Скотт Мариани - Последнее пророчество
— Что вы думаете об этом, Бенедикт? — спросила мисс Вейл.
— Весьма интересно.
— Возьмите с собой, — сказала она. — У меня их много.
— Благодарю, мисс Вейл. Мне уже не терпится познакомиться с книгой. И с ее автором.
— Это должно было случиться, я знаю. Уверена, вы с Клейтоном прекрасно поладите.
К бывшему каретному двору Бена проводила Мэй. Помещения для гостей располагались в задней части здания, на первом этаже. Бену достались настоящие апартаменты: две спальни, кухня, ванная, гостиная и даже отдельная столовая. Мебель соответствовала уровню. Бен бросил сумку на широкую кровать и вернулся в гостиную. Окна выходили на великолепный субтропический сад с пальмами, бородатым мхом и розами всех мыслимых и немыслимых цветов и оттенков.
Оглядывая все это великолепие и думая о своей радушной и доброжелательной хозяйке, Бен не мог не задаться вопросом: что связывает ее с таким мошенником и головорезом, как Клейтон Кливер?
И что за человек Клейтон Кливер?
Бен посмотрел на часы. Что ж, ответ он получит очень скоро.
26
Зои Брэдбери сидела на кровати, устало сложив руки на коленях, и невидяще смотрела перед собой. Доктор, сидевший на пластиковом стуле перед кроватью, записывал что-то в блокнот. Кроме них, в комнате никого не было. Как всегда, вопросы задавались вежливым, мягким тоном.
— У вас на руке очень красивый браслет. Он действительно золотой?
Зои вытянула правую руку и уставилась на сияющую, из крохотных звеньев вещицу, как будто впервые ее видела.
— Наверное, — с сомнением пробормотала она, зная, что все вопросы, даже самые косвенные, имеют одну цель: нащупать дорожку в ее голове.
Зои хотелось кричать, сопротивляться, драться до изнеможения и ненавидеть этого человека. Но в его мягких глазах читалось непритворное сочувствие, и другая ее половинка так хотела довериться и открыться ему. Она была здесь на положении заключенной, ее похитили и держали взаперти — однако же доктор вроде бы искренне хотел помочь ей.
— Похож на старинный, — сказал он. — Где вы его взяли?
— Я не помню. Ни откуда у меня этот браслет, ни как долго я его ношу.
— Может быть, подарок от близкого человека? — предположил доктор. — От кого-то, кто вас любит, от родственника. Расскажите о своей семье.
— Я вижу лица. Думаю, это мои родители.
Он кивнул.
— Хорошо. Это уже прогресс. Как я и сказал, память начинает возвращаться.
— И вернется полностью?
— В вашем случае мы имеем дело с посттравматической ретроградной амнезией. Потеря памяти носит обычно временный характер, и продолжительность ее зависит от того, насколько серьезно повреждение. Вы сильно ударились головой. Но у меня бывали случаи и похуже. — Он открыл чемоданчик и достал книгу. — А теперь я покажу вам кое-что.
— Где я? — спросила Зои, не обращая внимания на книгу. Она так часто задавала этот вопрос, что уже сбилась со счета.
Ответ был стандартный.
— Вы там, где вас вылечат.
Зои уловила в его словах некоторый дискомфорт.
— Что со мной будет? — спросила она, глядя ему в глаза.
По щеке скатилась слезинка. Доктор отвел глаза.
— К вам вернется память.
— А потом? Что будет потом? Если я вспомню, что дальше?
Он положил книгу на кровать.
— Давайте сосредоточимся на этом, хорошо?
Книга была посвящена разведению собак и снабжена цветными иллюстрациями.
— А это еще зачем?
— Вы сказали, что у вас дома вроде бы была собака. Давайте посмотрим, может быть, найдем что-то знакомое.
— Зачем?
— Одно воспоминание может подтолкнуть другие. Так работает мозг — по бессознательным ассоциациям. Вы вспомнили одну деталь, и она тянет за собой другую. Если найдем вашего пса, то, возможно, вы вспомните, как его зовут. За этим последует какой-то связанный с кличкой случай. Например, день, проведенный на пляже. Вы и не заметите, как начнете прокладывать тропинки в те области, что пока еще полностью заблокированы. Понятно?
— Понятно, — прошептала она.
Медленно и терпеливо он листал страницы.
— Так, посмотрим. Похож на этого?
Доктор указал на картинку с лабрадором.
Зои нахмурилась.
— Нет, не думаю. Мой, кажется, поменьше.
— Хорошо, посмотрим собачек поменьше. Вот. Блейнгемский спаниель. Как по-вашему?
Она покачала головой.
— Нет.
— А вот этот?
— Не думаю.
Он перевернул страницу.
