Сергей Ермаков - Месть — штука тонкая
Дядя Гарик перекрестился по-православному и стал губами читать молитву «Отче наш». Егор долго смотрел на него задумчиво и наконец произнес:
—Что ж, ДГ, может быть, это и к лучшему. Хорошо, что я не попал. Меня тогда как осенило, и в голову пришел другой план, как отомстить Боброву. Мы пойдём другим путем, как говаривал незабвенный революционер Володя Ульянов своей матери по поводу смерти брата-цареубийцы.
—Что ты ещё придумал? — нахмурился дядя Гарик.
—Да есть у меня одна мысль, — таинственно произнес Егор. — Завтра пойду попробую проверить её, а если получится, расскажу тебе. Да не хмурься ты, это не опасно.
—Тебя никто не заметил, когда ты уходил? — спросил ДГ. — Может быть, тебя уже ищут, а ты собрался идти куда-то.
—Это мы сейчас выясним, — ответил Егор и включил телевизор.
Сообщения о покушении на губернатора не пришлось долго ждать. Горестным тоном ведущая областных новостей сообщила, что какой-то «подонок», как она выразилась, стрелял сегодня утром в любимого всем населением области губернатора Боброва. Она похвалила работу спецслужб, которые сумели спасти жизнь губернатору, и после этого по телевизору сообщили приметы подозреваемого, которые совершенно не подходили под описание Егора.
—Вот видишь, ДГ, — довольно сказал Егор, — они даже приметы не мои передают. Работнички невидимого фронта…
—Преждевременно ты развеселился, — сказал ДГ, — эта информация может быть ловушкой для лопуха. Специально для тебя. Ты посмотрел телевизор, увидел, что ищут не тебя, и спокойно вышел на улицу. А у милиции в руках другой фоторобот и ориентировка. И тебя цап-царап — и поймали! И отправили киллера-неудачника в зону. Ты этого хочешь?
—Да, ДГ, в мудрости тебе не откажешь, — согласился Егор, — может быть, ты и прав. Придётся маскироваться.
—Не хочешь рассказать, что ты придумал? — предложил дядя Гарик. — И вместе решим, что делать дальше.
—Ну, хорошо, — согласился Егор и поведал ДГ свой план…
На следующее утро Максим, бывший юрист Никитина, а ныне безработный, уныло сидел на скамеечке в парке, наблюдая за тем, как его дочь копается в песочнице маленьким синим совочком. Грустные мысли печалили светлое чело юриста — его никуда не брали на работу. Нет, не только адвокатом или юрисконсультом. Его не брали никуда даже дворником. Ему отказывали даже в тех конторах, где требовалось ходить с товарами и продавать лечебные травы или косметику. За время, пока он лежал в больнице, его семья, состоящая из жены и маленькой дочки, влезла в огромные долги, чтобы купить лекарства папе, чтобы нормально кормить его в больнице, где бесплатно давали только пустой бульон. Даже белье нужно было приносить с собой, не говоря уже о лекарствах, питании и знаках «внимания» для врачей, которые выражались в весьма крупных суммах.
Поэтому, выйдя из больницы, Максим поспешил найти работу, но столкнулся с невероятным противодействием, которое явно было кем-то подстроено. Он понял, что тогда, когда противостоял в суде противникам Никитина, вступил в борьбу с мощными силами, которые, не пожелав раздавить его насмерть в автокатастрофе, медленно толкали на грань нищеты и последующего самоубийства. Выход из ситуации был. Нужно было уезжать не только из этого города, но из этой области, а лучше — из этой страны. Но даже на первый вариант не хватало средств. Эти мысли приводили Максима в отчаяние, и он даже не заметил, когда к нему на скамейку подсел молодой человек.
—Привет, — сказал незнакомец.
Максим оглядел его с ног до головы, но под большими темными очками и надвинутой на брови бейсболкой не узнал его лица. Незнакомец понял это, снял очки, и Максим сразу же узнал в этом парне сына Андрея Егоровича Никитина.
—Привет, — хмуро ответил Максим. — Мне показалось, что мы уже обо всем договорились. Что ты не будешь ко мне подходить. У меня могут быть неприятности.
—А у тебя и так их выше крыши, — ответил Егор, — ты на работу не можешь устроиться, ты с семьей хочешь уехать куда-нибудь, да только денег нет.
—Откуда ты знаешь? — спросил Максим.
—Я поговорил с твоей женой, — ответил Егор.
—Вот болтушка, — нахмурился Максим, — жалуется первому встречному.
—Просто я умею расположить к себе людей, — сказал Егор.
—Со мной этот номер не пройдет, — ответил Максим, — не забывай, что я юрист. Между прочим, был неплохим.
—Почему же тебя никто не берет на Ра боту, такого хорошего? — спросил Егор.
Максим понял, что Егор зацепил за ниточку и хочет вытащить из него что-либо важное, грустно улыбнулся и ответил:
—Это уже не твоё дело.
—А может быть, я тебе хочу работу предложить? — спросил Егор.
