Кирилл Казанцев - Доказательство чести
Кормухин ненавидел этого ерника с момента первой встречи. Было из-за чего. Арестант совершенно не владел обстановкой, но постоянно переводил в партер следователя комитета, своего коллегу. Кормухин понимал, что такой талант мало кому свойственен. У него лично, к примеру, он отсутствует совершенно.
Вот именно это его и бесило.
— Мне вот это место нравится. — Пермяков улыбнулся и ткнул аккуратным, но все-таки грязноватым ногтем в середину текста. — «Поскольку денег у меня не было, я обратился за помощью к сотрудникам полиции, которые и посоветовали мне предложить следователю Пермякову имеющийся у меня в собственности дом в городе Сочи». Что, Кормухин, Рожин хотел у ментов денег занять, а те ему не дали? Не суки ли, а? — Он пробежал глазами еще несколько строк, снова поднял глаза на важняка и заявил: — А вот это уже перл. «Сотрудники милиции закрепили у меня между ног магнитофон, и с этим устройством я направился к следователю Пермякову». Дашь потом в блокнот переписать?
Важняк молчал и смотрел сквозь арестанта.
— Кормухин, проблема не в том, что Рожин это говорил, а в том, что ты все записывал. Ты разве не взял бы дом в Сочи, если бы к тебе в кабинет завалился мужик с таким устройством между ног?
Кормухин, еще до приезда в тюрьму давший себе слово оставаться мудрым и спокойным, ничего не ответил. Но через минуту выяснилось, что Пермяков быстро настраивается и на такую волну.
— А что вам здесь не нравится? — не выдержал важняк.
— Напротив, мне здесь все очень нравится, — возразил Сашка. — Во-первых, сотрудник следственного комитета внес в уголовное дело данные о проведенных оперативно-разыскных мероприятиях, сопряженных с провокацией взятки. Во-вторых, Кормухин, это устройство называется диктофоном. — Пермяков просмотрел все документы до последнего, с удовлетворением на лице оттолкнул их от себя и заявил: — Писанина и есть писанина. Роман я почитал, аудиозаписи послушал. А кино нет никакого посмотреть?
Кормухин собрал бланки и не просто вложил их в папку, а нашел то место, где им следовало быть. Александр быстро бросил взгляд на дело. Следователь поместил документы между заявлением Рожина, которое было пронумеровано как шестая страница, и протоколом задержания его, Пермякова, не помеченным никакой цифрой.
— Александр Иванович!.. — Важняк был спокоен, но на этот раз такое ощущение было вызвано не уверенностью, а раздумьем. — От адвоката вы отказались и сейчас не желаете давать показания. Что мы запишем? Статью пятьдесят первую конституции вы знаете хорошо. Мне так и отметить, мол, отказался свидетельствовать в отношении себя, руководствуясь этой статьей? Вы подпишетесь или опять ваньку валять будете?
Саша знал, что нужно делать, еще с того момента, когда увидел перед собой стопку бланков.
— Давай подпишу.
Кормухин протянул ему ручку и бланк протокола допроса. Сашка воткнул ручку в бумагу так сильно, что продырявил лист.
— Дай дело. Подложу…
Следователь, не привыкший к подлостям по отношению к себе, придвинул арестанту дело. Вместо того чтобы поставить автограф, тот неожиданно распахнул папку на месте вложения документов и на верхнем углу бланка протокола собственного ареста быстро вывел — «7». Хорошо размахнулся, сантиметра на три.
— Ты!.. — задохнулся Кормухин. — Ты что делаешь?!
— Я дело нумерую. — Пермяков зло прищурился. — Теперь можешь подшивать этот бред, который ты называешь доказательствами, после протокола моего задержания. Будешь объяснять, как это все образовалось в деле, после того как я был водворен в изолятор!
Глядя на огромную цифру, выведенную на документе, Кормухин стал догадываться о том, почему Пермяков так долго играл в подкидного дурачка. Изводя следователя, он формировал в нем мнение о себе как о быковатом отказнике. Но едва появилась возможность нанести удар, он не задержался.
— Это же глупо, — выдавил следователь. — Я объясню ошибку банальной опиской. Ребячество, Пермяков, детский сад!..
— Объясняй, — разрешил Пермяков. — А вот теперь я требую адвоката. И не абы кого, следователь Кормухин, а Генриха Владимировича Яновского. Его телефон двадцать два — семнадцать — сорок. Ты понял, Кормухин? Я хочу видеть его через час. Разговаривать с тобой в присутствии кого угодно другого я не стану. Это должен быть только Яновский.
У Кормухина дернулось веко, и лицо залилось мертвенной белизной. Он ненавидел человека, сидящего напротив него.
