Владимир Ефимов - Симуляция
– Пошел! – неожиданно резко рявкнул Марк.
Я вслед за ним побежал на балкон.
В дверь ударили.
Чирок уже пристегивался на сиденье одной из машин, Лева усаживался пассажиром у него за спиной.
За дверью захлопали выстрелы
Лева еще возился с ремнями, а авиетка уже легко, как муха, вспорхнула навстречу звездному небу. Сверху и снизу по ней тут же начали стрелять.
– Садись, – крикнул Марк с пилотского сидения другой машины.
Трещит по всем швам пространство, во все стороны расползается время -- и Падающая Башня Мирозданья великолепна в своем полете. [3]
Я задержался на секунду, вытащил одну из гранат и выдернув драгоценную чеку, бросил гранату в темноту комнаты, стараясь попасть поближе к двери. Угол стены должен будет прикрыть нас от осколков. Мы уже оторвались от стартовой катапульты, когда грохнул взрыв. Я, до последнего момента сомневался, что ювилирные гранаты, действительно, окажутся боевыми. Сердце у меня сжалось – моя лютня осталась лежать на столе в кабинете. Футляр не защитит ее от осколков.
По нам почти не стреляли. То ли мой фейерверк отвлек преследователей, то ли Марк оказался более умелым пилотом, чем Чирок, который научился летать на этой штуковине всего несколько дней назад. Мы сразу оказались в полной темноте и тишине, нарушаемой только свистом рассекающих воздух, крыльев. Мне было совершенно нечего делать, от избытка адреналина меня начало трясти и пробило холодным потом. Вокруг я видел только звезды.
Несколько минут мы планировали, потом заработал мотор, впрочем он был на удивление тихим. Его шум даже не перекрывал свиста пропеллера у меня за спиной. Видимо, на случай эвакуации люди Иноэ приготовили не простые спортивные авиетки, а что-то посерьезнее.
Ночной полет закончился внезапно, когда я успел несколько успокоиться и остыть. Темная земля надвинулась снизу, охватила нас с боков, и после нескольких резких ударов мы остановились на большой поляне в лесу.
– Помогите, – сказал Марк, как только я выбрался из своего узкого кресла.
Мы с ним подхватили авиетку с двух сторон и оттащили ее на край поляны, под ветви деревьев.
– Ваших коллег еще нет, сказал он затем, посмотрев на часы, – мы можем ждать до получаса.
– Курить можно?
– Курите, только прикрывайте огонек.
– Марк, а Герберт жив?
– Герберт не может быть мертв. Это недопустимо, – ответил Келнер странно резким голосом. И добавил уже спокойнее, – Его отход прикрывал Блиц. Это лучшее прикрытие, которое можно представить.
– Какой Блиц?
Не веди счёт годам. Счёт всегда идёт на секунды! [38]
– А, вы ж не знаете. Это туз. Его фишка – это скорость нервных процессов. Его нервная система работает на два порядка быстрее, чем у обычного человека. Вы его видели. В инвалидном кресле.
– А, тот самый инвалид-наркоман?
– Ну да. Только он никакой не инвалид и не наркоман. Просто он не может двигаться с нормальной скоростью. Если бы он встал на ноги, тут же выдал бы себя. Вот Герберт и придумал легенду с мушкой Би-Зет. Любители их яда выглядят очень похоже. Как только босс вышел, я ввел ему транквилизатор и мы усадили его в кресло Блица. Охранники просто катили кресло, а Блиц расчищал перед ними дорогу до геликоптера. Он может двигаться так быстро, что в него даже попасть невозможно.
– Не слабо. Это тоже дьявольская партитура? – спросил я.
– Да, плюс у него в теле какие-то детали заменены. Герберт помогал разработать для него суставы. А где он заказал мышцы, мы так и не выяснили. Когда он разгонится, за ним даже следить непросто.
– Полезная возможность.
– Ну, вот кому-кому, а ему я бы не завидовал. Обычные люди для него как статуи. Он абсолютно одинок. Те три дня, что он провел на Дрейфе, для него равны нескольким месяцем. Он за это время пересмотрел несколько десятков фильмов прочитал кучу книг. У него в очки выведены мониторы.
– Погодите, Марк, ведь как только действие транквилизатора кончится, Герберт попытается покончить с собой.
– Да, поэтому придется ему пройти через ресет. Монтажники уже наготове.
Я заплевал окурок и бросил его в траву.
– Почему Чирка с Левой до сих пор нет? Они же вылетели раньше.
– Да нет, мы вылетели практически одновременно. Чирок неважный пилот, он ведет машину далеко не в лучшем режиме. Да и с курса мог сбиться. Потому мы им и даем фору в полчаса. Я надеюсь, все будет нормально. С этой штукой, – он указал на прибор в виде очков, который теперь висел у него на груди, – не заблудишься. К тому же уже начинает светать. Им будет легче приземлиться.
