Михаил Серегин - Лицо на продажу
Однако наркоману хватило ума и хладнокровия в последний момент затормозить, и автопоезд прошел в метре от багажника «Мерседеса», обдав его горячим вихрем.
Пока мы пережидали колонну, в глубине просеки возобновилось какое-то шевеление. Притухшие было фары опять ярко вспыхнули и несколько сместились в пространстве. Я понял, что преследователи вот-вот преодолеют трудности, которые оказались всего лишь временными.
Нужно было сматываться, и я попытался сообразить, в каком направлении это лучше сделать. По обеим сторонам шоссе непроглядной стеной стоял лес, и казалось, будто дорога уходит в такую глушь, в такую дремучую чащу, что надеяться вернуться оттуда живым нечего и думать. Мой попутчик ориентировался в ситуации получше. Во всяком случае, он наконец развернул машину и приготовился ехать передом, как все нормальные люди.
Полного доверия у меня к нему еще не было, и я угрожающе крикнул на всякий случай:
– Ты куда рулишь?
Он сумрачно бросил взгляд в зеркало над своей головой и сказал угрюмо:
– Что же мне, через весь Лосиный остров пороть? На шоссе нас из автомата быстро достанут. Сейчас проскочим через лес к кладбищу, а там видно будет…
У меня не было никаких реальных соображений на этот счет – где мы находимся, я представлял себе только в общих чертах и решил положиться на опыт профессионала, который, похоже, пока не больше меня хотел встретиться со своими коллегами.
– Ну, давай! – великодушно бросил я, откидываясь на спинку сиденья.
Бандит нажал на газ, «Мерседес», проскочив наискосок полосу асфальта, нырнул опять в лес – слава богу, теперь фарами вперед. Мы помчались с такой отчаянной скоростью, будто участвовали в ралли с большим призовым фондом. Усыпанная палой листвой просека слилась в сплошную белую ленту.
Ехали мы недолго. Внезапно лес кончился, и впереди мелькнули тусклые огоньки уличных фонарей. «Мерседес» остановился на пустыре, на который выходила неизвестная мне улица. Позади надвигалась черная громада леса, а справа тянулась ограда кладбища.
Мой наркоман выключил мотор и обернулся.
– Как хочешь, а я дальше не поеду, – хмуро сказал он. – Да и тебе лучше здесь отвалить. Мы сейчас в Гольянове. Доберешься до Щелковского шоссе, а там – до метро. Как раз успеешь к открытию. Только халат сними – ты в нем сейчас на идиота похож.
– Ну черт с тобой! – согласился я. – Только пистолет ты назад не получишь, учти!
Мы вышли из машины. На улице, мягко говоря, было прохладно, и я подумал, что, пока доберусь до метро, пневмония мне будет обеспечена. Между тем бандит мялся и явно хотел о чем-то меня спросить. Наконец он решился.
– Только знаешь чего? – сказал он почти заискивающе. – У меня к тебе еще одна просьба – приложись мне пистолетом по черепу, а? Не до смерти, конечно, а так, чтобы я отключился… И положи меня на заднее сиденье. Вроде ты меня сразу вырубил и сам рулил. Сделай, будь другом.
Я растерялся. Воинственный пыл у меня давно прошел, и я вовсе не хотел крушить чьи-то черепа.
– Нет… Ну, как это? Я не могу вот так… – смущенно пробормотал я. – Тебе что – уха мало?
– Ну, сделай, будь человеком! – уже сердито воскликнул наркоман. – Если Щука узнает, что я тебя возил, – он с меня шкуру снимет с живого! А ухо – это ерунда! Что ухо? От уха не умирают.
– Вот именно! – сказал я. – А если я так тебя приложу, что ты уже не очнешься? Об этом ты подумал? Зачем мне грех на душу?
– Да ты не бойся! Ты, главное, стукни, чтобы крови побольше было и шкура бы разошлась. Рукояткой – с оттягом! От такого удара скальп сразу лопается… А я ничего – выдержу! – Он повернулся ко мне спиной и показал какую-то точку на затылке. – Сюда бей! Не тяни время!
Я с сомнением взвесил в руке пистолет и сказал со вздохом:
– Нет, не могу!
Бандит разразился ругательствами, в которых было больше отчаяния, чем злобы.
– Ну хочешь, я тебе заплачу? – наконец сообразил он.
Я немного подумал над таким заманчивым предложением, и вдруг в голову мне пришла замечательная мысль. Если уж брать на душу грех, так, по крайней мере, не зря!
– Ладно, я тебе врежу. Но только в обмен на информацию. Зачем вы проникли сегодня в клинику?
Бандит тоже немного подумал и все-таки ответил:
– За Бухгалтером. Нам стукнули, что он морду лица поменять задумал. Щука его давно ищет. Бухгалтер у него кассу держал, а потом с этой кассой и скрылся.
