Сергей Самаров - Кавказский пленник XXI века
— Есть другие предложения? — спросил я со слабой надеждой.
Запас предложений у старика Василия подготовлен не был, и потому он, никакой умной мысли из кармана не вытащив, обошелся общей фразой:
— Идти надо. Как можно дальше продвинуться. В сторону Каспийска, а потом и в Махачкалу.
— Идти надо, — согласился дядя Вася.
— Сначала пожрать, — не согласился Ананас.
— На ходу… — сказал старик Василий.
— На лету, — добавил дядя Вася.
Я только плечами пожал, соглашаясь с мнением большинства. А как не согласиться, если сам ничего лучшего придумать не можешь…
Но пока и придумывать необходимости не было. Автомобиль справлялся с тем умеренным бездорожьем, которое я для него выбирал, а я старался по мере возможности искать пути не самые крутые и без крупных камней. Был момент, когда я думал уже, что машину придется оставить. Это место расположилось как раз между двух холмов — мы миновали один, и предстояло взобраться не на следующий, а на следующий за ним. Взгляд на склон, по которому я хотел проехать, слегка ужаснул, мы бы там непременно перевернулись. Я остановился, вышел из машины, чтобы посмотреть, и увидел только один выход. Можно было чуть-чуть проехать и свернуть в сторону так, чтобы левые колеса упирались в один склон, правые ехали по противоположному. Конечно, так возможно пешком ходить, а вот относительно того, чтобы так ездить, у меня были сомнения. Тем не менее я решил попробовать, зная старую истину, что невозможно сделать только то, что сделать не сможешь, а пока не попробовал, все возможно, даже вопреки законам физики и геометрии. Физика в данном случае нам не была помехой — перевернуться мы не пытались. А вот геометрия стремилась создать трудности. И первая же трудность оторвала нам передний бампер. Вернее, не оторвала, а своротила. Впрочем, я на это особого внимания и не обратил. Я видел, что бампер цепляется углом за кочку на склоне, однако возможность объехать ее грозила нам тем, что я просто сяду на автомобильные пороги. И я ехал прямо. Бампер всего пару секунд сопротивлялся и пытался или автомобиль остановить, или же кочку своротить. Но автомобильный бампер — это не отвал грейдера, он имеет только хилую пластмассу, не усиленную, а декорированную металлическими вставками. Пластмасса не выдержала моего давления на педаль акселератора и сломалась с легким треском. Меня это, впрочем, не сильно испугало, потому что менять бампер и придавать автомобилю торговый вид я не намеревался. Я готов был весь его сломать, и даже задний не пожалел бы, чтобы проехать как можно дальше. Так, на ползучей скорости преодолев сложный участок, я выбрался на более пологое место, где мог легко ехать по склону, не опасаясь перевернуться, и так добрался до нужного мне холма. Он был сильно пологим и вытянутым в длину. До вершины, как казалось, было далеко, и я даже не стал ее объезжать, решив, что самый короткий путь будет самым эффективным. И не ошибся. По пологому склону сумел даже разогнаться, и всего пару раз машина почувствовала, что такое пробитая подвеска. Подвеску я не жалел, как не жалел ничего другого в этом автомобиле. Бандитам он уже не понадобится, нам скоро тоже не понадобится, и потому следовало использовать транспортное средство по назначению с максимальной пользой.
При этом я постоянно высовывал голову наружу и прислушивался — не ищет ли нас вертолет. Дядя Вася, как видел я в зеркало заднего вида, тоже был обеспокоен этой проблемой и тоже ухо ветру подставлял. Но вертолет куда-то пропал. Может быть, горючее у него было на исходе, и потому он от нас так быстро отстал, может быть, еще что-то. Нам этого знать было не дано.
Проблемы появились, когда я поднялся на длинный вытянутый холм. Контрольная лампочка наличия топлива уже несколько раз до этого помигивала, но быстро гасла. Я относил эти сигналы к неровностям почвы. Когда машина едет боком, датчик топлива, обычно устанавливаемый на бензонасосе, регистрирует только то топливо, что растекается по дну, но не то, что скапливается в бензобаке сбоку. А когда мы взобрались на вершину холма, машина встала почти горизонтально, и лампочка опять загорелась. Это уже означало, что мы едем на так называемом «аварийном запасе», и сколько уже так едем, неизвестно. А «аварийный запас» у разных машин разный и рассчитан на передвижение, как правило, от шести до пятнадцати километров. Чтобы топливо сэкономить, я выключил двигатель и спускался с холма на нейтральной передаче, только притормаживая в движении. Но этот спуск вывел нас к обрыву высотой метров в шесть, спрыгнуть с которого автомобилю было не по силам.
Я остановился, поставил машину на «ручник» и дал команду:
— Выгружаемся. Дальше идем пешком.
