Михаил Серегин - Бесы в погонах
Священник хмыкнул. Он давно уже на личном опыте убедился, что жалеть о чем-либо в прошлом бессмысленно. Если что-то прошло не так, надо просто изменить это сейчас.
– Еще не поздно, – повернулся он к Саньке. – Макарыч еще мог бы кое-что сделать…
– Похоже, что уже нет, – печально отозвался Санька. – Мне эти, из области, сказали, Макарыча крепко промежду ног саданули… не в буквальном, разумеется, смысле…
Священник вздохнул и растворился в ощущениях. Свежий воздух, легкий ветерок, громкое пение проснувшихся птиц, лай собак – все это здорово отвлекало от суеты там, внизу…
* * *
Они пролежали на крыше еще минут пять, а затем, старательно оглядевшись, помчались проулками к Волге – в ту сторону, где их никто не ждал. Лишь теперь отец Василий понял всю глубину замысла лейтенанта Мальцева. Он ведь и машину попросил поставить именно туда не случайно: знал, что ее обнаружат и обязательно оставят рядом пост, а значит, оторвут от погони еще минимум двух человек.
Уже через три-четыре минуты они оказались на ближайшей к великой реке старинной улочке и, перепрыгивая через мусорные кучи и лужи, скопившиеся на грунтовой дороге от полива огородов, помчались в сторону центра.
Пару раз они попытались поставить Сережу на ноги и привести в чувство, но тот был никакой. Так что его пришлось тащить на себе по очереди, ловя время от времени испуганные или удивленные взгляды редких встречных прохожих.
– Куда его? – задыхаясь, спросил Санька, когда они выбежали на асфальт. – К вам?
Отец Василий хотел было возмутиться, но понял, что возмущаться поздно: он так и так вляпался по самое «не могу».
– А куда еще? – горько отозвался он. – Конечно, ко мне.
* * *
Они приехали домой на случайно пойманном «москвичонке». Водитель как раз только-только с самым благодушным и счастливым видом открывал дверцу… Отец Василий душевно и заранее поблагодарил его, забрал ключи, протиснулся за руль и кивнул.
– Садитесь, уважаемый… И ты, Санек, садись.
Хозяин «москвичонка» заметался: ему было страшно за себя, но еще больше ему было страшно за свой не первой молодости автомобиль. Естественно, победила корысть. И через полчаса они все вместе въехали во двор поповского дома и торжественно, но быстро попрощались со своим невольным помощником. Солнце уже вставало, и до службы оставалось всего ничего.
Сережу бегом оттащили в сарай, повторили операцию по снятию наручников и на той же скорости помчались в единственное надежное на всю округу место – к огромной, лежащей на боку автомобильной цистерне.
Сначала внутрь скинули полубесчувственного Сережу, за ним забрался Санька, и священник заглянул, чтобы посмотреть, как они там устроились, но ничего не увидел.
– В общем, я на службу, Санек, – тихо сказал он.
– А может, не стоит? – засомневался лейтенант.
Отец Василий вздохнул и хлопнул по гладкому боку цистерны рукой.
– А может быть, и не стоит, – с тоской произнес он в сторону и побрел домой переодеваться в соответствующее его положению платье.
* * *
Отец Кирилл был еще в доме, но, что называется, сидел на чемоданах.
– Вы как хотите, отец Василий, а я поехал в патриархию, – стараясь выглядеть суровым, поставил он священника в известность.
– Может быть, подождете? – спросил отец Василий. – Все-таки видок у вас еще… не то чтобы слишком…
– Ну вас всех, знаете куда! – с отчаянием выкликнул ревизор. – Здесь чем дальше, тем хуже, как я посмотрю! И вообще, хватит с меня ваших друзей и врагов!
– У меня нет врагов, – тихо возразил священник. – Они все просто заплутавшие люди…
– Заплутавшие? – иронично выгнул бровь отец Кирилл. – Ничего себе заплутавшие! Кого это вы там на себе в сарай тащили?
– Это который в наручниках? – задал идиотский вопрос отец Василий.
– А к вам что, кто-то иначе приходит? – саркастически заметил ревизор. – Конечно, в наручниках! Что за вопрос, я не понимаю?!
– Это Сережа, сын Романа Григорьевича, – покорно объяснил отец Василий, натягивая подрясник. – Ему бандиты приговор вынесли, пришлось выручать… – Зачем?! – выдохнул отец Кирилл. – Вам-то это зачем надо?
– Видите ли, – начал надевать рясу священник. – Сережа – брат Катерины, а Катя, как вы, конечно, поняли, собирается выйти замуж за Сашу Мальцева…
– И все в наручниках! Лепота! – идиотски хихикнул отец Кирилл и вдруг прокашлялся. – Тут для вас конверт оставили, извините, я чуть не забыл…
Отец Василий принял плотный, большой коричневый конверт, но ни адреса получателя, ни адреса отправителя на нем не обнаружил.