Действительно вскоре раздался еле слышный рокот двигателя и свист лопастей. Авиетка промелькнула в начинающем сереть небе, сделала разворот и быстро пошла на снижение. Посадка явно была не самой удачной – машина несколько раз подпрыгнула и неуклюже ткнулась в землю, чуть не завалившись на нос. Мы побежали навстречу.
Чирок чертыхаясь слезал с пилотского кресла. При посадке ему здорово досталось:
– Блин, вира-майна, что я вам, Уточкин какой! Лоб разбил. Как там Лева, что-то он больно тихо сидел. Эй, герр Шишкин, ты в порядке?
Чирок замолк. Я подбежал вплотную и из-за его плеча увидел нелепо откинувшуюся на узком кресле фигуру Левы. Взгляд широко открытых глаз остекленел, в уголке рта запеклась струйка крови. Лицо казалось совсем мальчишеским. Когда мы сняли его с кресла, то увидели и входное отверстие. Пуля вошла в спину.
– Блин, он же меня прикрыл, можно сказать, – пробормотал Чирок.
На поляну не зажигая фар въехала фура. Марк Келнер сохранял спокойствие, и я заключил, что это было частью плана.
Из машины вскочило несколько человек. Действуя ловко и слаженно, они быстро сняли с авиеток крылья и в таком виде забросили все в кузов. Леву тоже разместили в кузове, в штатном пластиковом мешке. "Интересно, – подумал я, – сколько у них заготовлено таких мешков? Наверное, на всех нас хватило бы. Впрочем, может еще понадобятся". В кармане я нащупал граненую рубашку гранаты.
Нам были приготовлены сидения в глубине кузова, за каким-то бутафорским грузом.
Несмотря на все переживания и неопределенность будущего, я ухитрился заснуть прямо в кресле. Мне приснился Блиц, хотя лица его я и не помнил. Блиц уговаривал меня ускорить свое тело, по его образцу. Он сидел в своем инвалидном кресле, направив на меня черные стекла очков, и говорил: "Не отказывайся, парень. Я могу двигаться так быстро, что любая баба получает удовольствие. Это круче всякого вибратора. А что ты сам при этом спишь все равно, что с куклой, так это ж в сексе не главное. Главное – доставить радость партнеру. Разве я не прав?"
В этом месте меня начали трясти за плечо. Это был Марк. Я себя чувствовал крайне мерзко. Мне безумно захотелось оказаться дома, принять ванну, выпить сто грамм и лечь спать на своей койке. Потом я вспомнил свой дурацкий сон, и мне стало смешно. И еще мне почему-то показалось, что я видел его не один раз, а бессчетное количество раз подряд, и каждый раз, когда мне приходило время отвечать, Марк начинал меня трясти, но разбудить не мог, а лишь прерывал сон запускал его по второму кругу, делая пытку пробуждения бесконечной.
Я выбрался на воздух и закурил. Было еще по-утреннему прохладно, хотя солнце уже поднялось. Я повернулся к его лучам спиной и попытался согреться.
Мы находились в передвижном лагере Иноэ, причем он, очевидно, находился на новом месте и еще не был окончательно развернут. Три огромных полуприцепа стояли в рядок, кузова их были соединены. Четвертый как раз подъезжал, чтобы продолжить эту шеренгу. Зашипели гидравлические цилиндры и боковые стенки кузова начали раздвигаться, придавая помещениям дополнительный объем. Одна из сторон подстыковывалась к кузову ближайшей машины.
Поляна была оцеплена охранниками, двое стояли на крышах машин.
Мрак сдал меня на руки одному из референтов со словами:
– Вы скоро понадобитесь.
Меня проводили в уже знакомую мне японскую комнату с единственным стулом и вручили лютню, про которую было сказано, что это инструмент самого Герберта. Лютня, действительно, была чудесной во всех отношениях. Она даже не нуждалась в настройщике. Достаточно было нажать специальную кнопку и провести по всем струнам, чтобы крошечные сервомоторчики подтянули струны до нужного натяжения. Но по мне лучше не было моей старой лютни, погибшей на Дрейфе. Особенно, когда ее настраивал Чирок. К этой мне еще нужно было привыкнуть.
Мне принесли горячий завтрак, дали умыться и я постепенно пришел в некое подобие нормы. Заглянул Марк Келнер и сказал, что ресет Герберта закончен, и скоро он придет в себя достаточно, чтобы я мог с ним работать. Только теперь я окончательно понял, что меня ждет.
Иноэ вкатили в инвалидном кресле, видимо, в том самом. Он явно еще не владел собой, но смог сказать одно слово:
