Анатолий Гончар - Однокурсник президента
Ваха Байсаров
Что-то в поведении Джафарова обеспокоило Ваху. В противном случае он бы не двинулся следом за пленником и уводившим того Хасаном. И не иначе как провидение спасло ему жизнь – он сел, и в этот момент над головой, срубая листву, прошелестели пули. Он видел, как упал Хасбулатов, как завалился на бок, избегая опасности, Джафаров, и тут же сам Ваха, если еще не раньше, повалился навзничь, вжался в землю, пополз в глубь кустов, решительно двигая ногами, упираясь локтями, удирая с насквозь простреливаемого участка. Аллах благоволил ему, ни одна пуля не коснулась тела Вахи. Он остановился, замер за небольшим валуном, почувствовал, как его члены охватывает дрожь от выбрасываемого в кровь адреналина, и только тогда осознал, что закинутый за спину автомат так и остался за спиной. Повернулся на бок, протянул руку, перетянул на грудь, снял ремень с шеи. Передернул затвор, загоняя патрон в патронник, вслушался и понял: живых моджахедов осталось совсем мало. А ни разу не прозвучавшее «Аллах Акбар» говорило за то, что дела у отряда вконец плохи. Ваха облизнул вмиг пересохшие губы. Оставшийся на них вкус говядины почему-то оказался с горьким привкусом. Захотелось… впрочем, Ваха и сам бы не смог определить, что ему больше хотелось. Самым разумным было бы сейчас начать уползать в глубину леса, а затем, поднявшись, уходить и уходить как можно дальше, оставив остальных на волю Аллаха. Возможно, Байсаров так бы и поступил, но с той стороны, куда он только что подумывал начать драпать, раздались длинные переливистые очереди. Несколько секунд – и опять все стихло. Стало ясно, что кто-то оказался более шустрым и нетерпеливым и в итоге менее везучим, чем он. С попытавшимися отойти моджахедами покончили быстро.
«Окружили» – пронеслась паническая мысль, но она заставила мобилизовать все силы. Ни умирать, ни сдаваться не хотелось. – «Русских не может находиться здесь слишком много, – быстро рассуждал Ваха. – Это грузинская территория, они не рискнут задействовать целый батальон, значит, вокруг не может быть сплошного кольца. А что, если русских… всего ничего? – Он снова вслушался. Слух опытного бойца тут же оценил численность противника. – Чуть больше десятка. Пусть еще кто-то сидит в засаде. Но все равно немного. Двадцать человек…» – Ваха слышал, что отдельные моджахеды все еще продолжают сопротивляться. В голове созрело решение. «Если удастся обойти русских с фланга, ударить, посеять панику…» – В какой-то миг Байсаров почувствовал себя героем, спасающим братьев-моджахедов от гибели. Подобрав под себя ноги, он напружинил мышцы, оттолкнулся руками, вскочил и быстро побежал, не обращая внимания на падающие вокруг ветки и резко забирая влево. Пробежав несколько десятков метров, он упал. Вжавшись в землю, вслушался. Его перемещение со стороны противника осталось без внимания. Сердце бешено колотилось. Даже и не пытаясь его успокоить, Ваха приподнялся и, ориентируясь на звуки выстрелов, медленно двинулся вперед в направлении противника. Сгибаясь, местами переползая от дерева к дереву, Байсаров постепенно приближался к цели.
Фигура русского мелькнула неожиданно, несколько раньше, чем рассчитывал Ваха. Он вскинул автомат, целясь в бок противника, но не успел выстрелить – тот сорвался и побежал вперед. Машинально вынеся прицел перед бегущим, Байсаров потянул спусковой крючок. В тот же миг за спиной русского взорвалась выпущенная кем-то из моджахедов граната РПГ, взрывной волной бегущего бросило вперед и чуть-чуть запоздавшие пули прошли сзади. Машинально отшатнувшийся Ваха упустил момент, когда русский покатился по земле. Когда же Байсаров нацелил автомат вновь, русского нигде не было…
Салман Газиев
То, что дело обстоит невероятно плохо, Солта понял в один миг, в тот самый, когда рубанувшие очереди смели едва ли не половину его моджахедов. Его самого спасло лишь чудо – неведомо каким образом пули прошли мимо. Он упал, змеей заскользил за ближайшие укрытия, даже не помышляя схватиться за оружие и открыть ответный огонь. Опыт учил, что в подобной ситуации это равносильно гибели, но кто-то из оставшихся, привлекая к себе внимание, начал стрелять. Недолго, но этого как раз хватило Солте, чтобы он успел преодолеть открытый участок и спрятаться за переплетениями ветвей. Продолжая ползти, он стал быстро удаляться от эпицентра боя. Мысль, появившаяся при первых выстрелах, обрела четкость, окончательно оформилась, оправдывая собственные действия: «Нужно сохранить груз. А раз так, то, значит, следует как можно быстрее добраться до американцев. А они… Они не для того все это затевали, чтобы вот так просто его упустить. Они поднимут армию, полицию грузин, догонят и уничтожат русских спецов. Он, Солта, отомстит за своих братьев. Но это будет чуть позже, а сейчас ему следовало бежать, бежать, как можно дальше. Пули путались в ветвях, застревали в стволах деревьев, рикошетили от кустов, долетая до спасающегося от них Газиева все реже и реже. Наконец он, почувствовав себя в относительной безопасности, поднялся и, слегка пригнувшись, побежал строго на юг. Он не знал, не видел, что почти следом за ним в том же направлении побежали еще двое воинов ислама, так же, как и он, не желающих гибнуть. А звуки боя становились все дальше и дальше. Казалось, ему в который раз повезло…
Ударившими в разгрузку пулеметными пулями главаря банды буквально приподняло и отбросило назад, другая – автоматная – очередь пробила ноги, снайперская пуля раскрошила череп. Газиев был мертв, прежде чем выроненное им оружие упало на землю.
А так спешно покинутые Солтой моджахеды еще продолжали сопротивляться.
Тыловая тройка
– Готов! – удовлетворенно заключил Абакумов и, перезаряжая автомат, неосторожно высунулся из-под скрывавших его еловых лап. Треснула близко раздавшаяся автоматная очередь, в каких-то тридцати метрах заколыхались ветви, еще один автомат ударил из глубины деревьев. Валерка, застонав от боли, уткнулся лицом в землю, из пробитого в районе ключицы тела текла кровь, вторая пуля раздробила кость предплечья. Левая рука неестественно вывернулась. Пулемет Савельева зашелся ответным хрипом, щелкнула винтовка Бармурзаева. Вскрикнув, на открытое пространство вывалился стрелявший из-за деревьев. Второй чех попытался отстреливаться, но скрывавшие его ветви ельника оказались не лучшей защитой – срезанные пулеметной очередью, они повалились уже на истекающее кровью тело.
– Вот дерьмо! – Перестав стрелять, Пашка почувствовал, как защипало левую щеку, а вниз устремилась теплая струйка. В наступившей тишине вновь застонал раненый Абакумов.
– Руслан, глянь, что с Валеркой, – попросил Савельев и, еще не сообразив, каким образом перевязывать появившуюся на щеке рваную рану, потянулся к ИПП.
– Сейчас, – отозвался снайпер и уже хотел было двинуться к старшему тройки, но…
– Отставить, наблюдать! – донеслось до него хриплое приказание Абакумова. Скомандовав, сержант вновь застонал и, превозмогая боль, стал переворачиваться на спину. Своими силами перевязать раны ему нечего было и думать, но Валерка не хотел, чтобы остальные покидали свои позиции. Еще неизвестно, сколько бандитов могло ломануться в их сторону, и ни к чему ослаблять бдительность и подставлять еще кого-то. На сегодняшний день достаточно было и его собственной оплошности.
– Иди ты! – незлобно огрызнулся Руслан в ответ и ползком двинулся к командиру тройки. Буквально через считаные секунды он добрался до истекающего кровью Абакумова и тихо спросил:
– Валера, ты как?
Но тот к этому времени успел потерять сознание. Грязно выругавшись, младший сержант стащил с Абакумова разгрузку, сдернул, нисколько не церемонясь, маскхалат и умелыми движениями начал бинтовать обнаруженные на теле раны. Израсходовав оба индивидуальных перевязочных пакета, Руслан удовлетворенно оглядел дело рук своих и, оставив сержанта лежать на месте, отполз на несколько метров в сторону. Там он выбрал себе позицию поудобнее и замер в ожидании противника. А на другом фланге тройки наконец-то понявший, что с перевязкой у него ничего не выйдет, и переставший бинтовать самого себя Пашка сдернул размотанный до половины бинт, скомкал и, в надежде, что кровь скоро остановится сама, приложил его к ране. Секунды бежали, складываясь в минуты. Перестрелка в том месте, где находилась основная часть группы, продолжалась, а у них царил относительный покой. Но чем дольше длилось ожидание, тем тревожнее оно становилось.
Прапорщик Маркитанов
…Оглушенный, слегка потерявший пространственную ориентацию прапорщик сразу после падения, действуя почти автоматически, привычно откатился в сторону и, укрывшись за стволом дерева, замер. В висках бухала кровь, треск выстрелов казался далеким и нереальным. Каким-то шестым чувством ощутив опасность, Дмитрий повернул голову, и вовремя – из-за густых ветвей росшей в тридцати шагах ели показался черный ствол автомата, мелькнуло обрамленное бородой лицо. Маркитанов вскинул оружие и, почти не целясь, нажал спусковой крючок. Рухнула срезанная пулей еловая лапка, запоздалые ответные пули сбили кору на стволе дерева, по счастью, пройдя гораздо выше поднятой головы. Маркитанов выстрелил вновь, поднявшись на слегка одеревеневшие ноги, стреляя, сместился влево. Ответных выстрелов не последовало. Дмитрий упал, заменил магазин. Выстрелил, перебежал, упал на колено, подняв ствол. Противник не отвечал. Сделав еще одну перебежку, Маркитанов остановился – взгляд зацепил главное – стрелявший в него чех сидел, прислонившись спиной к дереву, его в двух местах пробитый автомат лежал рядом. Изувеченная пулей левая рука Байсарова висела плетью, на груди расплывались темные пятна крови. Плотно закрытые веки раненого мелко подрагивали, лицо исказилось мукой. Прапорщик поднял ствол, но в этот момент тело Вахи в последний раз дернулось, голова шлепнулась на грудь, воздух наполнился смрадом.
