Александр Золотько - Тень Дракона
– Что? – выдавил Шатов.
– Я сейчас выну нож и отойду к окну. У тебя будет несколько секунд для того, чтобы подойти к оперу и зажать его рану. Условие его выживания – ты давишь в двух сантиметрах над раной и, естественно, закрываешь рану той тряпкой, которую я тебе бросил. Или ты уходишь из комнаты, бежишь к ментам в зал и возвращаешься с ними сюда. Может быть, у вас получиться меня схватить. Может быть – нет. Но этот мент истечет кровью. Это я тебе гарантирую. Выбирай. Игру начинаем на счет «три». Раз, – Дракон коротко хохотнул, – два. Три.
Шатов бросился вперед, к Таранову, нащупал рану. В двух сантиметрах выше пореза. Надавить.
Горячая липкая кровь. И запах. И частые удары сердца Таранова, которые своими пальцами ощущал Шатов. Будь ты проклят, подонок.
– Будь ты проклят! – выкрикнул Шатов.
– А вот крики в условия игры не входили, – в голосу Дракона плескалась ирония, – если ты будешь кричать, я тебя… Нет, не убью, я тебя просто оглушу, не сильно, минут на десять. За это время твой пациент истечет кровью. Понял? Я не слышу. Понял?
– Понял, – Шатов задыхался, сердце подкатилось к самому горлу и оглушительно грохотало в ушах.
– Хорошо, что понял. Теперь мой ход, – Дракон перевернул своего напарника лицом вверх.
Черная кровь залила почти все лицо.
– Его зовут Дмитрий, – сказал Дракон, – он производил впечатление человека разумного. Но – не повезло. На охоте так бывает. На охоте бывает по-разному. Как мне теперь быть, не подскажешь?
Шатов не ответил. Для него сейчас существовал только Таранов, рана на его теле и запах крови.
– Не отвечаешь? Напрасно. Не хочешь брать на себя ответственность? Или тебе не до моих вопросов? Со временем тебе придется пересмотреть такое отношение к серьезным предложениям. Пока просто прими небольшой урок, – Дракон снова засмеялся, только смех на этот раз напоминал рычание. – Что я сейчас делаю?
Шатов снова промолчал. Он не хотел разговаривать с Драконом, участвовать в этом жутком диалоге.
– Шатов, ты обязан отвечать, иначе умрет твой дружок. Не ты, а дружок. Ты останешься жив, даже если мне придется тебя ранить, а потом ждать твоего выздоровления. А я дождусь и начну игру снова. Итак, что я сейчас делаю?
– Поднял нож.
– Правильно, я поднял нож. Если тебе когда-нибудь предоставят выбор способа смерти, попроси, чтобы тебе перерезали горло. Это не больно. Всего несколько секунд – и мозг, лишенный крови и кислорода, заснет. Ты проспишь собственную смерть. Только попроси, чтобы резал специалист. Никогда не доверяй дилетантам. Особенно испуганным дилетантам. Понял? Это только кажется, что все так просто, на самом деле за внешней простотой стоят годы тренировки. Вот, смотри, правда выглядит изящно?
Нож в руке Дракона описал плавную дугу, прочертив на белом горле Дмитрия тонкую черную полоску. Секунда и полоска стала расширяться. Кровь потекла из раны на пол. Дракон немного отстранился.
– В принципе, можно было на этом и остановиться. Его даже немедленное вмешательство не спасет. Но… – Дракон за волосы приподнял голову убитого, – я ведь не просто хотел его убить. Я хотел убить его с определенной целью. С совершенно определенной целью, поэтому одного движения ножа будет мало. Мы проведем лезвием еще раз. А потом еще, а потом…
Шатов попытался отвести взгляд в сторону, но его словно парализовало. Рана на горле убитого становилась шире, голова запрокидывалась все дальше и дальше. И каждое движение ножа отдавалось в мозгу Шатова.
– А потом, самое интересное, – в голосе Дракона проступило что-то вязкое и липкое, словно кровь, смешанная с патокой.
Наслаждение? Радость? Удовлетворение? Или чувство, которое Шатов никогда не испытывал и потому не мог определить.
– Теперь – позвоночник. Вообще, если честно, то есть еще один безболезненный способ убить ближнего своего. Нужно перерезать ему спинной мозг. Но для этого нужно особое умение. У меня оно есть, но я предпочитаю все-таки начинать с горла… Не забывай давить на артерию, Шатов. Его жизнь в твоих руках. Причем, совершенно буквально. Шатов!
Шатов вздрогнул. Он чуть не потерял сознание. Держаться. Он ведь не хлюпик. Он выдержит. Он все сможет вытерпеть, только бы продолжало биться сердце Таранова. Шатов несколько раз глубоко вздохнул.
– Вот-вот, дыхание – залог успеха. А у нас тут залог успеха – точность движения. Нужно попасть лезвием ножа между позвонками. Вот так. После чего еще пара движений ножом и голова отделена. Вот так. Вот таким вот образом, – Дракон поднял отрезанную голову за волосы.
