Чингиз Абдуллаев - Лучше быть святым
— Останешься здесь, — тихо сказал Меджидов, — закрой дверь и постарайся заснуть. Никому не открывай. Я повешу табличку на дверь, чтобы не беспокоили. Вот мой пистолет на всякий случай.
— Вы уходите? — спросила женщина.
— Я быстро вернусь. Хочу еще кое-что проверить. Она не решилась возражать, понимая, что это действительно необходимо.
— Возвращайтесь, — попросила она, — возвращайтесь поскорее. Простите меня за мои слезы и за все остальное.
Она просила прощение за свою слабость, обнаруженную ею на той квартире, за свой выстрел в «Гриву», за свой удар насильнику. Подсознательно она просила прошение и за свою наготу, словно ее обнаженное тело было проявлением слабости, не свойственной профессионалам. Еще глубже, где-то очень глубоко, ей было просто стыдно, как молодой женщине, показавшейся нагишом перед посторонним понравившимся ей мужчиной. Этот атавистический страх сидел во многих женщинах, считавших, что обнажение тела почти сродни обнажению души. Может быть проституция начинается тогда когда женщина дерзает отделить душу от тела, сознательно раздеваясь перед любым встречным. Но даже такая женщина не сможет механически скинуть с себя платье, оставшись в комнате с человеком, который ей нравится. Ибо в таком случае душа прилипает к телу и их очень трудно разъять.
— Ничего не было, — просто сказал Меджидов, вставая. Он положил свой пистолет на столик, проверил магазин, прошел в другую комнату, завязал галстук, надел пиджак и уже выходя, добавил — Заодно узнаю, как себя чувствует Олег Митрофанович.
— Спасибо вам за все, — она не смогла удержать набежавшую слезу.
— Иди отдохни, завтра будет тяжелый день. Он вышел из номера, захватив с собой табличку «не беспокоить». Повесил ее на дверь и зашагал по коридору. Внизу он довольно быстро поймал такси и, отъехав несколько кварталов, позвонил Вадиму Георгиевичу. Тот, несмотря на глубокую ночь, по-прежнему сидел в кабинете. Уже третьи сутки.
— Это я, — просто сказал Меджидов, — у меня к вам срочное дело. Кажется, мы вышли на след.
— Приезжайте поскорее, — предложил генерал. — У меня к вам тоже есть вопросы. Заодно узнаете некоторые новости.
— Как наш товарищ?
— Плохо, — честно ответил генерал, — врачи считают, что необходима ампутация. Он слишком долго пролежал без медицинской помощи. И потерял слишком много крови. Кроме того, у него, кажется, было больное сердце. Кстати, как его зовут.
— Ковальчук Олег Митрофанович. Он из Киева.
Меджидов положил трубку, затем поднял ее снова. И снова позвонил. На другом конце ответил Подшивалов.
— Что-нибудь случилось?
— Олег Митрофанович тяжело заболел, — ответил Меджидов. — Лена сейчас отдыхает в гостинице «Балчуг», в апартаментах. Пусть Теймураз приедет и подежурит у ее номера.
По старой привычке он не назвал номера комнаты по телефону, справедливо рассудив, что это можно узнать и в самой гостинице.
— Помощь нужна?
— Пока нет. Я еду к Вадиму Георгиевичу. Кажется что-то вырисовывается. Еще, — не удержался вдруг Меджидов, — скажи Теймуразу, что долги за Павку и Паулиса я уплатил. С хорошими процентами.
— Спасибо. Обязательно передам.
Меджидов повесил трубку.
Дождь обрушился на город каким-то неистовым ливнем.
Он поднял голову и впервые за этот день улыбнулся, Впереди была долгая ночь.
Х
Внутрь здания его пропустили сразу, внизу ждал уже выписанный пропуск. Меджидов поднялся на четвертый этаж и через минуту уже сидел в кабинете Вадима Георгиевича. На генерала жалко было смотреть. Он сильно сдал за эти несколько дней, побледнел, осунулся. Сознание собственных ошибок тяжким грузом давило на пожилого генерала, не привыкшего к такой экстремальной нагрузке. Соответственно к этой нагрузке не могли привыкнуть многие контрразведчики, ибо в отличие от прошлых «застойных» лет, когда действительно шпионов приходилось придумывать, а вся борьба была нацелена против открыто выступающих диссидентов, теперь приходилось бороться сразу на несколько фронтов, ликвидируя многочисленные террористические и фашистские группы, пытаясь бороться с организованной преступностью и имея в стране действительно мощные разведсети западных стран. В довершение ко всем бедам контрразведку трижды реорганизовывали за три года, пять раз меняли ее руководителей, отправляя наиболее способных на пенсию. Теперь приходилось работать за себя и ушедших профессионалов, которые, несмотря на все издержки системы КГБ, все-таки были, составляя законную славу этой организации. Вадим Георгиевич был профессионал, но уже пожилой профессионал, большая часть жизни которого прошла совсем в других условиях. И теперь, отлично сознавая это, он с горечью признавал превосходство Меджидова, понимая, что тот привык действовать в экстремальной ситуации, и гораздо лучше ориентируется в нынешних обстоятельствах, чем он сам.
— Как наш товарищ? — уже с порога спросил Меджидов.
— Пока ничего утешительного, — протянул ему генерал, показывая на стул рядом с собой, — но врачи считают, что будет жить. Судя по тому, как вы его оберегали, он ваш аналитик. В Киеве он известен как блестящий специалист, безупречное логическое мышление, аналитический ум. Я прав?
Меджидов кивнул головой.
— Здесь установлены скэллеры? — спросил он. Скэллеры исключали возможность записи беседы, но не могли помещать прямому подслушиванию с помощью направленного луча. Кабинет генерала выходил во двор и использовать другую технику, кроме элементарных «жучков», было довольно сложно.
— Конечно, — Вадим Георгиевич как-то растерянно оглянулся, — никогда не думал, что буду беспокоиться об этом в своем кабинете.
— Какие-нибудь новости есть? — спросил Меджидов, не обращая внимания на последнее замечание генерала.
— Есть, — оживился Вадим Георгиевич, — мы, кажется, нашли оружие, из которого был убит Вячеслав Корин.
— Эксперты уже произвели идентификацию? — быстро спросил Меджидов.
— Дважды, — торжествующе ответил генерал, — никаких случайностей быть не может. Владелец оружия уже арестован. Сейчас Николай Аркадьевич занимается им в Лефортово.
— Кто он?
— В том-то и все дело, — оживился генерал и, выждав эффектную паузу, произнес, — мы нашли его у офицера милиции.
— Подполковник Корженевский?
— Нет, — удивился генерал, — капитан Хрусталев. Он из особой инспекции.
— Быстро сделайте запрос, — попросил Меджидов, — связаны ли хоть как-то между собой подполковник Корженевский и Хрусталев. От скорости наших действий сейчас многое зависит.
Генерал нажал кнопку селектора.
— Немедленно установить, работает ли в отделе капитана Хрусталева подполковник Корженевский.
— Да, товарищ генерал, — раздался громкий голос сотрудника ФСК, — он уже звонил в Московское управление, требовал отпустить его сотрудника, грозился доложить обо всем министру.
Меджидов разочарованно покачал головой. Заметив его раздражение, Вадим Георгиевич разозлился еще больше. Он считал, что арест Хрусталева был огромной победой. Теперь выяснилось, что и это было просчетом.
— Откуда, — заревел он, — откуда подполковник мог узнать об аресте Хрусталева? Я же приказал засекретить всю информацию. Кто разрешил?
— Извините, товарищ генерал, — послышался смущенный голос его сотрудника, — информацию никому не давали. Просто по инструкции в случае ареста сотрудника особой инспекции мы должны сообщать его непосредственному начальнику. А непосредственный начальник капитана Хрусталева подполковник Корженевский. Вы же знаете их статус.
Генерал со злостью отключил селектор. Его сотрудник был абсолютно прав. Вообще, любое задержание офицера милиции должно быть известно его начальству, но если этот закон еще как-то обходили, то в случае с особой инспекцией или инспекцией по кадрам делать такого было нельзя. Это подразделение МВД считалось элитарным, своего рода контрразведкой внутри самого МВД, и при любом контакте с представителями этого отдела необходимо было докладывать своему руководству. Положение строго обязывало работников ФСК обращать внимание на особый статус офицеров особой инспекции. Если, не считаясь со званиями и регалиями других офицеров, ФСК могла проводить операции против них, даже не поставив в известность их непосредственного начальника, часто даже более коррумпированного, чем сотрудник, против которого проводились оперативные мероприятия, то с особой инспекцией все было по-другому. И генерал это отлично знал.
Минутное замешательство прошло, Вадим Георгиевич взял себя в руки, доказывая, что он все-таки профессионал.
— Быстро, — нажал он снова кнопку селектора, — найдите данные на подполковника Корженевского. Используйте свои каналы, при необходимости подключитесь к компьютеру МВД.