—Ты? — усмехнулся Максим. — У тебя в этом городе никаких перспектив. Твой отец впал в немилость, а значит, и тебе подняться не дадут. Тем более у тебя и денег-то нет, чтобы что-то начать. Твоих двадцати тысяч, которые тебе отец оставил, даже чтобы офис нормальный снять, не хватит.
—Ты и про деньги в курсе? — удивился Егор.
—Я про многое в курсе, — ответил Максим, — только говорить ничего не буду, потому что у меня маленькая дочка в песочнице играет и жена наивная, но я её люблю. И сам я ещё пожить хочу.
—Давай так договоримся, — предложил Егор, — ты мне говоришь, что знаешь, а я тебе заплачу, сколько скажешь.
—Слушай, ну, сколько можно объяснять, — с раздражением ответил Максим, — меня все твои двадцать тысяч не спасут, если ты их мне обещаешь. Потому что у здешнего клана длинные руки. Они всё равно узнают, что я тебе все рассказал, потому что тебя рано или поздно поймают, подвесят вниз головой, и ты им всё расскажешь.
—А стоит ли твоя информация столько, на сколько ты торгуешься? — спросил Егор.
—Я не торгуюсь, — ответил Максим, — я просто объясняю тебе. А если бы я не уважал твоего отца, то послал бы тебя куда подальше!
Егор, ни слова не говоря, поставил себе на колени большую спортивную сумку и резким движением расстегнул замок. Оттуда выглянули ровные упакованные пачки стодолларовых банкнот. Максим застыл завороженный. Если принять во внимание тот факт, что он был на мели настолько, что у него не было даже ста рублей, а знакомые уже не хотели ссуживать ему ни копейки, и дома нечего было поесть, то груда долларов ввела его в состояние легкого озноба. Егор молчал и любовался произведенным эффектом.
—Ты что, Национальный банк США ограбил? — спросил наконец юрист.
Егор не ответил на этот вопрос и спросил:
— Я хочу знать, есть ли у тебя что-то, что поможет мне наказать убийцу отца? Какие-то факты, за которые его можно будет зацепить очень плотно?
— У меня… — растерялся Максим. — Я… но что ты будешь делать с этой информацией, если, положим, я тебе ее передам?
— Пусть тебя это уже не беспокоит, — сказал Егор, — я распоряжусь ею как надо. Меня интересует достоверная информация с документами и данными. И я готов за неё платить. Но ты сказал в прошлый раз, что всё пропало из машины после аварии. Что-то мне подсказывает, что ты вводишь меня в заблуждение.
— То, что пропало из машины, — это мелочь, — ответил Максим, — у меня есть подробная структура клана, с его иерархией, с их воровскими делами, с их махинациями.
— При чём тут клан? — не понял Егор. — Меня интересует только Бобров.
— Бобров — это только кнопка, на которую нажимают, когда это нужно, — ответил Максим, — губернатор послужил лишь орудием, настоящий убийца твоего отца — клан.
— Какой ещё клан? — с недоумением спросил Егор.
Максим закусил губу, было видно, что он все-таки медлит с принятием решения — открывать ли Егору то, что знает только он. Потом юрист осторожно огляделся и, не увидев ничего подозрительного, сказал:
—Здесь, в области, всем заправляет клан, которым руководит некто Рябиновский, — сказал Максим, — это родственный клан, в который очень редко допускаются люди со стороны.
—А Бобров? — спросил Егор.
—Он в клане, — ответил Максим, — потому что женат на родственнице Рябиновского.
—Слушай, я знаю этого Рябиновского, он к нам с дядей домой приезжал, — сказал Егор. — Обыкновенный задохлик.
—Не перебивай, — попросил Максим, — я сам всю эту кухню не знал. Но был у меня друг, журналист. Он работал у этой горгоны Смирновой, работал на клан.
— Кто это Смирнова? — спросил Егор.
— Эта женщина контролирует все СМИ в области, включая и кабельные каналы, — ответил Максим, — все, что печатается, говорится, пишется и показывается, сначала проходит жесткий фильтр, который олицетворяют Смирнова и двое ее приближенных. Вот и мой друг-журналист работал в её упряжке. Поначалу ему все это нравилось, и работа, и зарплата, и даже то, что приходилось лгать в угоду кучке новых буржуа. Но постепенно он стал понимать, что народ бесстыдно грабят, и это его возмутило. Но возмутил его не тот факт, что народ грабят, а что он сам в этом не принимает участия. Он пытался пристроиться к кормушке, но ему попало по носу, и было указано, что каждый сверчок должен знать свой шесток. И тогда он решил, как шакал, стянуть у львов жирный кусок мяса. В течение года он собирал материал на весь клан путем прослушивания разговоров, тайного копирования документов с ноутбука Смирновой. Собрался неплохой архив, который мог в равной степени заинтересовать как спецслужбы страны, так и самих махинаторов. Но если в первом случае он ничего бы не поимел, то во втором рассчитывал срубить немалые деньги.
