Олег Юдин - Рамаяна по-русски
Шурпа не расстроилась и стала расписывать Алексею все преимущества женитьбы на ней. Света, чтобы не расхохотаться, ушла в угол хижины и принялась надраивать песком медный котёл для похлёбки.
Алексей слушал Шурпу с полным вниманием, часто кивал, поддакивал и нахваливал говорящую и её братьёв. Когда вдохновлённая собственными речами Шурпа предложила Лёхе жениться на ней и, выдохшись, смолкла, сын Саманты, с почтением упав на колени, ответил:
– О, великая! Ты – сестра самого императора Раваны! Ты фактически царица! А я – презренный слуга нищего изгнанника. Даже если бы я и хотел, я не смог бы на тебе жениться! Столь неравный брак уронит твоё царское достоинство! Прости, но я вынужден тебе отказать. Обратись ещё раз к моему брату. Он всё-таки был в прошлом претендентом на царский престол. Сделай ещё одну попытку, умоляю тебя! Ведь ты прекрасна, как сама красота! Не сомневаюсь, что Роман отвергнет обычную смертную женщину и предпочтёт тебя ей!
– Издеваетесь, значит? – слишком спокойно произнесла Шурпа, выхватила нож и метнула в Свету.
Лёшка каким-то чудом успел вытянуться в струну и в прыжке отвести бросок в сторону. При этом лезвие ножа рассекло его левую ладонь. Отведя нож, посылаемый рукой Шурпы в сторону Светички, Алексей откатился в угол хижины и замешкался. Ракшаси вскочила на ноги и устремилась к Свете, но Ромыч успел перехватить гостью, встав между ней и своей женой.
Шурпа нанесла Роману удар в живот и тут же в челюсть.
Второй удар он успел перехватить и крепко сжал руку демоницы. Через мгновение она была прижата Романом к стене хижины и лишена возможности двигаться.
– Ты воюешь с женщиной, презренный человек? – сдувая волосы, падающие на покрытый каплями пота лоб, процедила сквозь зубы Шурпа.
– Я защищаю женщину – мою жену, – ответил Роман.
– Мой брат уничтожит тебя!
– Сейчас речь о тебе. Чтобы сохранить свою жизнь, ты должна дать обещание вести себя миролюбиво и отказаться от намерения причинить нам вред.
– А если я скажу: нет?
– Я буду вынужден повернуть твою голову так, что затылок будет строго спереди.
– Мерзкий садист! Ненавижу тебя!
– Не отвлекайся. Жду ответа ровно пять секунд. Четыре уже прошло.
– Да! – выдохнула ракшаси. – Да, я обещаю быть послушной девочкой! Отпустите меня домой, а то я сейчас от страха описаюсь!
Роман повернул голову туда, где сидела Светлана, продолжавшая спокойно надраивать котёл для вкусной похлёбки.
– Светичка! – позвал Роман.
Она точно так же, как это сделала минутой раньше прижатая к стенке Шурпа, сдула волосы с запотевшего лба, тыльной стороной ладони вытерла лоб и, повернувшись, спросила:
– Ну, что тебе, Ромик? Не видишь разве? Я занята!
– Действительно, брат, давай не будем мешать Свете выполнять её обязанности! – воззвал очухавшийся Лёха. И добавил: – А сами станем хорошо выполнять свои. И тогда жизнь на земле быстренько наладится!
Шурпа нервно захохотала и, сквозь смех роняя слёзы с красивых ресниц, произнесла:
– Я думала: мы в Ланке – сумасшедшие. Теперь вижу: нам, ракшасам, далеко до людей.
– Лёшка, – сказал Роман, ослабляя хватку, – проводи дорогую гостью до её драндулета. И проследи, пожалуйста, чтобы она благополучно улетела.
Алексей кивнул Шурпе, указывая в сторону выхода, и вслед за ней покинул хижину.
Рома сказал Светуле:
– Ты просила, чтобы мы были помягче с ракшасами. Я не стал убивать эту демоницу, – помолчал и добавил: – Не знаю, правильно ли это.
Света повесила котёл над очагом, наполнила его водой из вычищенной тыквы и сказала:
– Чувствую: будет недоброе. Береги себя на охоте.
Когда Алексей вернулся, проводив Шурпанакху, он сообщил:
– Перед отлётом она схватила мою руку и прижала к своему лицу.
С этими словами Лешка показал Роме и Свете свою сверкающую красную окровавленную ладонь и упал без памяти.
Роман поднял брата с пола и отнёс в постель, а Света сняла с натянутого справа от очага шнура связку встань-травы для лечебного отвара и принялась рвать на лоскуты свой праздничный сарафан.
– Как оклемается – сменим место стоянки, – сказал Ромка.
Меч
Меч, кровью и жиром асуров запятнан, устал,
Затупленный в битве, срубающий головы с плеч.
Ещё далеко до Победы. Зазубрена сталь.
О, Мать!
Остуди хоть на миг Твой изрубленный меч!