Шатов услышал, как гулко шлепают капли крови, падающие с нее на обезглавленное тело. Это безумие. И черный силуэт, рассматривающий голову в призрачном свете фонарей – это часть безумия.
– Вот так! – Дракон разжал пальцы, голова упала на пол, в лужу крови.
Глухой удар.
– Теперь продолжим, – сказал Дракон.
Голос его чуть подрагивал. Дракону словно не хватало воздуха. Запыхался.
– Как будут строиться наши с тобой отношения в дальнейшем, господин Шатов?
– Никак… – пробормотал Шатов.
Спокойно. Держать руки. Два сантиметра над раной. Держать.
– Ошибаешься. Будут. И никто не сможет их прервать, только я. А я не хочу их прерывать. Ты мог все закончить еще возле болота, но ты не захотел. Ты мог бы просто подойти ко мне тогда и добить. Или вытащить меня из трясины. Так, что это ты начал игру. Телефончик, кстати, все еще у тебя? – Дракон засмеялся. – Можешь не отвечать, у тебя. Ты никогда его не смог бы выбросить после того звонка. Ты ведь испугался, Шатов. И предпочитаешь носить свой страх с собой. Как напоминание. Носи и дальше. Я решил снова начать с тобой разговаривать. Так интереснее. Так намного интереснее.
– Я…
– А ты не отвечай. Ты держи руки напряженными. Не отвлекайся. Я все скажу сам. Понимаешь, Шатов… – Дракон прошелся по комнате, – я ведь не собирался тебя убивать. Я ведь хотел тебя уничтожить. И это не одно и то же. Я хотел стереть тебя, вычеркнуть тебя из жизни еще до того, как ты перестал бы дышать. Вытереть ластиком. Как карандашный рисунок. Линию за линией, штришок за штришком. Пока не остался бы чистый бумажный лист. А тебя – нету. Пропал. В этом было даже что-то возвышенное, а, Шатов?
Спокойно. Держи руки. Думай только об этом. Руки. Рана. Кровь. Руки. Где Сергиевский? Вряд ли. Они сейчас роются в завале. Им не до того, чтобы искать Таранова и Шатова. Тем более что это противоположное крыло.
И не слушать, что говорит Дракон. Или наоборот, слушать внимательно? Ведь новая интонация в его голосе – это опьянение. Властью? Силой? Запахом крови? Он может проболтаться.
– Да, и я бы смог тебя стереть. От тебя уже осталось не так много, как тебе может казаться. Попытайся после сегодняшнего убийства врача вызвать теперь к себе на дом медика. Или запишись на прием. А завтра о твоей опасной фамилии будут знать все жители твоего района. Соседи начнут от тебя шарахаться. На тебя станут обращать внимание на улице, и никто не решиться заговорить с тобой или сесть в одну машину. Только менты будет тебя допрашивать. Кто? Зачем? Вы уверены? А если вдруг и у них начнутся из-за тебя проблемы? Вот уже один получил удар ножом… И, кстати, там, под обломками, ведь тоже опер?
– Опер, – прохрипел Шатов.
– Мне приятно, конечно, что за мной пустили целую свору, но передай им от меня, что те, кто подходит ко мне слишком близко – умирают. И те, кто слишком близок тебе – умирает. И приятели тех, кто слишком близок к тебе, также могут умереть. И родственники… Ты предупреди их, Шатов.
– Я предупрежу.
– Вот и хорошо, – Дракон снова присел возле мертвого тела, – теперь закончим с Димой. У него были очень сильные руки. Спортсмен, по-видимому. Жалко такие оставлять в наручниках. Человек должен уходить из жизни свободным.
Шатов понял, что сейчас произойдет, но ужаса уже не испытывал. Навалилась беспредельная усталость.
Дракон прав – от Шатова сейчас не зависит ничего. И ничего никогда не зависело. Руки. Держать руки. Два сантиметра выше раны.
Холодно. Кровь застыла на руках Шатова. Пальцы склеились густеющей кровью.
– Тут нужно попасть между суставами. Одним движением. Раз. И еще раз. И наручники можете забрать себе, господин журналист, – Дракон бросил на пол наручники.
Отрезанные кисти рук лежали на полу, чуть в сторону, соприкасаясь, словно пожимая друг друга.
– Вот такие дела.
Спокойно. Держать руки. Думать только о ране Таранова. Только о ней.
– Я хотел тебя стереть, но передумал. Теперь ты сам себя сотрешь. Сам. Я буду приказывать, а ты будешь стирать. Как собака Павлова. Сигнал – рефлекс. Ты будешь делать все, что скажу я. Все, что я скажу и так, как я скажу.
– Ты меня заставишь? – голос Шатова сорвался, но Шатов упрямо заставил себя повторить. – Ты меня заставишь?
