Александр Мазин - Чистильщик
Теперь оставались пустяки. Определиться с ночлегом: оставаться в квартире слишком рискованно. И побеседовать с «хирургом».
Свою комнату Валерий обследовал самым тщательным образом. Ничего подозрительного не обнаружил. То есть он почти не сомневался, что где-то упрятан «жучок», но без специальных навыков и специальных приборов его не отыскать. Зато можно найти подброшенный компромат, вроде оружия или пакетика с кокаином. Обследование отняло часа два. Пора было уходить. Проходя мимо соседской двери, Валерий прислушался… И успокоился, услышав бубнеж Афони.
«Вольва» с подтухшей начинкой по-прежнему стояла у подъезда. Это хорошо.
Валерий подошел к телефону-автомату.
– Ты с ума сошел, Валера! – недовольно проворчала Лариса.– Я уже спать легла. Чуть Гошку не разбудил! А если бы…
– Я к тебе приеду,– прервал Васильев ее недовольный монолог.
– Ты ненормальный,– голос слегка потеплел.– Давай послезавтра. У меня красный флаг.
– Не важно. Лариса, мне нужна твоя помощь.
– Что случилось? Ты во что-то вляпался?
– Скорее меня вляпали. Тебе лучше не знать. Мне нужно выспаться. Больше ничего. Могу я приехать?
– Приезжай,– сухо сказала Лариса.– Дверь я запирать не буду. Еда будет на столе. Постелю тебе на диване. Постарайся нас не будить, нам рано вставать. Будешь уходить – дверь захлопнешь. Пока.
Васильев положил трубку. Раньше он никогда ни о чем Ларису не просил. И сейчас был приятно удивлен. Подумал: вот из кого могла бы получиться прекрасная жена.
Странные мысли для человека в его положении.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
«Хирург» спал. В том же положении, в каком Валерий его оставил,– в углу низкой подвальной комнаты, с повисшей на цепочке правой рукой.
Васильев наклонился, похлопал его по физиономии. Ответом было мычание.
В таких случаях Петренко рекомендовал взять человека за нижнюю губу и повернуть ее на триста шестьдесят градусов. Брезгливый Юра советовал просто врезать как следует по голени. Валерий избрал второй способ.
Сработало. Аркадий открыл глаза, глянул мутно, не узнавая, потянулся к ушибленной ноге, обнаружил, что правая рука прикована, и потер ушиб левой. Побочным действием препарата было снижение болевого порога и подавление воли. Первое – совсем некстати.
– Слышишь меня? – спросил Васильев, присаживаясь на корточки.
– Ну.
– Как тебя зовут?
– Вадим… Аркадий!
По его лицу Валерий видел: пленник изо всех сил старается собраться с мыслями, но те расползаются, как тараканы.
Васильев выложил на бетонный пол узкий нож и клещи, позаимствованные у покойника-мордоворота.
– Видишь это?
– Где… взял?
– Трофеи.
– Где… мои…
– В аду, я полагаю,– произнес Васильев.– Будем говорить правду или хотим к ним присоединиться?
Пленник молчал.
Васильев взял его свободную руку, вялую, как дохлая рыба, нажал на точку у большого пальца.
Пленник взвыл, дернулся, но Валерий держал крепко.
– Я, конечно, не доктор,– сказал он.– И лечить не умею. Но где у человека в анатомии разные неприятные места, знаю очень хорошо,– и надавил сильнее.
«Хирург» затрепыхался, попытался даже отбиваться ногами. Но не кричал, терпел. Значит, какой-то контроль еще оставался. Сам бы Васильев в аналогичной ситуации, хоть и не неженка, а уже заорал бы. Потому что знал, каково это, когда давят в нужном месте и под нужным углом. Егорыч, учитель, в первую очередь упиравший на практику и собственный опыт учеников, демонстрировал эффективность болевых приемов и точечной техники на самом обучаемом. В общем, Аркадий оказался более терпеливым, чем Васильев. Скрипел зубами, но молчал. Хотя, возможно, ему «помогал» препарат. Крепился Аркадий, но мало ему не показалось. Взмок, и зрачки характерно расширились.
Наконец Валерий сжалился. Вернее, решил, что пациент дошел до нужной кондиции.
Отпустив руку «хирурга», Васильев взял нож, поиграл им перед носом пленника.
– Повторяю вопрос,– процедил он.– Как тебя зовут?
– Вадим,– буркнул фальшивый «Аркадий».
– Ты действительно хирург?
– Фельдшер. Хирург – погоняло.
– Так, умница. А кто твой хозяин?
Пациент молчал.
– Зря,– произнес Васильев.– Все равно ведь расколешься. И лучше сейчас, пока у тебя все органы на месте.
И сделал быстрый выпад ножом. Пленник отдернулся, ударился затылком о стену, но нож уже оставил отметину. Небольшой порез над бровью. Небольшой, но кровоточащий.