— Ноги устали… — сказал Ананас, кажется, не намереваясь мою команду выполнять. — Не ходят. Сколько они уже за сегодняшний день отбегали…
Он утомился, наверное, от выпитой в магазине водки. Не сразу, но доза дошла до него. Поскольку по пятьдесят граммов в рюмочку в магазинах обычно не наливают, резонным было предположить, что Ананас приложился к целой бутылке. С этого обезножить несложно, тем более водка в современном мире делается неизвестно из чего.
— Я сейчас с тормоза машину снимаю. С обрыва лететь не страшно, но приземление, мне кажется, тебе не понравится.
Ананас вздохнул, оглянулся, посмотрел через плечо, как дядя Вася вытаскивает его вожделенную коробку с законной добычей, и только после этого сам открыл свою дверцу, выставил автомат вместо костыля, и, опираясь на него, с кряхтеньем покинул машину.
Старик Василий вышел первым и уже стоял в стороне, ожидая продолжения.
— Никто ничего не забыл?
— Все забрали, — сообщил дядя Вася.
Я выбросил за дверцу свой автомат, снял машину с ручника и выскочил из дверцы. Впрочем, торопиться и исполнять каскадерские трюки у меня необходимости не было. Машина не сразу даже поехала, и мне пришлось подтолкнуть ее. Но после толчка законы физики все же показали, что они законы незыблемые, автомобиль плавно докатился до обрыва, съехал за край передними колесами, сел на пороги, покачался и тут же начал переворачиваться. Грохот от падения был несильный. И даже взрыва не последовало. Должно быть, потому, что бензобак оказался полностью пустым.
— А объехать обрыв было нельзя? — спросил старик Василий.
— Если только водкой машину заправить. Слышал я, бывали такие случаи. При необходимости можно и на водке какое-то время ехать.
— Я свою долю на такое не отдал бы, — сказал Ананас. — По мне, так лучше уж пешком, но с водкой…
— У тебя же ноги не ходят, — напомнил я.
— Если организм заправить, пойдут. Они, как движок у машины, заправки требуют. И даже бегать смогут. Не быстрее машины, конечно, но тоже…
Дядя Вася стоял, задумавшись, что-то соображал. Потом руками взмахнул, словно решился:
— Менты, говоришь… — и вытащил из кармана переговорное устройство, позаимствованное в ментовской машине, но кроме эфирного треска, ничего не услышал.
— Понятно… — сказал сам себе.
— Что тебе понятно? — удивленно спросил Ананас.
— «Переговорки» у нас от «гиббонов». Они на другую волну настроены.
— Да, у ДПС своя волна, — согласился бывший капитан омского ОМОНа.
— Двинули… — распорядился я и ребром ладони рубанул воздух, показывая направление.
И сам пошел первым…
— К сожалению, мы не догадались снять часы с кого-то из убитых… — посетовал дядя Вася. — Это еще один прокол. Общий, в том числе и командирский.
— Мы взяли трубки, — подсказал я, — а каждая трубка имеет часы.
Дядя Вася вытащил из кармана свою. Посмотрел с легким удивлением, прищурился.
— Очень мелко, я не вижу.
Я вытащил свою и тоже посмотрел. На зрение я пока не жаловался и рассмотреть мог все, что хотел.
— Девятнадцать двадцать две. До темноты времени еще слишком много. Менты и даже «краповые» в темноте работать не рискуют. В темноте только одни «летучие мыши» видят — спецназ ГРУ. Ночь — наше время. И нам до темноты необходимо или пробегать, или, если подопрут и запрут, продержаться.
— Всего один день, а столько событий, — удивляясь непонятно чему, заметил старик Василий.
— События, если уж начинаются, то катятся, как с горы, — ответил я. — Хотя хорошо бы им остановиться и дать нам передохнуть.
Мы как раз остановились и уселись на вершине очередного холма, прислонившись спиной к большим камням-валунам. Дядя Вася выставил свою коробку, из которой Ананас тут же вытащил бутылку и кральку колбасы и, словно боясь, что у него отнимут, ушел за самый большой валун, чтобы там пить в одиночестве и в свое полное удовольствие. Покопавшись в коробке, взял кусок колбасы и круглую хлебную булочку старик Василий и тоже, по примеру Ананаса, отошел за камень. Мне было слышно, как он молился перед едой. Мы с полковником Карамзиным сели рядом с коробкой. За время службы я как-то очень легко втянулся в скудный армейский паек. Я вообще всегда был неприхотлив в еде и готов был удовлетворяться самым малым. Деликатесов нам с мамой не доставалось просто потому, что наше финансовое положение не позволяло этого. Я всегда ел мало и легко переносил отсутствие еды. Думаю, что и Ананас тоже был привычен к подобному из-за своего образа жизни, да и другие мои спутники. Но Ананас требовал то, чего хотел, а остальные не требовали, хотя, наверное, тоже хотели. В принципе, объедаться нам было и нечем. Но я и из того скудного запаса, что нашелся в коробке, взял только небольшой кусок колбасы, круглую хлебную булочку, судя по внешнему виду, с отрубями, и пучок зеленого лука с петрушкой. Зелень я всегда любил и при возможности всегда потреблял.