Адвоката Яновского гаишники не останавливают даже в том случае, если он при развороте уронит три мусорные урны из четырех. Опытные стражи порядка на дорогах крепко обнимают новеньких, когда адвокат Яновский едет мимо. Вдруг зачешется что у стажера и он нечаянно рукой дернет?!
Адвоката Яновского не надо останавливать. Потому что он имеет дурную привычку выходить из машины, вместо документов давать визитку и обещать помощь, если что. Граждане с таким чистым сердцем называются опытными адвокатами. Придет беда — они всегда рядом. Стоит только позвонить. Хорошие люди должны помогать друг другу.
Незрелые обладатели визиток поначалу начинают неумело манерничать. Они действуют ветхозаветно, хвалятся, что бед никаких нет и ничто не предвещает их появления, но визитку берут и адвоката Яновского отпускают. Потому что с точки зрения хорошего человека, привыкшего к нравственному самоконтролю, как-то неестественно составлять административный протокол в адрес другого хорошего человека, только что выразившего желание вызволить тебя из будущей беды.
Пока визитка Яновского еще в руке, ничего не происходит. Но стоит положить ее в карман, как уже на следующий день новый владелец этого глянцевого прямоугольничка с волнением девственника начинает ощущать в себе изменения. Сначала, разумеется, никакого эффекта. Лекарству нужно накопиться в организме и адаптироваться в новых условиях. Но вскоре жизнь гаишника, плохо читающего номера машин, начинает обретать новые формы. То ли экстрасистолия, то ли дерматит — неясно, но зудит как на войне, везде.
Тут оказывается, что теща гаишника, торгующая в центре города, совершенно незнакома с налоговым законодательством. А продает она то самое нижнее белье, которое очень любит жена адвоката Яновского. Когда ей сказали, что налоги надо платить, она здорово удивилась. Брали тещу с ОМОНом. Она ушла по крышам, привалила комод к двери, теперь сидит и ждет помощи. Адвокат Яновский тут же подъехал, ОМОН вырубил и всего за тридцать тысяч убедил суд в том, что это не гаишникова теща должна налоговой инспекции, а наоборот. Теперь удивились налоговики. Брали их с ОМОНом.
Гаишник смеялся до вторника включительно. В среду у него в гараже нашли непонятно как там оказавшийся — он сам так сказал! — «Мерседес» с перебитыми номерами. Потом «Мерседес», конечно, вернули, потому что гаишник адвокату Яновскому позвонил, и тот приехал всего за пятьдесят тысяч. Очки для чтения надел, под капот заглянул, и тут экспертам так стыдно стало. Они еще раз как следует пригляделись и признали, что номера не то что не перебиты, а изготовлены даже лучше, чем на заводе. Пообещали, что больше не будут.
С тех пор владелец визитной карточки живет как на лесоповале. Между пальцами ног почесать можно только за обедом. Все остальное время он как телефонистка на узле связи: принимает звонки от родни и тут же штекером перенаправляет их адвокату Яновскому.
Руководству гаишника это совмещение как-то сразу не понравилось. Его уже не раз увольняли, а он адвокату Яновскому звонил. В итоге гаишника всегда принимали обратно. Начальник отдела кадров измочаленный, как адъютант его превосходительства. В положении сидя находится только на унитазе. По ночам кричит женщиной, по выходным руки распускает.
Визитка истрепалась как псалтырь. Попытка выбросить ее терапевтического эффекта не возымела. Не успел гаишник поднять мускулистое тело от мусоропровода до квартиры, жена выскакивает и, в общем, если коротко, говорит, что ее сестре надо бы брачный контракт с тем козлом заключить, а то прямо беда. Сотрудник дорожно-патрульной службы с криком «как в воду глядела» ринулся вниз, разбрасывая тапочки. Он поймал карточку на первом этаже, сунув руку в мусоропровод.
Поэтому, заметив адвоката Яновского, гаишники сразу делают вид, что они не из ДПС, а из ДРСУ. Дорогу мести начинают, лед радаром долбить, будто отбойным молотком. Как дети, ей-богу. Когда адвокат Яновский сам останавливается, гаишник тут же лопату бросает, выхватывает полосатую палку и начинает на руке крутить. Мол, проезжаем, не загораживаем.
Садиться на визитку никому не хочется. С первых дней пользования проявляется ее обезболивающее, психостимулирующее и антидепрессивное действие. Привыкание после первого звонка, соскок маловероятен. Период полувыведения личного банковского счета нового владельца составляет 7–10 дней. Из побочных эффектов в большинстве случаев отмечались шум в ушах, нарушение засыпания, альтруистическое отношение к денежной массе, реже — диарея и сонливость поочередно. У нескольких владельцев визитки имел место отказ от исполнения супружеских обязанностей сроком от одного года до трех лет.
