Кирилл Казанцев - Команда мести
Оболенский не успел даже удивиться столь странному пункту назначения незнакомца, как тот деловито спросил:
– Сколько я должен?
– Сочтемся! – небрежно откликнулся оперативник. В конце концов, не настолько он бедствует, чтобы брать с этого старого гриба деньги.
– Ну что же… – Случайный попутчик, громко шурша своим дождевиком, начал выбираться под дождь. – Спасибо, Максим Николаевич. И – до встречи…
– До свидания, – кивнул Максим.
Дверца, закрываясь, негромко чавкнула, джип тронулся с места. Какие-то мгновения в зеркало заднего вида еще можно было разглядеть несуразную фигуру в нелепом дождевике, застывшую в тусклом конусе света уличного фонаря. А потом она осталась где-то позади. Да и Максим переключил внимание на дорогу.
– Ты что, с этим дядькой знаком? – спросил Скопцов через несколько секунд.
– С каким дядькой? – не сразу сообразил полностью погруженный в отнюдь не радостные размышления Максим.
– Ну, с этим… – Скопцов мотнул головой назад. – Которого подвозили.
– Первый раз его вижу, – отмахнулся оперативник.
– Да? – удивился Василий. – Тогда почему он тебя по имени-отчеству?…
И вот тут Максим сообразил – а ведь верно! Вася прав, человек в дождевике не мог знать имени и тем более отчества Оболенского! Но – знал. И эта прощальная фраза… «До встречи…» До какой такой встречи?
А еще Максим опять, как недавно в аэропорту, подумал: «Неужели старею?…»
Правда, эти размышления не помешали ему резко ударить по тормозам и сразу же включить заднюю передачу. Незнакомец в допотопном дождевике его заинтриговал, и оперативник собирался, не откладывая дела в долгий ящик, разрешить если уж не все странности сегодняшнего дня, то хотя бы некоторые из них.
Машина стремительно летела по дороге задом, против основного направления движения, но водителя это нисколько не смущало. Впервые за долгое время он позволил выплеснуться наружу охватившим его злости, раздражению и недовольству несовершенством этого мира.
Несколько секунд бешеной гонки, во время которой джип Оболенского не раз мог легко столкнуться с каким-нибудь запоздалым автолюбителем, – и в зеркале заднего вида опять блеснула тусклая желтизна одинокого фонаря.
Вот только под ним никого уже не было. Загадочный незнакомец исчез. Испарился. Истаял в дождевых струях, как кусочек рафинада.
«Мистика какая-то!» – подумал Максим. И уже в который раз за этот долгий день добавил мысленно: «Точно. Старею…»
Дождь, начавшийся поздним вечером, так и сеял… Но, несмотря на дождливую мрачную погоду, на входе городского кладбища «Каргалык» собралось довольно много народа. Причем в толпе преобладали не «бичи», стремящиеся на халяву урвать стопку-другую горячительного. Публика в основном была, что называется, «чистая». Среди мужчин – солидные, строгие костюмы положенных к скорбному случаю расцветок. Среди женщин – тоже все, как и подобает подобному случаю. Хотя… Нет. Ну зачем же уж так о лучшей половине человечества?
Среди женской части преобладали «маленькие черные платья». Вроде как и к месту… И в то же время позволяли подчеркнуть линию фигуры – у тех, кто ею обладал от природы или получил в результате изнурительных тренировок.
И если мужчины вели себя солидно – головой не крутили (только корпусом), не говорили, а изрекали, не шли, а двигались, то сопровождающие их дамы не стеснялись – вертели головами, перешептывались, перемигивались.
Похороны – а что еще может происходить на городском кладбище? – всего лишь повод. Главное – другое… Особенно в этом, конкретном, отдельно взятом случае…
Со стороны города к погосту повернули один за другим три черных, как южная ночь, джипа «Мерседес-Гелендваген». Наглухо – до полной, абсолютной черноты – тонированные стекла автомобилей явно и недвусмысленно указывали на то, что их владельцы – не просто люди «с улицы», а те, кто весьма самонадеянно считает себя элитой общества, для кого государственные законы не писаны. Эти люди, при их деньгах и влиянии, могут себе позволить и не такое…
Толпа заволновалась, задвигалась, зашевелилась, пошла волнами. Может быть, народа было не так уж и много – на «море» явно не тянули по количеству. Зато всех объединяло общее стремление – попасть на глаза, не остаться незамеченным, не признанным тем человеком, что приехал в одной из машин.
