Анна Данилова - Девушка по вызову
Эмма вышла из квартиры, заперев двери на все замки, подошла к двери лифта и уже коснулась пальцем кнопки вызова, как вдруг передумала и, чтобы не производить лишних звуков, довольно быстро и почти бесшумно поднялась на девятый этаж. Главное для нее сейчас было – выбраться на крышу. Вот она, лифтовая шахта, тихое и мрачное строение, слегка возвышающееся над крышей. Обычная деревянная дверь со шпингалетом. Провозившись с ним несколько минут, поскольку он был основательно проржавлен, она все же справилась, распахнула дверь, и прохладный утренний воздух ударил ей в лицо. Оказавшись на крыше, она побежала в противоположную сторону, туда, где находилась самая последняя лифтовая шахта этого большого девятиэтажного дома, построенного буквой П. Она молила бога только об одном – чтобы в этой шахте дверь была открыта. Но она оказалась заперта изнутри на точно такой же шпингалет. Поискав глазами, Эмма заметила разбросанные под ногами прутья арматуры. Подобрав один из них, она сунула его в щель между дверью и косяком, подцепила шпингалет и одним резким движением вырвала его из трухлявой старой древесины. Через несколько мгновений с девятого этажа она уже вызывала лифт. Спустившись вниз, Эмма остановилась у самого выхода и увидела на противоположной стороне улицы припаркованный возле первого подъезда дома синий “Фольксваген”. Убедившись в том, что Перов по-прежнему находится в машине и не может ее видеть, она осторожно, прячась за кустами палисадника, обогнула дом и оказалась на совершенно другой улице. Взглянув на часы, она удивилась: они показывали половину шестого. Неужели она так долго пробыла в квартире Сергея?
Машин было мало, город еще спал. Но ей все же повезло, возле нее притормозил старенький “москвичонок”, за рулем которого сидел скромный очкарик-пенсионер.
– И куда это вы так рано собрались? – спросил очкарик. – Уж не на вокзал ли?
– Так точно: на вокзал. Вернее, сначала домой, мне надо взять документы… – она сказала это так, словно водитель мог знать, где она живет.
– На Садовую…
Конечно, она рисковала, заезжая домой, но без паспорта и прочих необходимых документов она бы не смогла даже купить билет, не говоря уже об остальном. Прихватив кое-что из одежды и сунув это вместе с мылом и прочими необходимыми в дороге вещами в дорожную сумку, Эмма взяла из шкафа спрятанные в стопке постельного белья деньги и, не переодеваясь, выбежала из квартиры на улицу, где ее уже ждал “москвичонок”.
– Вот теперь на вокзал.
Она купила билет на семичасовой московский поезд и в ожидании его заглянула в буфет, позавтракала там бутербродами и кофе, съела большое желтое яблоко и в страхе перед Перовым провела оставшиеся полчаса в женском туалете.
На перроне, когда поезд уже подали, она то и дело оглядывалась, боясь встретить Перова, и только после того, как заперлась в купе и поезд тронулся, облегченно вздохнула. Ей повезло: в купе она ехала одна.
Зашедшая к ней проводница, уставшая и недовольная, подозрительно осмотрела ее грязные шорты, перепачканную в мелу и грязи блузку.
– Ваш билет, – проговорила она недовольным тоном и тяжко, надсадно икнула.
Эмма протянула ей билет, удивляясь, зачем было проводнице заходить к ней и спрашивать билет, когда она только что рассматривала его на перроне.
– У вас чаю не найдется? – спросила Эмма.
– Нет, еще рано.
Когда проводница ушла, Эмма взяла сумку и заперлась в туалете. Достав мыло и зубную щетку с пастой, она умудрилась раздеться догола и почти полностью помыться, поливая себя теплой водой и смывая пену. Вот только помыть голову ей не удалось, поскольку волосы были слишком длинными и, чтобы промыть их, потребовалось бы несколько ведер воды и хороший шампунь. Все же ей удалось привести себя в порядок и переодеться в чистую одежду. Она вышла из туалета посвежевшая, в голубых узких брючках и белой вязаной блузке. Проводница, увидев ее, покачала головой.
– Так вы будете чай?.. – услышала Эмма и усмехнулась: похоже было, что в умытом и переодетом виде она сильно поднялась в глазах проводницы, хотя и рисковала так же сильно упасть, стоит только проводнице заглянуть в туалет и обнаружить там оставшуюся после импровизированного душа лужу…
– Нет, спасибо.
