Елена Караваешникова - Офицеры
— К сожалению, это так. Опытные профессионалы становятся жертвами сокращения армии, разочаровываются в будущем и соглашаются на любые предложения. Я надеюсь, что, когда политическая обстановка стабилизируется, правительство примет правильное решение. А пока я все же прошу вас не пытаться соблазнять моих людей нефтедолларами ваших клиентов, — усмехнулся Советник.
Он смотрел на стоящих возле бронированной «тойоты» спецов. Его отношение к ним было крайне неоднозначным. У Советника имелась масса возможностей использовать их в своих интересах. Но парни с самого начала заняли крайне жесткую и несговорчивую позицию. Если б они немного сбавили гонор, у Советника нашлось бы для них немало интересных поручений и сотрудничество сложилось бы самым обоюдовыгодным образом. Но Ставр и Шуракен проигнорировали крайне осторожные намеки своего шефа на то, что все услуги, выходящие за рамки их служебных обязанностей, будут хорошо оплачены. Независимость спецов, конечно, сильно действовала Советнику на нервы, но у него была и другая, гораздо более важная причина для особого отношения к ним. Он знал, что эти парни — сотрудники секретного подразделения с весьма широким спектром действия. Он подозревал, что их прислали в Сантильяну не столько обучать антитеррористическую команду, сколько контролировать его самого. Он долго проверял Ставра и Шуракена — для таких дел у Советника была своя, местная, агентура, — но не обнаружил никаких признаков того, что спецы «сели ему на хвост». Но то, что спецы, похоже, не интересовались ничем, кроме своих основных обязанностей, не успокоило Советника на их счет. В любой момент они могли получить закодированный приказ из Москвы и тут же вцепились бы ему в горло как овчарки. При таком обороте дела Советник без особых усилий устроил бы мерзавцам по пуле в затылок во время очередной боевой операции. Но пока до этого не дошло, он предпочитал найти способ использовать их в своих интересах, а не отчитываться за два трупа.
Аль-Хаадат налил себе еще порцию виски. На трезвую голову у него, пожалуй, не хватило бы духа пуститься в опасное путешествие по кипящему, как адский котел, городу, население которого постоянно сражалось против правительства и устраивало кровавые разборки между собой. Захват заложников и сжигание из огнеметов жилищ вместе с их обитателями были обычной тактикой недовольных правительством групп, возглавляемых бывшими военными и уволенными чиновниками. Но особенно свирепыми были схватки между представителями различных кланов, а проще говоря, бандитами.
Вернувшись из поездки в лагерь Вигоро, Ставр узнал, что Советник приказал им с Шуракеном сопровождать какого-то типа в резиденцию верховного главнокомандующего республики генерала Агильеры. Все, что было связано с Советником, вызывало сейчас у Ставра приступы бешенства. Вначале он собрался ехать в том виде, в котором вернулся с полевых учений, выражая таким образом свое неуважение к Советнику и его приказам. Но потом он решил, что офицер, представляющий великую державу, не имеет права выглядеть как бандит.
Ставр принял душ и побрился.
Спецы, стоящие у машины перед виллой российской военной миссии, были одеты в камуфляжные штаны и разгрузочные жилеты.
— Представь, Шур, — рассказывал Ставр, который еще был под впечатлением истории с миной. — Я только что чуть на мине не подорвался. И знаешь, что меня спасло? Змея. Я увидел ее в колее и затормозил — не хотел давить. И вдруг меня прямо мороз продрал по хребту, я понял, что под змеей мина.
— Это ты что хочешь сказать? Змея тебе вроде как знак подала? — усмехнулся Шуракен.
— Змея лежала в колее, потому что там недавно копали яму для мины. Соображаешь? Земля в этом месте была немного прохладней, и змея улеглась там покайфовать.
— Может, так, а может, тебе просто повезло. Советник вышел из дверей вместе с невысоким лощеным господином явно арабского происхождения. Ставр и Шуракен повернулись в их сторону.
— Господин Аль-Хаадат, познакомьтесь, это мои сотрудники, — сказал Советник. — Ребята, это господин Аль-Хаадат. Я передаю его на ваше попечение.
Аль-Хаадат внимательно посмотрел в лица спецам и протянул руку этим людям, от которых сейчас зависела его жизнь.
И Ставр, и Шуракен отметили решительное и крепкое пожатие его маленькой, изящной руки, но от клиента здорово несло алкоголем. На безымянном пальце ливийца сиял золотой перстень. Короткое пухлое запястье охватывал массивный браслет часов с утыканным крупными бриллиантами циферблатом. Аль-Хаадат был одет в дорогой летний костюм, измявшийся в дороге. Он держал небольшой саквояж с цифровыми замками, других вещей у него не было.
Спецы автоматически зафиксировали все эти детали, по которым не составляло труда определить, кто такой Аль-Хаадат и за каким чертом его принесло к генералу Агильере.
