Евгений Сухов - Побег
Шрам, разумеется, понимал, что Моня тут ни при чем. На Моне и так лица не было. Он, похоже, до сих пор не верил, что унес ноги живым.
– Сколько их было, говоришь? – снова спросил Шрам.
– Четверо в «Москвиче», а сколько в банковском броневике – не видел.
– То есть это не была засада?
– Вряд ли, Саша. Белый «Москвич», может, и нас поджидал, я не знаю. Но банковские налетели случайно – иначе хуйли бы они стрелять друг в друга начали?
За последние два года Шрам впервые чувствовал себя так хреново – такого позора ему никто еще не устраивал. Тяжким грузом на сердце лежала обида за Чушпана, Петрю и Рома. И, конечно, за потерю двух миллионов зелеными – столько насчитал Моня. Шрам не мог похвастаться способностью к холодному расчету. Наоборот, он был горяч не в меру, вспыльчив – заводился с пол-оборота, как говорили мужики, и сам знал за собой эту слабость. Вот и сейчас он завелся. И его было не остановить… Надо найти «крышу» этого афганского банка, думал он, и разобрать ее по досочкам. Кто бы там ни был – хоть гэбэ, хоть эм-вэ-дэ, хоть бэ-эм-вэ.
– Ладно, – проговорил он угрожающим тоном, – разберемся. Иди залижи раны, Мончик, отоспись. Скоро предстоят крутые дела. Распотрошу я эту душманскую малину к е…ной матери.
После ухода Мони Шрам вышел в сквер перед гостиницей и по мобильному позвонил генералу Калистратову, который сегодня вечером отбывал в Москву. Он хотел попросить его о срочной встрече перед отъездом. Но генерал был суров и нелюбезен:
– Ты зачем туда сунулся? Я же тебя предупреждал – не лезь! Мало у меня своих забот – так еще и твои питерские дела расхлебывать! Самодеятельности я не потерплю! Раз тебе было сказано, не суйся туда – значит, надо было сидеть и не рыпаться! Ты что, забыл, кто тебя человеком сделал?
Тон и, главное, последняя фраза Калистратова задели Шрама. Московский генерал толковал с ним как с проштрафившимся школьником. Сука! Урою! Шрам с трудом сдерживал себя, чтобы не шваркнуть сотовым об асфальт.
– Понял вас, – глухо процедил он. – Но все ж таки надо бы встретиться, пока вы в Питере. Есть разговор. Об интересующем нас обоих предмете.
Шрам лукавил. Никакого такого особо интересного разговора у него к Калистратову не было. Его интересовал лишь один вопрос: Варягова семейка – жена Светка да малолетний сынок, которых он вот уже пять месяцев держал у себя на даче под Питером и которые его достали безмерно. Теперь, когда Варяг убит, всякая нужда в этой сучке отпадала. Более того, заложники превращались даже в обузу – и что было делать с ними теперь, Шрам не имел ни малейшего понятия.
Последние слова Калистратова очень напрягли Шрама. На что это он, старый пердун, намекнул ему – «кто из тебя человека сделал»? Это как же понимать, гражданин генерал? Неужели ты мне угрожаешь? Шрам заскрипел зубами от ярости. Ну нет, сука, тому не бывать. Со мной так нельзя! Придется разобраться и с генералом. Мне ведь по х…ю, генерал ты или рядовой: все из мяса. За слова ты мне ответишь, тварь. Я с тобой разберусь.
Шрам хорохорился не случайно. На его персональном жаргоне глагол «разобраться» означал «убить». Когда Шрам решал убрать не в меру зарвавшегося конкурента или соперника, вставшего поперек дороги, ему в разговоре с бойцами достаточно было только обронить эту невинную фразу: «Надо бы с таким-то разобраться» – и бойцы принимали приказ к исполнению, а через пару-тройку дней городские газеты опять пестрели истерическими статьями об «очередном заказном убийстве». В последнее время, правда, Шраму уже не так часто приходилось «разбираться» – времена менялись, и прежние методы «разборок» сейчас были у блатных не в ходу. Кровавые «разборки» давно остались в прошлом. Но сейчас Шрам не мог сдержаться, все проблемы свалились на Александра Степанова как-то в одночасье, и нервы не выдерживали. Наверное, поэтому для разрядки ему в голову пришла такая мысль «разобраться» с обнаглевшим, зарвавшимся генералом Калистратовым. А после вчерашнего разговора с Москвой тем более: он понял, что имеет все основания это сделать.
