатиным из интерната исчезла воспитанница Марина Андреева с ампутацией правой руки. Эту парочка и ограбила квартиру в «Серебряных ключах». Вот только одно слово в письме резануло взгляд следователя.
— Капитан Дорофеев, вы пишите, что пять дней назад Павел Соломатин сбежал из интерната. Но я располагаю сведениями, что он парализован и не может передвигаться без инвалидной коляски.
— Я точно не знаю всех деталей. Про побег воспитанников сообщили в интернате.
— Так узнайте прежде, чем докладывать!
— Мне передали, что вопрос срочный. У меня тоже хватает служебных дел, — явно набычился невидимый капитан милиции.
Следователь Самаров решил не обострять ситуацию. То, что ему ответили оперативно, уже делает честь сотруднику полиции. Капитан даже прислал московский адрес отца сбежавшей из интерната Марины Андреевой.
— Ладно, я сам позвоню в интернат. Выясните контакты сотрудника, хорошо знающего исчезнувших детей.
— Записывайте. — Дорофеев холодно продиктовал мобильный телефон воспитательницы Валентины Николаевны.
Самаров поблагодарил капитана и набрал записанный номер. Следующие двадцать минут он жадно выслушивал сбивчивый рассказ пожилой женщины. Валентина Николаевна сообщила, что мальчик поступил в интернат в угнетенном психологическом состоянии. Он ничего не помнил о прежней жизни. Его паралич тоже поначалу посчитали безнадежным. Но в последние месяцы она, как физиотерапевт, наблюдала положительную динамику в мышечной реакции ног мальчика. И, кажется, случилось невероятное, Паша встал! Это видел один мальчик. К сожалению, он не умеет говорить, но способен объясняться с помощью карточек. Он подтвердил, что Паша ходит!
— Вы понимаете, что это чудо? — спрашивала взволнованная воспитательница.
Николай Самаров, сжимая потной ладонью нагретую трубку, выдохнул:
— Да.
Он ответил искренне, потому что понимал проблему лучше, чем многие врачи травматологи. Следователь задал вопрос о диагнозе, поставленном Павлу Соломатину, и потребовал точную медицинскую формулировку. Профессиональный ответ физиотерапевта отозвался сбоем сердечного ритма у здорового мужчины.
Валентина Николаевна, почувствовав неравнодушного человека, поспешила попросить:
— Павел ушел. Ушел на своих ногах. Я думаю, что к нему возвращается память, и он направился на поиски своего прошлого. С ним Марина Андреева. Эта девочка, от которой можно ждать чего угодно. Оба были оторваны от реальной жизни. Помогите им, найдите их! Пока чего-нибудь не случилось.
«Уже случилось», — мысленно подтвердил Самаров, но вслух заверил:
— Я разыщу Соломатина. Не сомневайтесь.
Николай Самаров знал, что теперь не откажется от поисков подростка, даже если потерпевший заберет заявление, а начальство запретит ему вести расследование. И отнюдь не долг и совесть будут руководить им, а личное горе, обрушившееся на семью следователя прошлым летом.
37
Мы вновь в Солнцево, поднялись на лифте и стоим перед квартирой отца Марины, Виталия Андреева. Сегодня в моей руке пакет с пятью бутылками дешевой водки. Мне не нравится ее идея, но Марго уперлась, и я не могу оставить ее одну с непредсказуемым папашей.
— В прошлый раз он тебя на порог не пустил, — напоминаю я Марго.
— Увидит водку, пустит. Загнется от выпивки — туда ему и дорога! Это за маму и за нас с Атей, — накручивает себя Марго и давит кнопку звонка.
Дверь открывается. Та же небритая физиономия с редкой щетиной придирчиво изучает нас и неожиданно расплывается в щербатой улыбке.
— Доча к папке пожаловала. Папка рад видеть дочу.