Иллюзия мира: трава, небосвод голубой,
Богатство и блеск бесконечной вселенской тюрьмы, —
В ней братья и сёстры мои бьются сами с собой,
Не чувствуя тьмы, захватившей тела и умы!
Как счастлив я быть продолженьем разящей руки!
Твой Гнев не снесёт никакая на свете броня
Последняя Битва: ломаются копья, клинки…
И вот Ты Земле предлагаешь осколки меня.
Утихнет сраженье – войну победит Тишина;
Цветами любуясь, забыв о Последней Войне,
Прекрасная дочь моя Анна, как будто – весна,
По полю гуляя, свой взгляд остановит на мне…
19. Мужики там все злые, топорами секутся…
– Здравствуй, сестра! – расплылся в широченной улыбке – благо лицо было: в три дня не обгадишь – хан Кара.
– Здравствуй, брат! – Шурпа обняла здоровяка, глаза которого сверкали радостью. – Как живёшь? Сто лет тебя не видела!
– Пожалуй, даже малость поболее, – согласился Кара. – С тех пор, как я с моими нукерами ушёл от Равика на север на вольные хлеба. Как, кстати, он поживает?
– Равик круто стоит, – ответила Шурпа. – Что ему будет? Весь мир почти что под ним ходит.
– Да, радостно слышать, что столько лет прошло, а всё – по-прежнему! – Кара не переставал улыбаться, держа любимую с детства сестрёнку за плечи. – Всё – как раньше, и ни одна живая тварь не смеет мешать нашей семье жить так, как мы хотим. Кстати, хочу тебя спросить: красить лицо кровью – новая столичная мода, или как?
– Дело у меня к тебе, брат, – ответила Шурпа.
– Пошли за стол! Нормально пообедаем: ребята десяток отшельников в лесу выловили, сейчас шашлык будет готов. А после и о деле поговорим.
Со смаком обгладывая человеческую руку, сидящая у костра Шурпа рассказала Каре о встрече с Романом и Алексеем. Ракшасы внимательно слушали её, не подавая никаких реплик. После того, как Шурпа закончила свой рассказ, Кара переспросил:
– Получается, что эти двое ничем тебя не обидели? Почему ты злишься на них?
– Не обидели?! – взбеленилась демоница. – Эти мерзавцы заставили меня испытать унижение! Они, в конце концов, могли убить меня!
– Погоди, сестрёнка! – перебил её Кара. – По мне, так эти аскеты – нормальные пацаны: обошлись с тобой вежливо, накормили какой-то байдой, не надругались, хотя и могли, похвалили нашу семью, да ещё и до вимана проводили. Правильно?
– Они меня чуть не убили! – упрямо повторила Шурпа. – Меня, твою сестру! Ты понимаешь?!
– Вот если бы убили – был бы повод отомстить. Правильно, ребята?
Ракшасы одобрительно загудели.
– Значит, я могу обращаться к тебе за помощью только после того, как меня убьют? – спросила Шурпа и плюнула в костёр. Костёр погас. Наступившая темнота остановила смех, вызванный шуткой демоницы.
– Кто-нибудь! – выкрикнул Кара. – Сделайте, чтоб было светло!
Во тьме зашевелились.
Голос Кары произнёс:
– Если бы был повод, мы бы замочили этих недомерков без разговоров. Мы и так питаемся, в основном человечиной. Но ходить на охоту на север невыгодно: расстояния большие, а народу там живёт мало. Отправляться за перевал и стаптывать ноги четверо суток ради трёх тощих аскетов – не для моих ребят.
– Ты смеёшься надо мной? – свела брови Шурпа.
– Нет, размышляю. Мои парни пойдут с тобой, если ты объяснишь им, ради чего они должны больше недели париться в дороге и пересекать горный хребет.
– Хорошие у тебя воины, – злобно процедила ракшаси.
– Нормальные, своё дело знают, – спокойно ответил Кара.
– Кстати, ты так и не ответила, почему у тебя на лице запёкшаяся кровь?
– Роман и Лакшман отрезали мне уши и нос, – тихо произнесла Шурпа. – Крови было – море. Я чуть концы не отдала.
– Но у тебя и нос, и уши – на месте!
– Новые выросли.
– Как?!
– Как, блин?! Как хвост у ящерицы!
– Так что ж ты сразу не сказала?! – загрохотал разгневанный Кара. – Теперь-то я понял, откуда у тебя кровь на лице! Конечно же, сестрица, мои лучшие четырнадцать бойцов пойдут за тобой! Они убьют мерзавцев Романа и Лакшмана! И ты напьёшься горячей крови последних и, надеюсь, в последний раз в нашем приличном обществе упомянутых! А с женщиной ихней можете поступать так, как подскажет вам ваша неуёмная убогая фантазия! – Кара окинул взглядом своих приближённых и, тыча жирным волосатым пальцем, завопил: – Ты, ты, ты и вы пойдёте за почтенной сиротой – и сделаете всё, о чём она попросит! Именем тарабарского короля, то есть, собственно, лично моим именем!
