Владимир Першанин - Я – бронебойщик. Истребители танков
Через полчаса на месте моста торчало всего лишь несколько свай и единственный уцелевший швеллер. Поток уносил бревна настила и тела саперов. С переправой было покончено. Танки неторопливо уходили, посылая снаряды в стоявшие на берегу наши легкие пушки. Половина из них вышла из строя.
Горел тягач, которым подтягивали бревна, санитары торопливо вытаскивали раненых. Командир саперной роты, не обращая внимания на стрельбу, брел по берегу. Ему предстояло после короткой передышки снова начинать строительство.
Потери среди саперов были столь велики, что Рекунков приказал выделить из каждого батальона по двадцать красноармейцев для строительства моста. Люди шли к речке, как на смерть. Изредка перебрасывались тоскливыми фразами:
– Здесь все и останемся.
– Других пригонят. Кто нашего брата за людей считал?
А Тимофея Зайцева и Юрия Ступака вызвали к командиру полка. Разговор был короткий. Зайцеву было приказано выделить шесть расчетов противотанковых ружей, а Ступаку – обеспечить нашу переправу и сопровождать до места.
– Выройте окопы или воронки найдите, будете выбивать танки. Сами видите, наши пушчонки с такого расстояния ничего не сделают. Берите весь запас усиленных зарядов, гранаты, бутылки с горючкой. Сдохните, но не дайте танкам снова разрушить мост.
– Сдохнем, не сомневайтесь, – усмехнулся Юрий Ефремович Ступак.
А Зайцев предложил Рекункову:
– Мне лично надо с расчетами находиться. При чем тут Ступак?
– А при том, что ротных у меня хватает, – желчно заметил подполковник, – но специалист по противотанковым ружьям только один. Если Зайцева угробят, некому молодежь учить будет. А Ступак мужик шустрый. Возьмешь с собой взвод и поможешь перебраться бронебойщикам на тот берег. Если ротные убиты или ранены, примешь командование на себя. Ты же будущий комбат.
– Скорее, бывший, – усмехнулся Ступак, но, козырнув, четко ответил: – Задание понял, выполним!
Зайцев собрал расчеты, оглядел нас. Приказал мне взять самозарядное ружье Симонова (ПТРС).
– Там чухаться некогда будет, а симоновское ружье скорострельное. Ты же знаком с этой конструкцией?
– Так точно.
– У Долгушина тоже ПТРС. Нормальное ружье, Федор?
– Вполне. Эффективнее, чем однозарядное.
В роте имелось всего три ПТРС. Два из них отдали нашей группе. Получили по пятнадцать усиленных патронов БС-41 с металлокерамическим сердечником. Моего напарника, Пашу Скворцова, оставили на левом берегу.
– У тебя опыта мало, побудь в запасных.
Скворцов молча кивнул. Несущийся черный поток и фонтаны минных разрывов наводили на тягостные мысли даже бывалых бойцов. Мне дали другого помощника из первого взвода, хорошо знакомого с самозарядным ружьем.
Познакомились. Звали его Василий, а фамилию не запомнил. Прибыл недели три назад с пополнением, когда я лежал в санбате. Тоже закончил учебные курсы бронебойщиков. По его словам, участвовал в одном из боев. Но что он собой представляет, я пока не знал. Больше надеялся на своих старых проверенных товарищей Саню Назарова и Родиона Шмырёва.
Надолго запомнилась мне эта переправа через ночную речку и обжигающий холод ледяной воды. Один из взводов Ступака и саперы помогали нам, взяв часть немалого груза.
Мое новое ружье ПТРС, длиной 220 сантиметров, раскладывалось на две части. Чехол с прикладом и казёнником был пристегнут ремнями и висел за спиной.
Вначале шли по дну, держась за трос. Чтобы не поранить руки, выдали рукавицы. Обстрел не прекращался. Толчки от взрывающихся в воде мин ощутимо ударяли по телу, вырывая из рук скользкий трос. Я никогда не думал, что так громко бьют по воде пули. Пулеметные очереди хлестали, как огромный кнут, невольно заставляя людей шарахаться прочь.
На середине потока ноги уже не доставали до дна. Я болтался, как притопленный поплавок, лихорадочно перебирая трос. Слишком много груза пришлось навьючить на себя. На груди висел автомат, вещмешок был набит боеприпасами. Я зачем-то сунул туда запасное теплое белье. Намокнув, оно еще больше утяжелило вещмешок. Ноги невольно искали опору. Сапог уткнулся во что-то мягкое. Я понял, что это убитый сапер.
Невольно заторопился. Толчок взрыва выбил трос из рук, а волна хлестнула прямо в лицо. Меня спасло то, что успел нашарить одной рукой трос, затем, подтянувшись, крепко вцепился в него. Через несколько шагов почувствовал под ногами дно, идти стало легче.
