Сергей Зверев - Разборки дезертиров
Автомат подпрыгнул и унялся. Защелка, рука нашарила подсумок, последний магазин, затвор. Шесть секунд вынужденного простоя, когда противнику ничто не мешало встать во весь рост и открыть ураганный огонь!
Его прошило насквозь, когда он прыгал ко мне за камень. Захлебнулся кровью, выпучив глаза, мол, что за глупости – рухнул, подломившись, как полевой стебелек. Я перевернул его на спину.
– Ленька, ты что?
– Не знаю, Мишка… – Он облизал кровавую кашицу с губ, натужно улыбнулся. – Что это такое, Мишка, дождь, что ли, пошел?..
Не было дождя. Со вчерашнего ливня в прошлом мире – ни капли. А приятель, кажется, отбегался. Кровь текла без остановки. Леньку выгнуло, опустило, снова выгнуло.
– Не говори ничего, – заскрипел я зубами. – Лежи тихо, мы тебя вытащим.
– Дождь пошел, Мишаня… – тоскливо шептал Ленька. – В натуре, дождь… беда проституток, мечта дворников… Слушай, Мишка… – Глаза его загорелись потусторонним блеском, он схватил меня за плечо, стиснул мышцу. – Кажется, отвоевал я, пробки перегорели, дофорсился… Соври там чего-нибудь Зинке, ты же умеешь?..
– Подожди, Ленька, – бормотал я, глотая слезы. – Не уходи, собери волю в кулак…
– Трудно, Мишаня… – шутил он на последнем издыхании. – Слишком большая сила воли, не могу собрать в ку…
Он не договорил, свалился с широко открытыми глазами.
– Всех не убивать! – кто-то сидел за догорающим грузовиком и выкрикивал команды. – А ну, пошли, касатики, взять их!!!
Когда успели подойти так близко? Шустрые личности сверзились со скалы, чтобы прибить меня к земле, но сверху застрочил автомат – Балабанюк! – какой-то храбрец в залатанных штанах треснулся задницей, взревел благим матом.
– Мишка, сюда!!! – завопил Булдыгин.
И я помчался вверх, прыгая, как козленок, с уступа на уступ. Пока трещал автомат, я одолел эти забористые метры, потом узрел руку, за которую схватился аж обеими руками. Меня втащили на вершину. Три фигуры плясали перед глазами – Булдыгин, Маша, Балабанюк…
– Аристов где, Мишка! – тряс меня Булдыгин.
– Профукали Аристова! – рявкнул я, отрывая от себя скрюченные пальцы. – А ну, линяем отсюда!..
Я бежал последним, отстав от компании. Балабанюк оглядывался, что-то орал, тряс автоматом. А меня качало, гнуло к земле. Ноги становились чугунными гантелями. «Зачем я тяну автомат?» – лениво подумал я. Пустая железка, даже шомполом не выстрелишь. Отшвырнул его в сторону, стянул со спины рюкзак, который сковывал движения, метнул в трещину под живописными кудрями проросшего можжевельника. Зачем мне деньги, если нет возможности их потратить?
Ноги понесли веселее. Мы бежали по загроможденным проходам. Зубчатые вершины, крошево под ногами, выступы-клыки, обдирающие бока. Сменили направление, уходя от погони, прогрохотали по какому-то арочному тоннелю, который снова вывел нас на поверхность, протиснулись через узкий «шкуродер» и попадали без сил перед зазубренной стеной в три четверти человеческого роста.
– Не могу больше… – стонал чернеющий на глазах Булдыгин. – Говори, что хочешь, Луговой, но я ухожу к Аристову, царствие ему небесное… Издевайся сколько хочешь – про немеркнущее женское начало, неправильный набор хромосом…
– Давай без патологий, – морщился я. – Все мы старые, больные, даже Балабанюк, все мы ни хрена не понимаем в загородной жизни…
– Отчего же? – запинаясь, возразил Балабанюк. – Я вот в детстве несколько лет жил в скале, потом в яме жил…
– Это как? – не поняла Мария.
– Поселки так назывались под городком… В одном из них я детский сад посещал, в другом в первый класс поступил… Переезжали тогда часто… Отец участковым работал…
– Послушайте, господа, – пролепетала Маша. – Если правильно понимаю, мы участвуем в каком-то новом реалити-шоу, где от быстроты зависит многое. Нас становится меньше, страшные парни шастают неподалеку и не остановятся, пока нас не поймают… Может, сделаем попытку встать?
– О нет… – захныкал Булдыгин. – Давайте без меня, я уж лучше куда-нибудь забьюсь…
– Отличная мысль, Маша, – похвалил я. – Как говорится, ум хорошо, а два сапога лучше. Балабанюк, подъем! Будешь показывать пример лежебокам.
– А почему это я? – обиделся боец. – У меня, между прочим, врачи чуть было рахит не выявили…
– Косил безграмотно, – ухмыльнулся я. – Ты просто подсознательно хотел идти в армию. А друзьям не признавался, немодно это – ходить в армию. Шучу, Балабанюк, ты отличный солдат. Учитывая, что среднестатистический российский призывник – гей-кришнаит с уклоном в плоскостопие, ты у нас сущий Рэмбо. Считай, что отпуск в кармане.