…Вчера поздно вечером Шраму прямо на сотовый позвонили из Москвы. Звонивший, назвавшийся Колей, был весьма любезен и напорист. Он сразу вывалил Шраму целый ряд фактов, из которых следовало, что он, Коля, очень хорошо информирован, имеет колоссальные связи; по долгу службы скорее всего тусуется с генералами МВД или ФСБ. Коля дал четко понять, что находится в курсе всех основных событий, происходящих в российском криминальном мире. Он много знал про питерские дела, знал про смерть Варяга и даже сообщил Шраму то, чего никогда не говорил ему Калистратов: Варяга и ряд других авторитетных людей сплавили на зону специально, с целью удалить их на всякий случай из центра, пока тут шло «перераспределение власти». Шрам слушал внимательно и не торопился задавать вопросы. Но предупредительный Коля скоро сам предложил ему задавать вопросы. Шрам, конечно, оценил такую любезность собеседника, понимая, что весь этот спектакль разыгрывается неспроста. Шрама, естественно, подмывало узнать у многознающего Коли об очень многом. Но прежде всего его волновал главный вопрос: судьба российской воровской короны. Не мог столь эрудированный человек из Москвы не знать тайных планов новых людей во власти по такому существенному вопросу. Шрам сомневался, стоит ли ему говорить с неведомым Колей открытым текстом или предпочесть хотя бы нехитрый шифр. Но, плюнув на условности, как бы невзначай, он решил полюбопытствовать:
– Если Варяг мертв – выходит, его должность освободилась? – спросил он ленивым, равнодушным голосом.
– Верно мыслите, Александр Алексеевич, – подхватил Коля. – Образовалась вакансия. Но мы не хотим, чтобы за эту вакансию развязалась беспорядочная борьба. Все должно идти своим чередом, спокойно, аккуратно. Знаете, как это бывает в научных институтах, – объявляют конкурс на замещение вакантной должности профессора, печатают объявление в газетах, и глупые провинциальные доктора наук начинают суетиться, пишут заявления, шлют автобиографии, списки научных трудов и даже не догадываются, что все давно решено, всех устраивающая кандидатура уже давно определена, согласована наверху, надо только соблюсти формальные приличия, провести конкурс. Вы меня понимаете?
– Тут и ежу понятно! – брякнул Шрам.
– Ваш покойный коллега эту процедуру знал досконально – недаром же он одно время был научным работником.
И тут у Шрама мелькнула шальная мысль.
– А что, уважаемый, когда его выбирали на… эту должность, тогда тоже все было согласовано… наверху? – Коля, похоже, улыбнулся.
– Мой дорогой, неужели же вы думаете иначе? Неужели вы думаете, что там у вас, в вашем кругу, все делается само по себе, демократическим, так сказать, волеизъявлением, как у вас говорят, «правильных людей»?
Шрам не ответил. На языке у него вертелся еще один страшно волновавший его вопрос, но он почему-то не решался его огласить. И тут Коля, словно прочитав его мысли, сам забросил удочку:
– Кстати, вы знаете, нынешний куратор по северо-западу России, известный вам генерал, скоро отправится на заслуженный отдых. Так что и тут намечаются кое-какие перемены.
После этих слов Шраму стало не по себе. Неужели этот Коля – а значит, и еще кто-то там в Москве – знал о его делах с Калистратовым, о том, как Калистратов фактически его завербовал? Хотя ведь сам Коля прямо ему дал понять, что криминальные авторитеты действуют не «сами по себе», а по согласованию сверху. Но как, по чьему согласованию?
– … вам придется иметь дело с другими людьми, – услышал он конец Колиной фразы. – Я еще хотел просить вас об одном незначительном дельце, – лениво продолжил Коля.
И в этот момент Шрам догадался, что приближается к кульминации всего этого загадочного разговора.
– Если вас не затруднит, Александр Алексеевич, наведите, пожалуйста, справки о кассе. Ну, вы понимаете, о чем я говорю.
И тут Шрама впервые осенило – ну да, конечно же – общак. Миллионы и миллионы баксов, которые единолично контролировал Варяг. Колоссальные бабки… Но только как тут ответишь Коле о том, что Шрама самого эта тема волнует уже давно: кто бы знал, как ее решить? И, не давая повода для сомнений, он твердо сказал:
– Я наведу справки в ближайшее время.
– Ну и ладушки. Разрешите попрощаться с вами, Александр Алексеевич. Надеюсь, вы будете включены в списки «участников конкурса».
И вот теперь, когда в нелепой заварухе у обменного пункта полегли его лучшие бойцы и когда сука Калистратов дал ему от ворот поворот, Шрам решил действовать.
Московский Коля явно намекнул, что они больше не будут тянуть генерала, а значит, в случае чего Калистратов, спасая свою шкуру и заметая следы, может сдать его, Сашку Шрама, его же питерским бандитам, пустив слушок, что Шрам запродался легавым. Калистратов вполне может подложить ему такую свинью. И подложит! А братва не будет вникать в «тонкие материи», кто в ментуре за кого играет. Простым бойцам, может, и невдомек, что везде – и в Смольном, и в Моссовете, и в Госдуме, и в «силовых» министерствах, и на сходняке – сидят свои люди: те, кто если и не помогает впрямую (а есть и такие!), то просто не мешает братве. Уж кому-кому, а Шраму известно, как работает машина российской политики и российского бизнеса в Питере – где надо смазать пожирнее, а где гайки закрутить. Но быки, простые бойцы, пролетарии криминального мира, всех этих тонкостей не знают, да и начихать им на них…