– Это вам Роман Григорьевич оставил с полчаса назад, – пояснил ревизор. – Сказал, чтобы вы Макарычу его отнесли.
– Я ему что – курьер? – удивился отец Василий и вдруг удивился еще больше: ситуация, в которой Роман пишет письма Макарычу, выглядела какой-то противоестественной.
– Курьер или не курьер, я не знаю, – язвительно произнес отец Кирилл. – Но он сказал, что обязательно отдать надо.
– Надо – отдам, – пожал плечами отец Василий и вдруг с горечью осознал, что «жигуленок» его так и стоит около заправки в районе Вишенок, а значит, идти к Макарычу придется пешком… Настроение сразу упало. – Ну вот, наконец-то вы выглядите, как нормальный человек, – удовлетворенно констатировал отец Кирилл. – А то сами посудите, ну зачем вам в вашем положении этот идиотский оптимизм?
* * *
Идти к Макарычу не пришлось: начальник рубоповцев пришел на утреннюю службу и на этот раз отстоял ее до конца. Так что, когда прихожане тронулись к выходу, отец Василий нагнал его у дверей и остановил.
– Подождите, Андрей Макарович, не торопитесь…
– А-а, – закивал Макарыч. – Ба-атюшка. Что там еще стрялось?
Он был спокоен, даже слишком спокоен.
– Вам письмо передали, у меня в бухгалтерии лежит.
– Через вас? – удивленно поднял брови Макарыч. – А от кого?
– Мне сказали, что от Романа.
Андрей Макарович поджал губы. Слышать это имя было для него крайне неприятно.
– Что ж, от Романа так от Романа…
– А почему вы еще не на работе? – чтобы отвлечь главного рубоповца от печальных мыслей, поинтересовался священник.
– Так отстранили меня, отец Василий. Да-а-с-с… – протянул Макарыч. – И не без вашей, знаете ли, помощи.
– Видит бог, я не хотел такого исхода, – истово перекрестился отец Василий.
– Хотел, не хотел… какая разница? – горько произнес Макарыч. – Письмо-то где?
– Заходите. – Священник завел немолодого милиционера в бухгалтерию и вытащил из своего стола плотный коричневый пакет.
– Ничего себе! – изумился Макарыч и встряхнул пакет, словно пытался по весу определить содержимое. – Что там, не взрывчатка, случайно?
– Ой, не знаю, Андрей Макарович! – усмехнулся священник. – В каком виде получил, в таком виде и передаю.
Рубоповец вздохнул и решительно надорвал край конверта. Заглянул внутрь, сунул руку и выложил на стол пачку распечатанных на принтере документов.
– И что это такое? – поднял он верхний листок и поднес его к глазам. – Приказ по Усть-Кудеярскому РОВД… Не понял!
Макарыч принялся судорожно перебирать бумаги, и его щеки начали на глазах наливаться малиновым цветом.
– Волки позорные! – вполголоса бормотал он. – Это что же они удумали?! Ну-ка, ну-ка…
Отец Василий видел, как багровеет лицо рубоповца, как вздуваются у него на лбу мощные вены, а желваки на скулах ритмично двигаются.
Наконец он отбросил стопку в сторону, закрыл лицо ладонями, некоторое время так сидел, а потом поднял трубку телефона и набрал номер.
– Аркадий Николаевич? Да, это я. Нет, не по восстановлению. Тут у меня в руках интересная подборка документов оказалась; вам будет любопытно посмотреть…
«Скобцову звонит, – понял священник. – Наверное, и впрямь документы важные… Начальника РОВД всякая туфта мало касается…»
– Да, – продолжал Макарыч. – Это касается и лично вас тоже. Помните свой приказ под номером семьдесят шесть? Так вот здесь он, рядышком с первым протоколом допроса Шарыгина лежит и, судя по сопроводиловке, уже в министерство ушел…
Священник не до конца понимал, что происходит, но чувствовал: все очень и очень серьезно.
– Да, в министерство… с соответствующим комментарием. Кто дал? Отец Василий. Слышали про такого? Конечно, задержу.
Андрей Макарович произнес еще пару имеющих отношение к делу фраз и положил трубку на рычаги.
– Ну вот и все, батюшка, – недобро посмотрел он на священника. – Собирайтесь, поедем показания давать.
Чего-то подобного отец Василий и опасался. Нет, он не боялся дать показания: ничего противоправного в том, что он передал письмо, не было. Но он понимал: идет какая-то сложная многоходовая игра за власть и влияние, участвовать в которой ему совершенно не хотелось. Но приходилось. И это было неприятно.
