Максим Шахов - Сезон охоты на «кротов»
Гера впервые узнал, что курдская община в Ливане, куда, предположительно, лежал его путь, очень значительна – до сотни тысяч человек! И уж совсем наудачу – один из ее руководителей приходился близким родственником старого курда в Мюнстере. С ним быстро удалось связаться по спутниковому каналу и объяснить суть дела. Необычность просьбы вызвала, конечно, искреннее недоумение, но заслуженное уважение к главе мюнстерской курдской общины и, главное, упоминание тайного кодового имени Галины – Анахит – быстро его устранили.
Дальнейшие переговоры велись уже без участия Талеева и Гюльчатай. Лишь примерно через час им почтительно сообщили, что просьба госпожи Лейлы – это было обиходное имя Алексеевой – с радостью удовлетворена: московский журналист может встретиться с Хасаном. Причем многоуважаемый Хасан уже сам определил место этой встречи и назначил время с учетом расписания авиарейсов.
…Приятный и негромкий голос из динамиков почтительно уведомил уважаемых пассажиров на борту, что самолет приступает к плановому снижению и через двадцать минут совершит посадку в городе Триполи, Ливанская Республика…
Многоуважаемый Хасан выбрал для встречи небольшое кафе с открытой верандой, расположенное на окраине города. Таксисту из аэропорта оно оказалось хорошо известно, и он доставил туда Талеева не более чем за полчаса.
Гера не был фаталистом, но сейчас полностью положился на свою судьбу. Скорее потому, что по здравом размышлении пришел к выводу: лично от него в сложившейся ситуации мало что зависит. Поэтому с самого момента посадки самолета он не стал скрупулезно проверяться на предмет какой-нибудь слежки. Если это люди Хасана – что было бы вполне закономерно, – они лишь проконтролируют его «доставку» до места. А если кто-то другой… Что ж, здесь это становится уже проблемой самого Хасана! Сознательно он, журналист, не «тащит за собой хвост».
Впрочем, многими годами выработанные навыки не дремали, но если наблюдение за ним и велось, то на хорошем профессиональном уровне: Гера его не засек. Он устроился за пустым столиком под ярким зонтом с небольшой, но неизменной многоуровневой металлической вазой с фруктами. По его просьбе официант принес чашку кофе…
Талеев настолько сосредоточился на предстоящем разговоре, что совершенно не заметил, с какой стороны возник у его столика высокий представительный араб во фланелевом костюме европейского пошива и жестом осведомился о возможности занять свободное место. Гера вежливо сообщил по-английски, что столик занят. Однако араб не обратил никакого внимания на этот ответ и по-хозяйски расположился на соседнем с журналистом свободном стуле. Талеев повторил по-французски, а потом по-немецки:
– Простите, столик занят!
Араб окинул его бесцеремонным взглядом маслянисто-оливковых глаз и приблизил свои губы к уху Геры:
– В этой стране для меня нет ничего занятого! – Его английский был безупречен. – Или вы так и не поняли, к кому приехали, господин русский журналист?
Ни в одном источнике Талееву так и не удалось обнаружить даже самую плохонькую фотографию Хасана. Ориентироваться приходилось лишь на словесное описание. А здесь были явно заметны кое-какие нестыковки. К тому же журналист терпеть не мог хамства.
– В коротком списке моих предполагаемых контактов числятся только высокоуважаемые господа. Вы в число таковых определенно не входите. – Гера отхлебнул кофе и съел виноградину из вазы. – Очень жаль, если в «этой стране»…
Договорить он не сумел: лицо его визави почему-то странно расплылось, перевернулось, потом съежилось до размеров теннисного мяча вместе со всем окружающим пространством и, полыхнув нестерпимо белым взрывом, рассыпалось в разные стороны мириадами ослепительно сияющих звездочек. Наступила кромешная тьма…
…Журналист сидел на груде небольших подушечек, хаотично разбросанных по всей поверхности большого низкого дивана. Именно сидел, поджав разутые ноги, а не лежал, что было бы более естественным. Наверно, он сначала шел, потом разулся и взгромоздился на свое мягкое ложе, а только тогда очнулся… Нонсенс. Значит, кто-то проделал все эти процедуры с его послушным, безвольным телом, возможно, спящим, а затем разбудил…
Гера повертел головой и удивился, что не испытывает никаких неприятных ощущений. Странно! Ему не единожды в жизни случалось пребывать в состоянии «отключки», благодаря самым разнообразным формам и способам «наркоза», включая механическое воздействие в виде сильных ударов по голове, и каждый раз возвращение в суровую реальность сопровождалось болью, головокружением, странными «разрывами» в памяти…
Сейчас он прекрасно помнил столик на открытой веранде, высокого араба, чашечку кофе, виноградину… Ай да ухари! Наверно, что-то добавили в кофе. Хотя, гурман, ценитель и знаток этого волшебного напитка, Талеев ничего не почувствовал на вкус. Ну не виноградина же виновата! Для этого надо было «нашпиговать» всю вазу. Впрочем, Восток – дело тонкое, а гостеприимство обязывает. Гера машинально взглянул на запястье левой руки – часов на месте не было…
– Зачем уважаемому гостю следить за временем? Это забота гостеприимного хозяина.
Да откуда ж ты взялся-то?! Только что вокруг абсолютно никого не было! Неужели прятался под диваном? Талеев сравнил объем талии говорившего с высотой коротких гнутых ножек дивана и с сомнением покачал головой: не сходится.
– Что-то не так? – тут же откликнулся упитанный человек с раскатистым баритоном, задрапированный до самого пола во что-то белое.
Гера тут же глянул на себя: слава богу, все в порядке, на нем был привычный костюм.
– Это, часом, не саван? – поинтересовался журналист.
Вошедший не смог скрыть легкого удивления:
– Странные аналогии!
И пристально посмотрел прямо в глаза Талееву пронизывающим «гипнотическим» взглядом.
Теперь Гера улыбнулся широко и открыто:
– А что еще может подумать случайный путешественник, очнувшийся в райском саду?
Он широким жестом обвел просторную залу, декорированную в богатом византийском стиле. Легкая улыбка понимания раздвинула сочные губы хозяина в обрамлении густой, замечательно ухоженной бороды-эспаньолки:
– Вам ли, атеистам и прагматикам, думать о царствии небесном?
– Тьфу-тьфу-тьфу, упаси, Господи! Но… как же иногда хочется помечтать…
Вальяжный хозяин почувствовал, что такое словесное состязание с его необычным посетителем может и не привести к привычной безоговорочной победе. Он легко вступил на диван и расположился напротив журналиста.
– Вы интересный человек, Герман Талеев. Или Герард Усольцев?
Гера только легко и равнодушно пожал плечами, но не проронил ни слова.
– Понимаю, понимаю… Творческая личность, публикации в прессе, литературный псевдоним… Что же… э… сподвигло вас на такое рискованное путешествие? – Хасан тут же замахал руками. – Нет-нет! Я постараюсь ответить сам.
В неслышно распахнувшуюся дверь два стюарда-араба вкатили вместительный сервировочный столик. Прямо на диван между собеседниками они установили специальный поднос и мгновенно расставили на нем множество разнообразнейших яств. В тончайшего фарфора почти прозрачные чашечки налили кофе. Талеев внимательно понаблюдал за этим процессом, а потом вопросительно взглянул на хозяина. Тот рассмеялся:
– Ах, уважаемый, успокойтесь: никаких «добавок»! Поверьте, там, в кафе, мои люди просто предприняли самые незначительные меры, чтобы… э… дальнейшее ваше путешествие прошло как можно быстрее и незаметнее.
«Да-да, очень интересно было бы узнать, куда меня затащили, – подумал журналист. – И по времени никак не сориентироваться». Хозяин правильно понял его молчание:
– Не задавайтесь абсолютно ненужными и неразрешимыми для вас вопросами. Триполи, Бейрут, Баальбек или какое-нибудь высокогорное убежище. А может, это уже и не Ливан вовсе, а Сирия или Иордания? Бросьте! Ведь вы сами были готовы ехать куда угодно.
«Вот тут ты прав. А что, Сирия – это вполне реально». Какие-то внутренние биологические механизмы его организма подсказывали Талееву, что в беспамятстве он находился довольно долго. Хозяин, между тем, продолжал говорить:
– Я не открою для вас секрет, если скажу, что не просто недолюбливаю журналистов, а презираю и ненавижу их. Это самые беспринципные и продажные люди… после некоторых других…
«Здорово же они тебе насолили! Да и от папарацци пришлось попрятаться. Только с ними ты, скорей всего, по-другому разбираешься».
– …Хотя и они имеют право на свое богопротивное существование. Аллах милостив!
«Хоть на этом спасибо!»
– Теперь по поводу «рискованного путешествия». В подавляющем большинстве случаев на такое отваживаются преследуемые в собственной стране диссиденты – разоблачители и правозащитники. Впрочем, их идейная позиция ничуть не мешает им торговаться за каждый из тридцати сребреников. Другая категория, весьма распространенная среди журналистов, – это охотники за сенсационными интервью. Но я – неплохой психолог, чтобы с уверенностью сказать: вы к таким не относитесь. Кроме того, вы в здравом уме, чтобы так рисковать. И действительно: известный в своей стране процветающий проправительственный журналист…. Какое недовольство, какие преследования, зачем сенсационные интервью? Остается думать, что ваш визит и настойчивые поиски встречи со мной – это провокация…