— Стоп, — сказала Зои. — Здесь.
— Этот? Белый терьер?
Зои узнала картинку. Тот самый маленький белый песик из ее путаной, туманной памяти.
— Точно он. Мой.
— Хорошо. — Доктор улыбнулся. — Мы движемся вперед, Зои.
— И я смогу скоро уехать?
— Уже скоро.
— А когда?
— Вот этого я сказать не могу. Все зависит от вашего выздоровления.
— Что я должна вспомнить? — Голос ее сам собой взлетел до крика. — Никакая это не терапия. Меня удерживают здесь насильно. Из-за чего? Что такое важное я знаю?
Ответов у него не было.
— Давайте не будем забегать вперед, ладно?
Сеанс закончился, и доктор вышел из комнаты. Охранник запер дверь на ключ. Доктор закрыл глаза и глубоко вздохнул.
«Ты — врач. Твое дело — помогать людям. То, что ты делаешь здесь, не помощь. Во что же ты вляпался?»
— Вас хочет видеть Джонс, — сообщил охранник.
— Попозже, — отмахнулся доктор.
— Джонс говорит: сейчас.
Доктор снова вздохнул и понуро зашагал по коридору.
Через три минуты он постучал в дверь и, не дождавшись ответа, вошел. Комната была маленькая, почти квадратная. Пустые белые стены, голый бетонный пол. На столе только телефон и лэптоп. Джонс сидел в кресле со своей обычной мерзкой ухмылкой.
Скрывать ненависть к этому человеку становилось труднее с каждым днем. Доктор с удовольствием стер бы усмешку с отвратительной физиономии, но он знал, что сделает с ним Джонс.
— Вы хотели меня видеть.
— Есть хорошие новости?
Доктор ответил не сразу.
— Определенно не те, которые вам хотелось бы услышать.
— Я и не думал, — фыркнул Джонс. — Похоже, ваша терапия результатов не дает, верно, док?
— Вообще-то дает, но пока еще говорить о чем-то конкретном рано.
— Вы, доктор Гринберг, как мне представляется, не вполне понимаете важность того, что здесь происходит. Мы с вами на счетчике.
— Все не так просто. Ретроградная амнезия за одну ночь не проходит. Можно сколько угодно пальцами щелкать — фокус все равно не получится. Но ее показатели по ТОАГу постепенно улучшаются.
— Это что еще за хрень? — бросил сердито Джонс.
— Тест на ориентацию и амнезию Гальвестона, — пояснил доктор, изо всех сил стараясь не выйти из себя.
— Только не надо дурить мне голову вашими медицинскими штучками. Девчонка врет.
— Вы видели результаты проверки на полиграфе.
— Детектор вещь ненадежная, и вы это знаете не хуже меня.
— Послушайте, — прошипел доктор. — Мы подходим к цели. Мы близки. Потерпите еще несколько дней. Неделю. Может быть, две. Полагаю, память вернется полностью.
Джонс покачал головой.
— И откуда у меня такое чувство, что вы тянете канитель?
— Я ничего не тяну.
— Тянете, док. Вы ей симпатизируете. Выигрываете для нее время. Позвольте кое-что сказать. Платят вам не за симпатии. Платят за результаты, а результатов у вас нет. Я пошел на все возможные уступки. Сделал все, как вы хотели. Мы даже отремонтировали целый этаж, чтобы вы перевели ее в приличную комнату. Вы ведь утверждали, что мягкий подход поможет лечению. Но теперь все. Хватит с меня мягкого подхода.
Доктор опустил глаза и стиснул кулаки.
— И что вы предлагаете?
— Надавить. Возможности есть.
— Что вы понимаете под давлением?
Джонс пожал плечами.
— Все, что угодно. Лишь бы сработало. Мне наплевать.
— Другими словами, вы имеете в виду пытки?
Джонс снова пожал плечами.
— Я уже сказал, главное, чтобы был результат.
Доктор недоверчиво посмотрел на него.
— Вы, должно быть, шутите.
Джонс промолчал. Он лишь посмотрел на доктора — холодно, в упор.
— Надавив, вы добьетесь только одного — загоните воспоминания еще глубже. Регресс будет очень и очень значительный. Кроме того, я применять пытки не стану. Вы меня не для этого нанимали.
— Будете делать то, что я скажу, — оборвал его Джонс. — И для начала — вот это.
Он подтолкнул через стол лист бумаги. На бумаге было одно только слово. Название препарата. Он поднял голову.
— Вы не дадите ей это. Оно не разрешено к применению. Это экспериментальное средство. Нелегальное.
— Я могу дать все, что сочту нужным, — негромко сказал Джонс. — А теперь скажите мне вот что. Оно ведь действует сильнее пентотала натрия?