Фельдшер Вадим, он же Хирург, сделал правильные выводы.
– Кострома.
– Что – Кострома?
– Что спросил. Родик Кострома.
– Как выглядит?
Пленник выдал подробное описание. Описание вполне соответствовало лысому заказчику, которому Петренко оцарапал череп. Чертовски жаль, что у Петренки такой хороший глаз. Промахнись он на сантиметр…
У Костромы не было выхода. Пропавшие наркотики повесили на него, откупиться было нечем, так что выбор у него был один. Или отыскать тех, кто по его заказу убил Чуму, или сдохнуть. Кострома, естественно, выбрал первое и рыл, не жалея никаких средств. Да, очень жаль, что Петренко не промахнулся на пару сантиметров. Хотя не факт, что на команду Силыча бы все равно не вышли. Такие суммы просто так не списывают, а найти можно кого угодно и где угодно. Были бы деньги и время. Так что лично он, Хирург, ни в чем не виноват. Ничего личного, как говорится. Это же все понимают, что из-за таких бабок полгорода вырезать можно. А дурь эту все равно никому не толкнуть. Засекут – на лангеты порежут. Так что лучше бы Валерию…
Тут Васильев прервал словесный поток, врезав бывшему фельдшеру по морде, и велел отвечать на конкретный вопрос.
Кто именно выдал лысому Костроме Силыча и остальных?
Этого Хирург не знал. То есть слышал кое-что. Все же в группировке он – не последний человек. Слышал, будто их сдал кто-то из прикормленных ментов. Причем сдал именно Силыча. А уж установив командира, остальную команду выследили с небывалой простотой. Товарищи Васильева совсем не конспирировались. Силыч надеялся на цепочку посредников и маскировку во время операций. Но не учел, что кое-кто из высокопоставленных блюстителей правопорядка пожелает повысить свой материальный уровень. Кто-то из тех, кому Силыч доверял. Хирург не знал, как именно разрабатывали других. Лично его подсадили к Васильеву. Задача та же: выяснить местонахождение наркотиков. Свежеиспеченный пахан Кострома остро желал вернуть товар. Или полученные за товар деньги. Или хотя бы перевести стрелки. О том, что именно он «заказал» прежнего пахана, в банде не знали. Выяснить по-тихому не получилось. Зато обнаружилось, что у Силыча серьезное прикрытие наверху, где-то в самих Органах. Даже возникло предположение, что и дурь тоже ушла туда, наверх. Но прояснить не успели. Приперли сроки, и Кострома решил пойти нахрапом. Захватить всю команду и выбить информацию. Что из этого вышло, Хирург знал только отчасти. Слышал о троих…
Монплезир никого не боялся. Никого и никогда. Боялся только боли и беспомощности. С болью он кое-как управлялся, а беспомощности не допускал. А любил Монплезир покушать, потрахаться и подраться. Любил чувствовать себя крутым. Поддержку любил чувствовать…
Когда за ним пришли, он был один. Не то чтобы совсем один. С ним были платная эскортная девка и пистолет. Но пистолет остался под подушкой. Прокололся Монплезир, думал, опекун за девкой приехал. Даже в глазок не глянул… И с ходу получил очередь по ногам и рукояткой по башке.
Ноги ему забинтовали кое-как, девку шлепнули из Монплезирова ствола, самого бросили в ванной под присмотром одного стрелка и принялись шмонать квартиру. Нашли кое-чего. Ржавье, грины… Но не то, что искали. Через полчасика решили взяться за хозяина, но опоздали…
Монплезир понял, чем все пахнет. Пахло отвратительно: болью, смертью, страхом. Монплезир валялся на кафельном полу и делал вид, что в полном отрубе. Но башка у него была крепкая, такую рукояткой пистолетной не прошарашить. Ног он не чувствовал. Только жуткую боль. Колени раздробили, суки. Лежал Монплезир и думал. Не надумал ничего. Зато углядел под ванной прилипшее к полу ржавое лезвие от безопасной бритвы. И думать перестал, только выжидал, пока сторож отвернется. Дождался. Чиркнул быстренько вдоль по венякам, сунул руку под ванну. Кровь текла медленно, но текла. Монплезир ей помогал, сжимал-разжимал кулак, пока силы оставались. Думал: «Успею или нет?»
Успел. Когда бандиты, ухватив за простреленные ноги, поволокли его из ванной, он уже ничего не чувствовал, хотя умер только через полчаса: живуч был необычайно. Умер, не приходя в сознание, чем убийц своих крайне огорчил. Кабы знал об этом – порадовался бы.
Силыча взяли прямо в офисе. Взял человек, которому он полностью доверял, поскольку тот был другом со школьных времен, и дружба эта не потерялась, тем более что оба пошли по военной линии. Почти по военной.
– Тебе заплатили? – брезгливо спросил Силыч.