— Следуйте нашим инструкциям, господин Аль-Хаадат, и ничего плохого с вами не случится, — на беглом английском сказал Шуракен.
— Когда мы будем двигаться через город, можете или молиться, или лечь на пол, — продолжил Ставр, открывая дверь пассажирского отсека «тойоты».
— Я сделаю и то и другое.
Пригнувшись, Аль-Хаадат влез в «тойоту». Окон в пассажирском отсеке не было. Свет проникал через тонированные стекла водительской кабины и открытый люк в крыше.
— Одну минуту, ребята, — по-русски сказал Советник. — Принимай во внимание, что ваш основной инстинкт — стрельба навскидку, я запоминаю, что вы не имеете права открывать огонь на поражение до тех пор, пока не убедитесь, что вас действительно атакуют. Мы не воюем в этой стране. Я здесь — старший военный советник, вы — военспецы, и не более.
— Да мы вообще тут туристы по безвалютному обмену, — заметил Шуракен.
Ставр смотрел сквозь Советника и молчал. Обычно у него не было никаких проблем с выражением собственного мнения, и в данном случае его молчание означало, что он разговаривать не хочет.
— Я обязан напомнить, что ваши подписи стоят под директивой о действиях в городе в условиях ограниченных правил открытия огня. Но вы, конечно, имеете право самостоятельно принять решение: стрелять или не стрелять.
— Это точно, — сказал Шуракен. — Советоваться там будет не с кем.
— Только помните, что вам придется отчитаться за каждый выстрел.
На плац перед офисом выкатил расхлябанный армейский «форд» с оравой национальных гвардейцев в мятой и грязной форме, обвешанных оружием и с золотыми кокардами на темно-зеленых беретах.
— Е-мое! Это еще что такое? — опешил Шуракен, когда «форд» встал вплотную за задним бампером «тойоты».
— Ваше прикрытие.
За линзами темных очков в глазах Ставра сверкнула молния бешенства. Но он молча обошел «тойоту» и залез в кабину.
— На черта нам такое прикрытие? — по-русски, чтобы не понял «клиент» в пассажирском отсеке, сказал он, когда Шуракен уселся за руль. — Одни мы еще, может быть, проскочили бы влег-кую. Засвидетельствовали бы нам почтение десятком выстрелов — и все дела. А с золотыми бляхами на хвосте мы огребем по полной программе. Все бандиты будут палить в нас из всего, что стреляет.
Шуракен вдавил клавишу миниатюрного монитора на приборной панели. На экране появилось изображение газующего за ними «форда» и закрывающихся внушительных ворот резиденции.
4
Через час у Советника была назначена встреча с президентом Сантильяны. Он принял душ и переменил сорочку. В здешнем климате даже при кондиционерах одной белой сорочки на весь день не хватало.
Роскошный белый дворец президента окружали небольшие виллы, коттеджи жилого городка и казармы. Все утопало в вечно цветущей тропической зелени, только плац, где довольно часто проводились пышные парады и показательные выступления национальной гвардии, целиком был во власти убийственного солнца.
Секретарь открыл перед Советником дверь кабинета президента. Давид Агильера был высокий, худощавый, пахнущий духами негр в костюме от «Хьюго Босс». Он происходил из высшего клана местного племени воинов и охотников. За двести лет британского владычества вожди клана совершенно цивилизовались, их потомки стали получать в Европе военное и юридическое образование. Из поколения в поколение они занимали высокие посты в колониальном правительстве. Обретя независимость, Сантильяна превратилась в очередную незаживающую язву на многострадальной шкуре Африки. Придя к власти, Агильера попытался дать стране новую конституцию и вернуть к жизни алмазные месторождения, которые повстанцы и бандиты привели в полную негодность, разграбив их и уничтожив оборудование. Но он никак не мог решить, строить ли ему национальную армию для борьбы с повстанцами или сконцентрировать усилия на создании президентской охраны, чтобы защитить себя от личных врагов и скрытой внутренней оппозиции. Из всей дикой, плохо обученной армии президент мог рассчитывать только на тысячу национальных гвардейцев, состоящих под командованием его брата Джошуа Агильеры. Командиры остальных частей давно превратились в удельных князей, преданность их была весьма сомнительна. Агильера держался у власти только потому, что главари повстанческих отрядов постоянно грызлись между собой и были абсолютно не способны договориться о совместных действиях. Но в конце концов появился сильный лидер, страшный человек из тех, кто становится героями, — Фодей Мабуто, за свою исключительную, даже для Африки, жестокость получивший прозвище Мясник. Ему удалось организовать Объединенный революционный фронт, который пока не имел реальной силы, но уже существовал. Если бы Мабуто удалось сконцентрировать силы хоть на один удар, армия Агильеры не выдержала бы.
