Кочевники поневоле - Гелприн Майк

– А как насчёт республики?

– И о ней, конечно, – невозмутимо ответил Бухгалтер. – Наши с вами жизни – залог существования республики. И её преуспевания. Нас не станет – вполне возможно, с нами умрёт и она. Диктатуры этот мир не выдержит, он и так слишком субтилен и слаб.

Джерри Каллахан закрыл глаза и посидел с минуту молча. До чего же мы дошли, думал он с горечью. Третье и четвёртое по значимости лица республики сидят подобно загнанным крысам в норе и рассуждают, как уцелеть. Даже не думая о том, чтобы показать зубы. А между тем…

– Вы правы, Дэвид, – сказал Джерри вслух. – Давайте попробуем договориться.

Сосновый гроб был тяжёл. Джерри основательно натрудил правое плечо, пока они вчетвером тащили этот гроб по заросшей чертополохом кладбищенской аллее. Сол, как всегда, палил безбожно, на небе не было ни облачка, и когда добрались до отрытой на июльском участке могилы, все четверо взмокли и тяжело дышали. Бухгалтер, как обычно, утирал платком лысину. Уотершор тяжело сопел, а Риган побледнел больше обычного и, собрав морщины на лбу в пучок, пытался отдышаться.

Тягучие утробные звуки траурного марша колотили в барабанные перепонки и, смешиваясь с рыданиями вдовы и всхлипами близких родственников, производили настоящую какофонию. Потом марш стих, и стали слышны только звуки плача и всхлипы. Июньский священник с костистым надменным лицом выбрался из толпы сопровождающих и гнусавым бабьим голосом принялся нараспев читать отходную.

– Ца-а-а-арствие бо-о-ожие, – тянул священник. – Покойному рабу бо-о-ожьему Джо-о-о-ону. Ца-а-а-…

– Отец Уильям, – внезапно перебил молитву пронзительный, едва не визгливый голос. – Довольно! Посторонитесь-ка.

Священник замер с открытым ртом, надменность и спесь слетели с его лица. Часто мигая, отец Уильям оторопело смотрел на приближающегося к нему тощего нескладного юнца с выгоревшими на солнце волосами. Джерри, стоически намеревающийся терпеть отпевание до конца, был ошеломлён не меньше слуги божьего. Молодой Доу, старший сын убитого, тот самый нервный прыщавый дистрофик, выглядел сейчас серьёзно и внушительно.

– Господа, – выкрикнул молодой человек, отодвинув, едва не оттолкнув, отца Уильяма в сторону. – Церемониймейстер не предоставил мне слова на похоронах моего собственного отца. Я намерен исправить результат его забывчивости. Молитвы над телом отца я отменяю.

Вот тебе и Доу-младший, оторопело подумал Джерри. Впрочем, уже не младший, младшим он перестал быть три дня назад. Что он затеял, однако, и для чего… Джерри переглянулся с Самуэльсоном. Бухгалтер помотал головой в знак того, что также ни черта не понимает.

– Мой отец был атеистом, – продолжил между тем сын покойного. – Поэтому не будем осквернять его память мольбами к субстанции, в существование которой он не верил.

Джерри Каллахан и Дэвид Самуэльсон переглянулись вновь. Выходку этого юнца можно было расценить по-разному. И как невротическую реакцию на потерю близкого человека, и как продуманную смелую акцию, заявку на то, чтобы с ним считались, и как откровенную глупость.

– Позвольте, Джон, мальчик мой. – Гэри Уотершор шагнул вперёд. – Вы переволновались. Немудрено: такая потеря, мы все скорбим вместе с вами. Однако ваш отец, а я знал его очень коротко, веровал в бога. – Уотершор приблизился и, протянув руку, положил её юноше на предплечье. – Поэтому сегодня, в день траура…

Молодой Доу рванулся и выдернул руку. Лицо его исказилось, покраснело, брови сошлись, кадык на тощей мальчишеской шее задёргался.

– Господин Уотершор, – произнёс Джон медленно, чуть ли не выдавливая из себя слова. – Сегодня после похорон вы расскажете мне об этом. Так же, как и о многом другом. Я назначаю на сегодня внеочередную сессию Большой Пятёрки, которая будет продолжаться до тех пор, пока я полностью не войду в курс дел, которые вёл мой отец. Вы, господин Уотершор, поможете мне. То же самое относится к вам, господин Каллахан. И к вам, господа Риган и Самуэльсон. У вас, надеюсь, нет возражений? А пока что позвольте мне и моей семье проститься с отцом. Без вашего вмешательства, господа, его смерть – наше дело, семейное. Потом, когда мы закончим, вы, если пожелаете, можете отдать покойному последний долг как государственному мужу. А сейчас мы будем прощаться с ним как с безвременно ушедшим главой семьи Доу. Иди сюда, мама.

Джерри Каллахан коротко поклонился и отступил назад.

– Вот это да, – оторопело протянул Бухгалтер, ретировавшийся с площадки перед гробом вслед за Джерри. – Он знает, – шепнул Бухгалтер, оглянувшись. – Знает, кому обязан смертью отца. И знает, что тот знает, что он знает.

– Я тоже так думаю. Пойдёмте отсюда, Дэвид. Мы присутствовали при довольно любопытном событии – только что мальчишка заявил о себе как о фигуре, способной на поступок. С ним придётся считаться, после отповеди Уотершору у меня в этом сомнений нет. Всем нам придётся считаться, а Уотершору теперь – особенно.

– Вот-вот. – Бухгалтер утёр лысину. – Какое-то время ему будет не до нас. Однако мальчик слишком резво начал. Так он может не дожить и до завтрашнего утра.

– Вряд ли. До завтрашнего наверняка доживёт. И вообще доживёт до той поры, пока Уотершор не разберётся, что к чему, и не поймёт, можно ли с мальчишкой совладать. Слова, которые он произнёс, ничего не значат. И вообще слова ничего не значат. Значат – только дела.

На этот раз на внеочередную сессию Джерри Каллахан ехал на джипе в сопровождении кортежа с охраной. Ехать было всего три мили, но пешие походы остались в прошлом. Поравнявшись с территорией клана Доу, Джерри притёр джип к обочине Ремня, приоткрыл водительское окно и не спеша выкурил сигарету. Вылез наружу, махнул рукой сидящему на пассажирском сиденье бежевого седана кузену Уэйну. Собрался уже было сойти с Ремня на ведущую в клан Доу тропу, но остановился – с востока донёсся гул автомобильных моторов.

Джерри приложил ладонь козырьком ко лбу. Из-за поворота показался жёлтый автомобиль, за ним второй, третий. Кортеж, оставляя за собой пылевой шлейф, стремительно приближался. Джерри решил дождаться. Жёлтый был цветом Риганов, и переброситься с Оливером парой слов о происшедшем на похоронах было делом совсем нелишним.

В сотне ярдов от Джерри головной автомобиль притормозил. Водитель выскочил, обогнул капот и распахнул пассажирскую дверцу. Джерри по обочине двинулся навстречу, но внезапно остановился и замер. Вместо Ригана из машины на дорогу спрыгнула девушка. Джерри едва сдержал удивлённый возглас: девушка была чудо как хороша. Высокая, стройная, с вьющимися золотистыми волосами до пояса.

Джерри двинулся навстречу, переводя удивлённый взгляд с лица девушки на тощую долговязую фигуру Ригана, степенно покидающего следовавший за головным седан.

– Бланка, дорогая, – проскрипел Риган, поравнявшись с девушкой. – Позволь представить тебе моего хорошего друга и коллегу Джеральда Каллахана. А это Бланка Мошетти, моя знакомая.

– Очень приятно, – улыбнулась Бланка. – Оливер много о вас говорил.

«Я примерно представляю, что он говорил», – подумал Джерри. Он поклонился, путаясь в словах, пробормотал мудрёный комплимент, выпрямился. Акцент явно выдавал в девушке сентябритку. Последняя, пятая по счёту, жена Ригана была из мая, предыдущая из октября. Что ж, похвальное разнообразие, мысленно усмехнулся Джерри. Однако надо же, какой похотливый старый кобель.

– Погуляй здесь, дорогая, – повернулся к девушке Риган. – Я бы с удовольствием составил тебе компанию, но, увы, важные государственные дела не позволяют этого сделать.

– У вас тоже важные государственные дела, мистер Каллахан? – лукаво улыбнулась девушка.

– Да, к сожалению.

– Ну, и ступайте, – надула губки Бланка. – Хороши мужчины, которые спокойно бросают дам на произвол судьбы ради каких-то там государственных дел.

– Дорогая, это ненадолго, – елейным тоном принялся увещевать Риган. – Час-полтора, от силы два, и я сразу к тебе вернусь, вот увидишь.