– Минуточку, – приподнялась ухрюканная, как поросенок в корыте, Маша. – По поводу ментов…
– А был такой повод? – усомнился я.
– Балабанюк сказал, что папа служил участковым… С нами был мент, нет?
– Был да сплыл! – захохотали над головой. – У вас отличная память, дорогая Маша Рыбакова!
В глазах потемнело. На краю обрыва, поставив ногу на массивный выступ, чтобы лучше видеть собравшихся, красовался Заславский Виталий Осипович, майор милиции, по поводу чего, кстати, зарождались некоторые сомнения. Бороденка висела сосулькой, грязный, как трубочист, глаза блестели победным блеском. Автомат мог выстрелить в любого, кто заартачится.
– Вы так забавно смотритесь, – вторично расхохотался этот мутный субъект. – Перестаньте, Михаил Андреевич, ведь ворочался в вас червь сомнения, признайтесь? Но вы не вняли голосу разума, привыкли доверять людям, невзирая на профессию, которая вас так ничему и не научила… А ну, руками не блудить! Автоматы в сторону! – Елей, сочащийся из Заславского, сменился звериным рычанием.
Он отлично видел нас сверху. А нам приходилось задирать головы, чтобы чего-нибудь не проворонить. Я отодвинул автомат в сторону. То же самое проделал Балабанюк, уловив мой мрачный кивок.
– Людям свойственно гадить, – заметила Маша, застонала и откинула голову на гладкий камень.
– Не надо было останавливаться, – угрюмо бросил Балабанюк.
– Ментам не надо верить, – огрызнулся Булдыгин. – А останавливаться надо – когда устанешь сильно.
– Да где вы видите ментов? – развеселился мнимый майор. – Старшего оперуполномоченного Верещагинского РОВД Заславского Виталия Осиповича, сидящего в клетке, подстрелили вы сами – после того как я уложил вашего сержанта. Вы открыли ураганный огонь по кузову. Слава богу, я успел упасть на пол… – Лжемайор сделал паузу, наслаждаясь реакцией.
– Так это вы дремали в кузове, охраняя майора… – постиг я страшную истину.
– Дремал, – кивнул мерзавец. – И не вылез из машины, когда сломался Анипченко. Вы долго копались, Михаил Андреевич, не уделяя внимания звукам, доносящимся из кузова. Мне хватило на полторы минуты. Силы неравные, понятное дело, я открыл клетку, выволок Заславского, поменялся с ним верхней одеждой – это несложно, если хочешь жить, уверяю вас. Кровь на свитере затер грязью, маскировочную куртку, напротив, окунул в его же кровь, но застегивать не стал… сунул ему в нагрудный карман мои же собственные очки – зрение, знаете ли, неважное, – забрался в клетку, замкнул замок, ключ убрал в брюки покойного, а затем ногой, упершись в борт, пихнул его подальше – вы же помните, там широкие щели между прутьями. Повалялся на грязном полу, расцарапал ногтями висок… Разве это не гениально, Михаил Андреевич?
– Вы способный малый, – согласился я. – Но рисковали вы по-крупному. Удостоверение настоящего майора…
– Серьезный риск, – согласился самозванец. – Но удостоверение сильно измазано, а вы не стали его чистить, чтобы сличить физиономии. С чем и поздравляю, прокурор. А Маша просто не видела, кого везут во второй машине. Согласитесь, зачем представлять друг другу… м-м… назовем их так, арестованных?
Застонал Булдыгин.
– А Лесников вас просто заманил в ловушку. Привели его в чувство, он открыл глаза, узрел меня на заднем плане, а я активно ему подмигивал, чего вы, разумеется, не видели. Сожалею, Михаил Андреевич, но дураков здесь нет.
Опять застонал Булдыгин.
– Послушайте, как вас там… Мы чего-то ждем? Хотите стрелять – стреляйте, но только не мучайте…
– Стрелять? – удивился псевдомайор. – Это слишком расточительно и недальновидно. Не-е, господа хорошие, помереть вам не удастся – ну, только если очень повезет. Вас ожидает интересная насыщенная жизнь, раз уж вы сюда забрались. Заметьте, вас никто не звал, сами пришли. Трое крепких мужиков, симпатичная девица. Придется напрячься, Маша, уж не обессудьте. Благомор меняет свой гарем каждую неделю. А начнете прямо сейчас, на наших бармалеев повлиять невозможно. – Тип, стоящий на обрыве, посмотрел куда-то вдаль, помахал рукой, потом улыбнулся. – Гадкие создания, никакой мягкотелости, не говоря уж об интеллигентности, но терпеть их нужно, поскольку эти парни выполняют важную и ответственную задачу. Кстати, Михаил Андреевич, – лжемайор посмотрел на меня, как завуч на двоечника, – денежки все же придется вернуть. Не говорите, что вы их не видели. Это не ваши денежки. И не наши, если честно. Нехорошо, Михаил Андреевич. Выбросили свой рюкзак? А куда, позвольте поинтересоваться? И не надо сидора крутить, не поверю – вы слишком долго ходили за аптечкой…
