Андрей Воронин - Комбат
– Знаешь, конечно же, где эта сауна, где спортзал?
Небось, не раз сам думал разобраться?
– Конечно думал.
– Тогда поехали, поговорим.
– Не надо, тебе комбат, совать голову в мою петлю, не надо.
– Молчать! – рявкнул на Андрея Подберезского отставной майор, комбат десантно-штурмового батальона Борис Иванович Рублев. – Молчать! Делай, что говорю. Одевайся, едем.
– Мы же выпили, за руль я не сяду.
– Такси возьмем. Вызывай такси!
Андрею Подберезскому ничего не оставалось делать, как только выполнить приказание комбата. Он и сам не заметил, как поневоле, по капле, начал действовать совсем по-другому, чем еще за день до их встречи. Он подтянулся, расправил плечи, бросал по сторонам решительные взгляды. Рядом с комбатом он чувствовал себя так же, как давно, на той далекой, на афганской, когда все решали секунды, даже десятые доли секунды. Тем более, рядом с ним был такой человек, с которым бояться не следовало ничего.
И Андрей это чувствовал, комбат не подведет, если уж он берется за дело, то доведет его до конца. А в том, что комбат стоит десятка бойцов, Андрей Подберезский не сомневался.
– Не передумал? – с ухмылкой сказал комбат и посмотрел на уже одетого Андрея Подберезского.
Тот вместо ответа хмыкнул.
– Вижу, не изменился ты, стержень внутри остался, он и держит.
– Взять ствол, комбат?
– Какой?
– Есть у меня пистолет…
Комбат на мгновение задумался, затем отрицательно покачал головой.
– Не надо. Думаю, обойдемся. Я просто хочу на них посмотреть и хочу им сказать, чтобы они не лезли к тебе. Думаю, меня они послушают.
– Рисково…
– Надо, Андрюха, надо. А не то еще один год пройдет, и ты уже себя уважать перестанешь. Понял?
– Как не понять.
Глава 9
Никогда еще до этого Андрей Рублев не выкуривал сигарету так быстро. Он скурил ее, наверное, за три затяжки, так что когда первый пепел с ее кончика упал на земляной пол, от фильтра отходил длинный, сантиметра на четыре, острый пик тлеющего табака. Затем Андрей быстро поднялся, подошел к окну и прижавшись щекой к стеклу, принялся вглядываться в ночной пейзаж.
– Ты чего? – забеспокоился Чесноков, опасаясь, уж не спятил ли Рублев.
– Ты знаешь, мне кажется, никто нас сейчас не охраняет.
– Да не может такого быть!
– Может.
– Не может! Ведь мы с тобой как-никак четыре миллиона баксов стоим. Ты представляешь себе какие это деньги и что за них могут сделать!
– Кому?
– Друг другу головы поотрывают.
– Но сперва открутят нам.
– Это уж точно.
– Сам-то я в руках такую сумму не держал, но представить могу, как-никак в банке работаем.
– Не может быть, чтобы не охраняли.
– Посмотри сам.
Заинтересовавшись открытием Рублева, Чесноков подошел ко второму окну и тоже распластал свой нос на пыльном стекле. Из темного помещения было видно многое: заросли шиповника, барбариса, выложенные камнем дорожки, ворота гаража и угол дома. Единственное, чего нельзя было увидеть отсюда, так это двери, ведущей в сарай, в котором они сидели.
– А может, у них там лавочка у самой стены? Сидит там себе охранник с автоматом и сигарету покуривает, – предположил Чесноков.
– Хрен тебе, не было там никакой лавочки.
Когда шли – заприметил.
– А что, охранник не может сидеть на каком-нибудь ведре?
– Погоди, – Рублев приложил палец к губам, и приятели затихли.
Они до боли в ушах вслушивались в ночную тишину, пытаясь разобрать дыхание охранника возле самой двери. Но тишину не нарушало ничего, кроме далеких звуков. Где-то проехал поезд, раздался глухой свисток локомотива, напомнив о том, что не только пленники и их похитители существуют на этом свете.
«Жизнь не остановилась, она идет. Да, – подумал Рублев, – и будет идти после того, как они нас закопают в этом пропахшем плесенью сарае».
– Эй, Чесноков, – позвал он, – давай договоримся, никто из нас не скажет, когда придут деньги.
– Или… – сказал Александр.
– Или скажем им об этом вместе.
– Глупо, – пробормотал Чесноков.
– Что глупо? Первое или второе?
– И первое, и второе, – злая улыбка обнажила великолепные искусственные зубы.
– Это потому, что мы в глупом положении.
– А по-моему, все-таки, – продолжал задумчиво говорить Александр, – лучше всего молчать. Чем дольше мы молчим, тем дольше живем.
– Можно и живому человеку вырывать ногти, защемлять член в дверь, засовывать в задницу горячий паяльник, утюг на живот ставить… Да мало ли еще чего они новенького придумают!
Чесноков часто-часто заморгал, а затем уже совсем мрачно произнес:
– Не по себе мне делается, Андрей, когда такое от тебя слышу.
– Сам, небось думаешь.
– Это уж непременно.
– А мне думаешь лучше?
– Помнишь, как мы смеялись, когда управляющий рассказывал, какую пытку ему жена придумала?
– Нет.
– Да ты что! Сейчас вспомнишь и тебе не по себе станет. Она тогда его с любовницей застукала и сказала, что подкараулит, когда тот уснет, свяжет его, а потом его член в патрон от лампочки вставит и вилку в розетку воткнет.
Сказала, что посмотрит, быстро ли он кончит под напряжением 220. Подействует ли подзарядка.
– Тише! – тут же цыкнул на Чеснокова Рублев.
– Ты чего, испугался?
– Еще услышат и впрямь так сделают. Такую пытку могла только женщина придумать, мужик на такое не способен, из солидарности.
– Если он нормальный мужик, – добавил Чесноков, – а если какой-нибудь импотент или извращенец, ему такое в голову спокойно прийти может и никакая мужская солидарность не поможет.
Рублев вплотную подобрался к двери, прижался к ней ухом. Наконец у него не осталось никаких сомнений, что по ту сторону никого нет.
– Эй! – негромко крикнул он.
Никакого ответа.
Чесноков стоял и дрожал от напряжения, ему не верилось в удачу.
– Давай еще раз попробуем, – предложил он.
– Эй, кто там есть? – уже чуть громче позвал он. – Мы согласны, мы скажем, когда прибудут деньги, – и несколько раз постучал костяшками пальцев по доскам.
– Эй! Хозяина позови.
Но даже это не смогло оживить тишину за дверью.
– Что я тебе говорил! Точно, никого нет.
Чесноков никак не мог поверить в такое везение. Он что было силы навалился на дверь, пытаясь выдавить ее, но сработана та оказалась на совесть, не поддалась ни на сантиметр, лишь жалобно поскрипывала.
– Не так, не так! – шипел Рублев и побежал в дальний угол сарая.
– Ломом нельзя, шуму много.
– Попробуем приподнять.
Александр вернулся с лопатой. Подставил ее под дверь и навалился на черенок, пытаясь приподнять полотно, чтобы то сошло с петель. Но дверь плотно прилегала к коробке и естественно не поддалась.
– Вот же черт! – выругался Рублев, осматривая погнутое лезвие лопаты. – А если ломиком?
– И не думай, весь дом разбудишь. Нужно тихо, осторожно.
Рублев опустился на корточки, затем встал на четвереньки и сжал в кулаке рассыпчатый ком земли.
– Смотри, Чесноков, тут же земля! Пол-то не бетонный! Его копать можно.
Александр глубоко вздохнул и тоже коснулся рукой земляного пола. Затем взгляд его упал на лопату.
– Мы сейчас за полчаса лаз выроем, а там через забор – ив лес. Хрен они нас ночью найдут!
Его глаза загорелись безумным блеском. Он ухватился за блестящую, отполированную ладонями рукоять лопаты и, коротко размахнувшись, всадил лезвие сантиметров на десять в землю, затем придавил ногой. Утрамбованная почва поддалась. Первый ком отвалился в сторону.
– Да не шуми ты, здесь камешков полно!
Аккуратно копай.
– Ты бы сам попробовал.
– Я тоже без дела не останусь.
Рублев посмотрел на часы. Если можно было верить обещаниям бандита, то до у них оставалось часов шесть – до утра. Не потащат же они их к хозяину раньше шести.
Теперь работа пошла более слаженно. Чесноков аккуратно, уже не размахиваясь, ставил лопату, вдавливал лезвие в землю и аккуратно отваливал ком. Рублев руками выгребал землю из ямки. Сперва им казалось, что на подкоп потребуется совсем немного времени, но верхний насыпной слой земли быстро кончился. Дальше пошел плотно укатанный песок, в котором встречались небольшие камни, каждый из которых приходилось выковыривать руками. Андрей Рублев уже чувствовал, как пот плывет по его спине, хоть и выдалась сегодняшняя ночь холодной. Он уже обломал ногти, сбил в кровь руки, но не замечал ни боли, ни усталости.
– Скорее, скорее! – шептал он.
– Я и так, как могу.
– Не успеем…
Один раз Чесноков чуть не отхватил ему пальцы, поставив лезвие лопаты в темноте Рублеву на руку. Тот жалобно взвыл и после этого стал действовать уже более осторожно.
– Пока я не скажу, что можно ставить, не ставь.
Оттяпаешь мне пальцы – точно, не выберемся.
– Сам не суй.
Наконец, когда яма углубилась до двух штыков лопаты, приятели решили сделать перекур.