Без потерь не обошлось. Один из расчетов в отделении Федора Долгушина накрыло миной. Погиб боец из нашей шестой роты – его настигла пулеметная очередь. Двоих сорвало с троса течением. Спаслись они или нет, мы не знали.
Бойцы исчезли в чернильной темноте, а когда речку осветила ракета, на поверхности я никого не увидел. Вряд ли они выплыли: люди были тяжело загружены оружием и боеприпасами, которые сразу тянули на дно.
Наконец выбрались на правый берег. Собрались в полуразрушенной траншее и, тяжело дыша, приходили в себя. Ступак считал людей, мое отделение сбилось возле меня. Загораживаясь от дождя, скручивали цигарки.
Мы на плацдарме. При свете ракет увидел несколько тел убитых наших и немецких солдат. Торчала искореженная тренога, рядом валялся согнутый пулеметный ствол. Боевое охранение немцев закидали гранатами, шинели пулеметчиков изорваны, валяется пробитая осколком каска. Видимо, передовые укрепления прорвали с ходу, переправившись в стороне и ударив с фланга. Ступак рассиживаться не дает. Двигаемся дальше, держа наготове оружие. Из темноты нас окликают.
Это часовой седьмой роты. Вместе с ним добираемся до траншеи, где укрепились бойцы. Нас встречают радостно. Ребятам за прошедшие сутки досталось крепко. В седьмой и девятой роте после атак и непрерывного обстрела осталось немногим больше половины людей. Много раненых.
Рассчитывали, что по мосту подойдут другие роты, перебросят артиллерию, эвакуируют раненых. А пробилось лишь подкрепление: стрелковый взвод, два отделения бронебойщиков и несколько саперов. В седьмой роте погиб командир. Его заменил один из молодых взводных. Вопрос у всех один: когда построят переправу. Долго здесь не удержаться.
Саперы сразу же принимаются за дело. Уползают на нейтралку устанавливать мины. Но много ли мин перетащишь через речку на себе? Десяток противотанковых и сколько-то противопехотных.
Федор Долгушин располагается на правом фланге, мое отделение – на левом. Окопов хватает. Мы торопливо углубляем их. До рассвета остается всего ничего. Практически мы в немецком тылу. Вижу, что Родька Шмырёв, самый младший из нас, заметно нервничает. Я показываю сектор его обстрела и пытаюсь успокоить:
– Все будет нормально. Нас тут целый взвод, отобьемся.
Родька с усилием улыбается в ответ.
Позади в быстром темпе идет строительство нового моста. Там взрываются мины, пересекаются разноцветные пулеметные трассы. Продолжают гибнуть саперы и их помощники из стрелковых рот.
Утром строительство прекращается. Саперы сумели забить новые сваи, соединить их частично прогонами. Остальное будут делать, как стемнеет. Рекунков, не колеблясь, приказал бы продолжать работы и днем. Но самые опытные из саперов-строителей уже выбиты. Пополнение из пехотинцев ничего сделать не сможет. Ждут роту из дивизионного инженерно-строительного батальона. Прибудет ли она – неизвестно. Ну, а мы все глубже зарываемся в землю, изучаем местность.
Вокруг редкий лес, кустарник. Застыл сгоревший танк Т-3, который пытался раздавить седьмую роту. Его подожгли бутылками с горючей смесью. Взрыв боеприпасов сдвинул набок башню. Пахнет гарью и жженой человеческой плотью.
Продолжает накрапывать дождь. Пусть лучше слякоть, чем ясное небо. Тогда непременно жди немецкую авиацию. Любой плацдарм стараются побыстрее уничтожить, заставить покинуть берег. Это клин, вбитый в оборону противника.
Пока же сыпятся мины и с разных мест ведут редкий огонь пулеметы. Редкий – потому что люди прячутся в окопах.
– Сколько их на вашем участке? – спрашивает Ступак у командира взвода.
– Штук шесть пулеметных точек, – отвечает младший лейтенант. – И минометов штуки четыре.
Когда окончательно рассветает, мы видим тела убитых немецких солдат. Их много, не меньше взвода. Младший лейтенант рассказывает, что в течение дня и ночью немцы раза четыре атаковали. Убитых было больше, но часть из них в темноте унесли.
– Последний раз мы их поближе подпустили, – возбужденно размахивал руками взводный. – Свои патроны заканчивались, так мы у мертвяков разжились. У фрицев боеприпасов много. Верите, у каждого автоматчика штук по восемь запасных магазинов и гранат по десятку. Плюс патроны в ранцах. Хорошо, что вы хоть небольшой запас с собой принесли. Но если фрицы в таком же темпе атаковать будут, до вечера не продержимся.
Старший лейтенант Ступак прибыл сюда лишь с одним из своих взводов, но команду решительно взял в свои руки. Обошел траншеи и окопы. Увидев дремлющих бойцов, приказал:
