Александр Терентьев - Из штрафников в разведку
– Мужики, – Прохоров обвел разведчиков серьезным взглядом, затянулся дымом самокрутки и, привычно пуская дым пониже, чтоб не демаскировал, подвел итог: – Через забор должны перелезть двое. Они затаятся в сортире и будут ждать гостя. Хотя бы один немец припереться должен! Они его тихонько режут и один из двоих по-быстрому переодевается во фрицевскую шинель. Дальше – самое опасное! Он должен не торопясь – чтобы не вызвать подозрений у караульного, дежурящего у входа на территорию караулки! – пройти путь от туалета до дверей караульного домика и войти внутрь…
– Ну, хорошо, вошел, допустим, я в караулку, а дальше что? Стрелять, как я понимаю, нельзя – сразу переполошится и караульный у забора, и часовые на постах, так? – требовательно посмотрел на командира Яровец и с сомнением покачал головой: – Остается что? Ножом работать – втихую и очень быстро. Так, командир?
– Так, сержант, – сумрачно кивнул Прохоров. – Сами понимаете: одно неверное движение, нелепая случайность – и все полетит к чертям собачьим! Если у тех, кто останется на улице, еще есть какой-то совсем смешной шанс уйти, то из караулки точно не уйдешь – смерть верная. Приказывать не хочу – сами решайте, кто сможет все грамотно и тихо сделать, а кто еще не готов для такого дела!
– А что тут думать, лейтенант, – сузив веки в усмешливом прищуре, подал голос Ахатов и уверенно добавил: – С ножом, наверное, у меня получше получится, чем у молодых, да? Так что мне и идти! А второго в туалет не надо – думаю, и так там тесно. Надо так делать: Дукин перелезть двоим поможет и останется с внешней стороны. Я в туалет тихо спрячусь, а второй за будкой постоит – для страховки. Мне, лейтенант, только в караулку зайти – там я все сделаю и тихо, и грамотно.
– Там, между прочим, четверо фрицев будет, – многозначительно посмотрел на Юсуфа Прохоров, не обращая ни малейшего внимания на то, что боец разговаривает с ним несколько вольнее, чем это предписано уставом: в серьезном деле, когда вся группа работает как единый организм, мелочи вроде субординации могут и подождать. – Если все сложится, то сначала попробуй быстро пройти в комнату отдыха – двое наверняка там спят перед заступлением на пост. Успокоишь их – останется начальник караула и разводящий.
– Разберемся, товарищ лейтенант, – уверенно пообещал Ахатов и вопросительно посмотрел на Миронова: – Леш, ты мне свой нож одолжишь? Мне моего одного мало будет. Дукин, и ты свой дай – после дела верну, не бойся! Автомат я не беру – только «ТТ» свой.
– А гранат не возьмешь? – Прохоров посмотрел в глаза Юсуфу и открытым текстом пояснил: – Если все вдруг не сложится, сам понимаешь…
– Нет, командир, – твердо заявил Ахатов и жестко усмехнулся, – гранаты я не возьму! Юсуф сделает все как надо. Аллах поможет мне в правильном деле…
– Это конечно, пусть поможет и тебе, и нам! – без тени улыбки кивнул Прохоров. – Мы будем на подхвате, но, сам понимаешь, без тебя мы не сможет сделать ничего!
– Я понимаю, – прикрыл глаза Юсуф. – И я все сделаю хорошо. Сегодня хороший день – мне дедушка приснился. А он был великий воин! Он тоже поможет мне…
Новая смена караульных прибыла на крытом грузовике «Опель-блиц» вовремя – почти ровно в восемнадцать ноль-ноль. Разведчики скрытно проследили за отъезжающей полуторкой и, поглядывая то на часы, то на серое небо, приготовились терпеливо дожидаться темноты. Ждать разведчики умели. А поскольку, как утверждал Дукин, быстрее всего время бежит, когда красноармеец спит, то бойцы ждали назначенного для операции часа подремывая – естественно, кроме Ганевича, которому именно в эти часы выпало нести службу в боевом охранении.
Ночь выдалась как по заказу – в меру шумел порывистый сырой ветер, темнота была достаточно густой, а на небе сквозь тучи не было видно ни луны, ни единой звездочки. В восемь – точно по расписанию – у складов сменились часовые. Двое, отдежурившие свои положенные два часа, сдали посты и под командованием разводящего отправились отдыхать, а новые принялись расхаживать по периметру, огороженному рядами колючей проволоки.
Пять едва различимых теней бесшумно подползли к основанию крепкой кирпичной стены. Почти синхронно поднялись и прижались к холодной шершавой кладке. Дукин уперся широкой спиной в стену и сложил могучие ладони в замок. Ахатов мягко поставил ногу в сапоге в подставленное Дукиным «стремя» и легким рывком вскинул свое тренированное жилистое тело, зависая над кромкой забора. Мгновенно осмотрелся, убедился, что поверх кладки нет сюрпризов вроде битого стекла, и в следующую секунду темной змеей перетек на другую сторону. Наступила очередь Яровца – сержант проделал те же самые нехитрые движения и тоже исчез по ту сторону забора. Дукин тихо выдохнул, подобрал сброшенные Юсуфом телогрейку и шапку и присел на корточки – он свою часть работы сделал. Все: силы распределены, все разведчики на своих, заранее оговоренных, местах! Теперь оставалось только терпеливо ждать, когда кому-то из немцев приспичит в туалет. Опять ждать…
Миронов вместе с лейтенантом и Ганевичем стоял в непроглядной тени кирпичной стенки и мысленно пытался представить, что же творится сейчас там, на территории караулки. Ахатов забрался в сортир и затих, как кот в засаде. Яровец дышит-пыхтит и, наверное, беззвучно матерится, скрываясь за задней стенкой нужника – небось, воняет там точно не духами «Красная Москва»! Только бы фриц пришел, только бы пришел! Иначе весь план полетит ко всем чертям…
«Бог, если ты есть, то, пожалуйста, помоги нам сделать все как надо, – наверное, впервые за все время войны Лешка всерьез просил того, в чье существование вроде бы и не верил. – Пусть ребятам повезет, пусть Аллах поможет своему Юсуфу прикончить этих гадов! Только бы все получилось, только бы не сорвалось! Бог за нас должен быть – не за фашистов же… Интересно, а я смог бы сейчас так, как Ахатов? Нет, наверное, не смог бы – у меня и по эту сторону стенки сердце молотит так, что, наверное, на километр в округе слышно! Не, Леха, до настоящего разведчика тебе еще далеко, ой, далеко…
Стоп, вроде разговаривают! Точно, немцы. Смеются – видимо, караульный у калитки подшучивает над вышедшим во двор. По нужде? Точно, шаги! Приближаются… Ну, Аллах, не подведи!»
За забором послышался легкий скрип открываемой дощатой дверцы, затем последовал едва уловимый стук и шарканье подошв по доскам пола. Тишина… Значит… Значит, у Юсуфа пока все идет как надо – одним немцем стало меньше! Сейчас Ахатов накинет на плечи шинель фрица и «вернется» в караулку. Только бы в дверях не столкнулся с каким-нибудь любителем покурить на крылечке! Ага, скрипнула дверь… Пошел Юсуф.
Глава 17. Октябрь 1943 года. Ноль – два в нашу пользу
Миронов был уверен, что сейчас и все остальные его товарищи точно так же до боли и звона в ушах прислушиваются к каждому шороху. И, так же как и он, слышат лишь тяжкое буханье своих сердец, поскольку больше никаких новых звуков с «той стороны» не раздавалось.
Прошло, вероятно, минут пятнадцать, показавшихся разведчикам чуть ли не пятью часами, когда с той стороны в кладку стукнули отчетливым двойным ударом – Яровец подавал сигнал, что все в порядке и Прохорову с остальными бойцами пора тоже перебираться во двор караулки…
Перемахнуть через ограждение было делом двух минут. Еще столько же разведчикам понадобилось на то, чтобы осмотреться и короткими перебежками пересечь двор наискосок и войти в караульное помещение. Сержант Яровец остался на улице – приглядывать за воротами, около которых Лешка, торопившийся за Прохоровым и остальными, успел рассмотреть темневшее на земле тело.
В караулке Миронов в первую очередь увидел немецкого унтер-офицера, сидящего в углу со связанными руками и с кляпом во рту. Кляп, видимо, напитался кровью из разбитых носа и губ, поэтому выглядел жутковато – словно унтер хотел, но так и не смог проглотить кусок сырого мяса. Чисто выбритому лицу немца тоже не очень повезло: под левым глазом багровел и наливался темной синевой приличных размеров кровоподтек. Но не синяк удивил Алексея, а совершенно стеклянный взгляд немца, в котором плескалось неверие в происходящее пополам с ужасом.
Проследив за взглядом унтер-офицера, Алексей увидел присевшего у стены на корточки Ахатова. Увидел и почувствовал, как оборвалось сердце от нехорошего предчувствия, – Юсуф невидящим взглядом смотрел в пол и, казалось, совсем не замечал, что и гимнастерка его, и лицо обильно забрызганы свежей кровью. Но еще страшнее выглядели руки разведчика: создавалось впечатление, что Ахатов только что выкупал их в крови.
– Юсуф! – Прохоров одним прыжком перемахнул комнату и присел перед товарищем. – Что?! Ранен? Ты же в крови весь, зараза… Куда тебя?
– Меня? – чуть скривил губы Ахатов и посмотрел на лейтенанта каким-то чужим, неузнающим взглядом – Миронову показалось, что глаза у Юсуфа в эту минуту необычно темные, пустые и очень страшные. – Нет, лейтенант, со мной все в полном порядке. Ни царапинки. Я все сделал. В комнате отдыха лежат двое. Остывают. Разводящего я зарезал тоже – он там, в проходе лежит. Унтера ты сам видишь – его я, правда, помял немного. А с караульным на воротах было все просто: я открыл дверь и бросил нож – там же и пятнадцати метров нет. Все в порядке – Аллах помог нам…