Я смотрю на редкие прокуренные зубы в окружении сухих морщинистых щек. Неужели и меня ожидает такая же «неотразимая» улыбка. К черту сигареты! Я смолил ради понта перед сверстниками, не получая никакого удовольствия. Почти все интернатские мальчишки тоже курят. И что же получается? Выделяются как раз те, кто не боится сказать «нет» в ответ на предложенную сигарету.
Витал еще не знает о водке, а уже рад нам. Меня смущает такое перевоплощение. Марго тоже озадачена.
— А мы тебе вот что принесли. — Она произносит подготовленную фразу и достает одну из бутылок.
— Заходи, доча, заходи. Папка рад. И водочка кстати. Отметим встречу.
Он хватает бутылку. Мы проходим в квартиру. Витал суетится, отталкивает ногой коробку с пустой посудой, освобождая проход. Он явно хочет выглядеть гостеприимным хозяином.
— Сюда. К столу. Я только собрался в магазин бежать, а тут вы с гостинцем. Подфартило!
На Витале рубашка и брюки, на ногах стоптанные туфли. Похоже, что сейчас он не лукавит. На столе появляются три мутных стакана. Витал разливает водку. В каждом одинаковый уровень — и бутылка пуста. Витал любуется своей работой.
— Глаз — алмаз! Ну, что, жахнем?
— Ты начинай. Я не пью водку, а Паше здоровье не позволяет. — Марго строго смотрит на меня. — Мы инвалиды.
Витал не привык уговаривать собутыльников. Он опрокидывает стакан в вытянутое горло, с сопением проводит ладонью по губам и удивленно взирает на выставляемые мной бутылки.
— Ни хрена себе! Пять пузырей! Вот уважила доча папу.
Витал обнимает Марго, та растеряна и не противится. Витал отечески поглаживает девушку по спине и убеждает:
— Подумаешь, руки не хватает, вторая-то есть. Для девки руки не главное. Надо, чтобы стать была. Зад, талия, грудь и глазищи красивые. Дай я на тебя полюбуюсь. — Витал отстраняет Марго на вытянутые руки и покачивает головой. — Какая краля.
На лице Марго я вижу румянец. Не помню, чтобы она когда-нибудь краснела. Витал выпивает из второго стакана, замирает в ожидании какого-то внутреннего ощущения и вздевает вверх палец.
— Чуть не забыл. Папка доче подарок купил! Ну-ка, где он? — Витал роется на подоконнике и гордо потрясает мобильным телефоном. — Ты не думай, я твои деньги не пропил. Я хотел тебе вещь купить. Во, держи. Новая модель!
На лице Марго удивление и радость. Витал протягивает ей телефон, но в последний момент спохватывается.
— Сейчас покажу, как мобила работает. Ты не думай, папка добрый. Папка всегда о доче думает. — Витал тычет пальцем по кнопкам, прикладывает телефон к уху и объясняет нам: — Это я дружбану звоню… Эй, слышишь меня? Ко мне доча пришла. В натуре, моя доча! С пацаном. Оба здесь… Тот самый пацан. С гостинцами пришли. А я ей дарю твой телефон… Да, елы-палы! Конечно же мой телефон. Держи доча!
Марго принимает подарок. Она счастлива и слышит только звук своего сердца, в отличие от меня. Мне сразу разговор Витала показался странным. Что за дружбан, который знает про дочку и ее парня? Мы появились только вчера. И что за путаница с телефоном: «твой», «мой»? Когда Витал откинул руку с трубкой, чтобы передать ее Марго, я весь превратился в слух и разобрал последнюю фразу собеседника.
«Задержи их! Мы едем».
Я вздрагиваю, словно за шиворот мне сунули сосульку. По теплу пробегают мурашки. Я узнаю, кому принадлежит этот голос.
Витал берется за третий стакан.
— Папа, хватит. Тебе больше нельзя! — волнуется Марго.
— Отвали! Я знаю норму.