– И кто же вам про него стукнул? – поинтересовался я.
– Ты про нее спрашивал, – буркнул бандит. – Медсестра. Малиновская ее фамилия. Она нам ключи принесла и планчик нарисовала.
– Она на Щуку работает? – уточнил я. – В смысле, она в вашей банде?
– Нет. Я ее первый раз видел. Но она чья-то «шестерка», это точно.
– Чья же? Миллера? Который клиникой заправляет?
– Может, и его, точно не знаю. Но кто-то ее к Щуке направил, потому что у него предварительно разговор был с каким-то мужиком, но подробности мне неизвестны. Слушай, ты не тянул бы время, а? Ведь найдут нас!
Я оглянулся по сторонам. Мне показалось, что издалека доносится шум автомобильных моторов. Мой бандит стоял, покорно опустив плечи, и ждал. Я неумело перекрестился, а потом все-таки взмахнул рукой и, как мне показалось, совсем нежно стукнул рукояткой пистолета в подставленный затылок.
Бандит охнул и, точно куль, повалился к моим ногам. Мне показалось, что он притворяется. Но когда я подхватил под мышки его длинное тело и с трудом втащил в салон «Мерседеса», выяснилось, что бедолага потерял сознание.
Скальп у него, видимо, тоже разошелся удачно, потому что рукав моего халата в итоге весь оказался заляпан кровью. Едва я успел стащить его с плеч, как уже совсем явственно послышался шум машин и в отдалении между стволов заметались лучи электрического света.
Поняв, что добежать до жилых кварталов я уже не успеваю, я, пригибаясь, как под обстрелом, прокрался к кладбищенской ограде, перелез через нее и затаился среди памятников и надгробий.
На кладбище было темно, и я надеялся, что увидеть здесь меня будет невозможно. Особенно если я буду сидеть неподвижно. Но именно это-то и оказалось труднее всего. Уже через пять минут я так озяб, что зуб на зуб не попадал.
За эти пять минут на пустыре произошли заметные изменения. Я услышал ровный гул моторов и увидел отблески ярких фар. Затем послышалось хлопанье дверок и приглушенные голоса.
Я уже дрожал так, что клацанье моих зубов разносилось по всему кладбищу. Надгробье, возле которого я затаился, казалось огромным куском льда – такой от него исходил холод. Сидеть дальше в такой обстановке и ждать было невыносимо. Я прокрался между могилами и выглянул из-за ограды. Оба джипа с потушенными огнями стояли по обе стороны от «Мерседеса», возле которого копошились смутные тени. Сколько их всего было и были ли они все в добром здравии, определить я не мог. До меня доносились неразборчивые голоса – бандиты о чем-то совещались. Мне показалось, что мой наркоман тоже участвует в дебатах. Может быть, он убеждал товарищей в абсолютной своей невиновности.
Удалось ли ему это или нет, можно было только гадать, но очень скоро толпа теней рассосалась по автомобилям, взревели моторы, и маленькая кавалькада устремилась через пустырь. Доехав до асфальта, автомобили разделились, и джипы свернули налево, а «Мерседес» – направо. Через минуту все стихло, и я остался среди мертвецов.
Как ни странно, я не испытывал в этот момент ничего, кроме облегчения. Кладбище вовсе не казалось мне таким жутким местом. «Вы мертвых не бойтесь, вы бойтесь живых», – вспомнил я где-то вычитанную фразу. Как никогда прежде, я оценил ее глубокий смысл. Поэтому перелезать через ограду я больше не стал и предпочел покинуть кладбище через ворота. Кстати, и шагать по асфальтовым дорожкам мне показалось заманчивее, чем по грязному пустырю.
Но прежде я решил избавиться от пистолета, который безобразно оттягивал карман моего пиджака. От халата, заляпанного кровью, я, можно сказать, уже избавился, потому что забыл место, где его оставил. В темноте все могилы казались совершенно одинаковыми.
Пистолет я решил закопать в сырую землю, чтобы им не смог воспользоваться никакой случайный разгильдяй. Для начала я извлек обойму и высыпал в кусты оставшиеся патроны. Потом, перепачкавшись в земле, похоронил и само оружие.
Чувствуя себя счастливым и свободным, я пошел по аллейке между могил, направляясь к центру кладбища, откуда рассчитывал выбраться к воротам. На ходу я пытался носовым платком оттереть испачканные землей руки. Осмысливать происшедшее мне пока совершенно не хотелось, тем более что после того, как стресс начал отпускать меня, возобновилась боль в разбитой голове, о которой я на некоторое время позабыл. Сначала мне хотелось добраться до дома, принять горячую ванну и чего-нибудь выпить.
Я вышел с кладбища. В каких-то пятидесяти метрах от меня, подсвеченные сиянием редких фонарей, вырисовывались силуэты спящих домов. От ворот кладбища туда тянулась полоса асфальта.