Вернувшись в купе, Эмма села поближе к окну. Она смотрела на проплывающие мимо нее в зеленоватой дымке пейзажи и радовалась тому, что все дальше и дальше отдаляется от собственного прошлого, от Перова и своих клиентов, от трупа Холодного, от страха и леденящих душу сновидений… Москва представлялась ей огромным ярким и непременно залитым солнечным светом городом. И где-то там живет человек со странной, горькой и смертельно опасной фамилией Ядов. Даже если Орлова в Москве нет, она позвонит Ядову и встретится с ним… Она все ему объяснит и попросит помощи. Не может друг Орлова отказать ей в просьбе.
– У тебя покурить не найдется? – услышала она вдруг откуда-то сверху женский голос, который вернул ее в реальность.
Эмма подняла голову и увидела лежащую на верхней полке девушку с растрепанными светлыми волосами и розовощеким милым личиком, рассматривающую ее своими большими голубыми глазищами.
– Нет, я не курю… – ответила Эмма. – Ты меня испугала… Я почему-то думала, что еду в купе одна.
– Меня зовут Надя. Я тоже почти не курю, но вот сейчас захотелось. Подожди, я сейчас спущусь…
Эмма пожала плечами: меньше всего ей сейчас хотелось с кем-то знакомиться, а тем более общаться.
Но делать нечего – соседей по купе не выбирают. А что, если девушка окажется симпатичным человеком, с которым будет приятно коротать время в пути?
Надя проворно спустилась вниз, в считанные секунды привела в порядок свои пышные волосы, заколов их на затылке, достала откуда-то снизу пакет, откуда тотчас же принялась вынимать продукты и раскладывать их на маленьком столике, прикрытом жесткой накрахмаленной салфеткой.
– Я к жениху в Москву еду, – улыбнулась Надя, разворачивая фольгу, из которой показался кусок жареного мяса. – А ты куда?
– Я тоже в Москву.., по делам… – растерянно ответила Эмма, чувствуя, как при виде аппетитного мяса и прочих простых домашних вкусностей, вроде курицы и пирожков, у нее начинает кружиться голова. В последнее время она мало ела и практически забыла, что значит получать удовольствие от еды.
– Ты ешь, не стесняйся, я же вижу, как тебе хочется… – с довольным видом благодетельницы, снисходительно позволившей поделиться своим ужином, проговорила девушка. – Как тебя зовут?
– Эмма.
– Красивое имя. Редкое. Ты замужем?
– Нет.
– Где-нибудь учишься? Работаешь?
– Нет.
– А ты выпить не хочешь?
– Нет.
– Да что это ты заладила – все нет да нет?! От хорошего вина грех отказываться, к тому же у нас есть повод выпить: я же все-таки выхожу замуж…
С этими словами Надя снова принялась шарить внутри пакета, выуживая бутылку вина.
Эмма с любопытством следила за ее движениями, когда девушка разливала вино по пластиковым стаканчикам, очищала яблоко, нарезая его дольками, ломала плитку горького шоколада и пыталась представить себе, какой жизнью жила незнакомка перед тем, как сесть в этот поезд, в это купе…
Чувство одиночества, неприкаянности и душевного холода, сопровождавшее Эмму в неожиданной поездке, а по сути, побеге, явно контрастировало с чувствами, которыми жила ее попутчица, охваченная счастьем радужных надежд, проступающим в каждом ее жесте и взгляде. Эта заложенная, очевидно, еще в семье кондовая плебейская домовитость, уверенность в себе и хрестоматийное желание выпить вина с кем бы то ни было, лишь бы разделить свою радость по поводу предстоящего замужества, почему-то вызвали в Эмме неприятное и саднящее ощущение брезгливости и даже презрения. Она удивилась этому и попыталась взглянуть на свою соседку по купе иначе – добрее, светлее, но у нее ничего не получилось. Была ли тому причиной зависть? Ей не хотелось себе в этом признаваться – достаточно было того, что она это успела осознать, причем настолько, насколько попыталась скрыть истинные чувства и разыграть из себя человека, способного порадоваться чужому счастью.
Сначала пили за встречу, затем, по мере убывания приторной пьянящей влаги, тосты плавно перешли в доверительную беседу, во время которой Надя уже примерно час спустя после знакомства вовсю откровенничала с Эммой, рассказывая ей о пикантных моментах из своей жизни. Она бравировала количеством мужчин, успевших побывать в ее постели, из чего можно было сделать вывод, что Надя обыкновенная проститутка, поскольку в ее рассказах не последняя роль отводилась деньгам, которыми с ней расплачивались ее часто меняющиеся партнеры. Были даже минуты, когда Эмма сомневалась в существовании у Нади жениха – настолько не правдоподобной казалась эта история с предстоящей свадьбой… А с другой стороны, зачем она сама ехала в Москву, как не для того, чтобы встретиться там с Орловым, мужчиной, которого она полюбила и с которым так же, как с кем-то Надя, мечтала связать свою жизнь.