Доморощенные политики надеялись, что знакомство с Малышевым и его поддержка на очередных выборах помогут им войти в Думу. А уж там… Там они будут хапать и хапать, хапать и хапать…
Чиновники мечтали, что этот, из джипа, профинансирует очередную безумную затею городских или областных властей. Даст денег. А потом еще и не спросит, куда же они пропали в процессе реализации идеи. И даст еще. «Голубая мечта» любого российского чинуши…
Женщины, не блистая ничем, кроме коленок и маникюра, мечтали продать это свое достояние как можно дороже. И не так уж важно кому. Хоть самому Малышеву, хоть его лакею. В интересной стране мы живем, однако… Если за сто долларов – проститутка. Если за пару тысяч – «светская львица». В быдляцкой стране, где «светского общества» не может быть изначально…
И никому из тех, кто, затаив дыхание, наблюдал за агрессивными разворотами джипов, даже в голову не приходило, что человек мог так просто, без всякой задней мысли приехать проститься с матерью. Все ждали с нетерпением «материализации духов и раздачи слонов», причем каждый искренне верил, что ему-то тех самых слонов достанется куда больше всех остальных. Русские… Что уж тут…
Место для могилы было хорошее – недалеко от входа, на центральной аллее, которую еще называли Аллеей Славы. Здесь упокаивались или известные в городе личности – чиновники и бандиты, или просто богатые люди, чьи родственники могли внести немалые деньги за место.
В плотном кольце бдительно поглядывающих по сторонам телохранителей Малышев с женой прошли к могиле. Ну, а потом началось… Скорбные речи, батюшка с кадилом…
За время всего действа сам Малышев не произнес ни единого слово. Рассеянно слушал, покусывая тонкие губы, и думал о чем-то своем.
После того как могила превратилась в аккуратный холмик, те, кто пришел на кладбище, начали подходить, выражать свои соболезнования. Максим подошел одним из последних.
– Мне очень жаль… – Он выглядел смущенным.
Малышев чуть придержал руку оперативника в своей руке:
– Я знаю – ты сделал все, что мог. И у тебя возникли проблемы, связанные с этим делом. Я могу тебе чем-то помочь?
– Не забивай себе голову, – отмахнулся Оболенский.
Пожав плечами, Малышев отпустил ладонь бывшего одноклассника. Максим, развернувшись, направился в сторону выхода с кладбища. Виктор несколько секунд смотрел ему вслед… А потом в его лице что-то неуловимо изменилось. Словно человек долгое время сомневался, не мог принять какое-то очень важное для него решение. И вдруг – принял.
Он оглянулся и жестом подозвал к себе директора департамента безопасности, который, разумеется, был здесь же.
– Андрей Михайлович, во-он того, с косицей, видишь?
– Одет во все черное? – уточнил Старостин, пристально глядя в спину Максима.
– Организуй мне с ним встречу.
– Когда?
– Да хотя бы сегодня вечером, – решил Малышев. – Зачем откладывать?
– Хорошо, Виктор Георгиевич, все будет сделано, – кивнул Старостин и отошел в сторонку, к своим людям.
– У меня для тебя две новости – плохая и хорошая, – искоса поглядывая на Оболенского, сказал Игорь Михайлов. – С какой начнем?
– Наверное, с плохой, – равнодушно пожал плечами Максим. – Хотя последовательность в данном случае не имеет особого значения.
– Тебе предлагают уволиться. – Михайлов, привлекая внимание собеседника к последующим словам, поднял вверх открытую ладонь. – Но! По собственному желанию. О дискредитации речи уже не идет.
– Это и есть вторая новость? – позволил себе легкую усмешку Оболенский.
– Нет. Вторая новость заключается в том, что твой приятель, с которым ты так невежливо и даже некрасиво поступил на месте происшествия, категорически отказывается от каких-то претензий к тебе.
– И чего же это он? – продолжал ухмыляться Максим. – Может, совесть заиграла?
– Ну, искать совесть у этой публики – зряшная трата времени, – отмахнулся Игорь. – Ты мне лучше скажи, что делать будешь?
– Видимо, увольняться…
Игорь встал с места, прошелся по кабинету. Потер ладонями лицо и повернулся к приятелю:
– Слушай, ну ты же толковый опер! Может, попробуем перевод? Куда-нибудь в райцентр, годика на два, на три. А там, глядишь, эта история забудется…
– Пусть все идет так, как идет, – отмахнулся Максим. – Если говорить откровенно, устал я…
– От чего это ты устал?
– Да от всего… От бестолковости системы – в первую очередь. Я ведь, по большому счету, никогда не стремился стать ментом. И даже полицейским. Солдат я…
