Джек Кертис (I) - Банджо
— Но мистер Красавец, ты же действительно купил меня. И тут все ясно и нормально, понимаешь?
— Нет, — сказал Гэс упрямо. — Не покупал я тебя... Нельзя купить любовь.
— Ты не понимаешь. — Бесси снова легко улыбнулась. — То, что продано — продано, а то, что куплено — куплено и принадлежит купившему. Разве не так?
Раздался стук в дверь — и внешний мир ворвался в их убежище. Нужно было возвращаться к его проблемам; из внешнего мира пришел коронер; к тому же, мистеру Фитцджеральду не терпелось получить его сумку.
Гэс вдруг осознал, что пока он занимался любовью, в соседней комнате, на диване, лежал его мертвый друг. Эта мысль шокировала парня.
— Не понимаю, — простонал он, — не понимаю, что это со мной!
В дверь снова постучали, более настойчиво. Гэс открыл дверь — он боялся, что это может быть кто-нибудь из клиентов Бесси, боялся, что он не сдержится и набросится на посетителя. Но оказалось, что пришли два безликих человека, одетых в белые халаты; со скучающим выражением они держали грязные носилки.
— Там, на диване, — сказал Гэс.
Они быстро, привычными движениями переложили тело на приставленные к дивану носилки; прикрыли тело простыней и ушли — при этом они напоминали чистильщиков ковров, которые, свернув очередной ковер, выносят его на улицу.
Не успел Гэс закрыть за ними дверь, раздался телефонный звонок. Гэс быстро подошел к висевшему на стене аппарату в деревянном корпусе и снял трубку.
— Гэс? — Гилпин тут же узнал голос Фитцджеральда. — С тобой все в порядке?
— Так точно, сэр, — ответил Гэс.
— Я уже знаю, что случилось с Джимом. И я тебе обещаю: проводы и похороны устроим ему первоклассные. А теперь — принеси побыстрее сумку.
К Гэсу подошла Бесси и стала покусывать мочку его уха. Гэс повесил телефонную трубку, и отстранившись немного от Бесси, сказал:
— Послушай, ну как же так? Джим вот только что умер... Как ты можешь быть такой равнодушной?
— Он был моим братом, но я его все-таки знала не очень хорошо. Теперь его нет, и чем быстрее мы привыкнем к этой мысли, тем лучше.
— Но ты что, совсем не скорбишь по нему? Может быть, несколько дней, из уважения к его памяти, стоит...
— Мистер Красавец, — сказала Бесси, — ты ничего не понимаешь. В ту первую секунду, когда я увидела его у тебя в руках, я оплакала его так, как тебе не удастся оплакать и за целый год. У каждого свое время. А ты что — большие часы? Сердце у тебя стучит иначе, чем у меня?..
Он прижал ее к себе.
— Все это — какое-то чудо! Это не просто любовь с первого взгляда. Это вроде как... как лучи солнца, когда весной они падают на землю, все вдруг расцветает...
— Я чувствую то же самое, Гэс, но послушай моего совета, любовь моя, — уходи и никогда больше не возвращайся.
Своей непредсказуемостью она могла свести с ума.
— Ты должна немедленно оставить свое ремесло! Я зарабатываю достаточно — на нас двоих вполне хватит.
— А откуда ты знаешь, сколько я трачу? Всякие там красивые вещи, алмазы, украшения...
— Бесси, тебе нужно из всего этого выпутаться и забыть, забыть обо всем, что было!
— А может, уже слишком поздно?
— Как это может быть поздно?! Я же объясняю тебе: мне кажется, что я знаю тебя миллион лет, а не только несколько часов, и все эти годы я любил тебя. И только тебя. Я тебя люблю с тех пор, когда люди жили в райском саду.
— Ты своей любовью убьешь меня, Гэс! Вот чем это все закончится.
— Я буду тебя защищать, как защищал Джим... нет, намного лучше.
— Не говори глупости.
— Все будет в порядке.
— Так точно, сэр... Гэс, из-за тебя я могу оказаться между двух огней — с одной стороны легавые, а с другой — крепкие ребята с пистолетами.
— Именно для того, чтобы этого не произошло, ты должна немедленно переехать отсюда. И никто не должен знать твой новый номер телефона. И никаких там вызовов.
— Ну что ж, мысль мне нравится. Может быть, я так и сделаю.
— Не “может быть” — а сделаешь. — Гэс вручил ей три двадцатидолларовые бумажки. — Когда ты найдешь себе новое местечко, обустроишься, позвони мне в клуб... И все начнем будто с нуля.
— Так точно, сэр, мистер босс, — сказала Бесси дразнящим тоном: губы у нее были зовущие, в глазах искрилась чертовщинка.
Гэс снова крепко прижал ее к себе и разразился своим могучим смехом. Он приподнял ее над полом, и ему показалось, что его женщина, его возлюбленная, — легка как ребенок, как перышко.
— Возвращайся к своей работе, Гэс, — сказала Бесси. — Заработай для меня побольше денег.
— Позвони мне.
— Конечно, позвоню! — И она широко улыбнулась своей невероятной улыбкой.
Он поцеловал ее, взял сумку и быстро вышел — он боялся, что еще немного, и он вообще не сможет расстаться с ней даже на минуту. Сбежал по лестнице.
Но как только Гэс оказался на улице, он тут же внутренне собрался и приготовился к возможному нападению. Боже, Лютер, наверное, там, где-то на небесах, смеется над ним. Или, может быть, теперь они вдвоем — Лютер и Джим — смеются над ним, просто животики надрывают, глядя на него, вспотевшего, охваченного страхом, пытающегося все устроить наилучшим образом.
— Ладно, двигай, двигай, умник, — сказал он самому себе. — Бог определил мне полюбить негритянку. А какая, собственно, разница? Она теперь моя. Плевать, что будут говорить — мы возьмем и поженимся.
А интересно, что там, на небесах, думает о нем отец?
— Папа, — обратился Гэс про себя к отцу, — я буду стараться вести жизнь доброго христианина, я не сделаю ничего такого, чтобы угодить в тюрьму... Если бы я чувствовал, что Бесси мне не подходит, я бы никогда не сделал того, что собираюсь сделать...
И ему казалось, что он слышит раскаты хохота Джима и Лютера, которые смеются над его попытками ублажить свою совесть.
— А, пошло оно все к черту, — пробормотал он.
До клуба Гэс добрался без приключений и сразу прошел в кабинет Фитцджеральда. Бухгалтер, человек среднего возраста, с пухлыми щечками, корпел в небольшой приемной над какими-то учетными книгами; когда Гэс проходил мимо него, он даже не поднял головы.
Гэс постучал в дверь кабинета и вошел. Фитцджеральд разговаривал по телефону. Гэс подошел к столу и поставил на него сумку. Седовласый, очень крепкий старик положил трубку и, серьезно посмотрев на Гэса, сказал:
— Ты сделал все хорошо, Гэс, может быть, даже слишком хорошо.
— Нет, не хорошо — я потерял Джима, — ответил Гэс.
— Ничего не поделаешь, Гэс. Я ему говорил всегда — носи с собой пушку, но он отказывался и только смеялся... Дело в том, Гэс, что, как оказалось, ты убил не одного, а трех человек в той машине... И знаешь, у каждого из них были друзья. Как ты думаешь, что эти друзья убитых сейчас замышляют, а? Что они готовят Гэсу Гилпину?
— У вас есть еще патроны, мистер Фитцджеральд? — спросил Гэс.
Тот, ни говоря ни слова, вытащил из ящика тяжелую коробку и высыпал на стол пару десятков патронов, с тупоносыми пулями и латунными гильзами. Гэс высвободил магазины пистолетов и стал методично набивать их, пытаясь при этом сообразить, что же ему делать дальше.
— Я сделаю так, как вы мне скажете. Тут вы босс.
— Скажу тебе честно — если я тебя завтра отправлю на улицы собирать выручку, дальше первого перекрестка ты не уйдешь. Кто от этого выиграет?
— Как сказал бы мой отец: никакого приумножения, — сказал Гэс.
— Ты когда-нибудь бывал в Хот-Спрингз?
— Нет.
— Это в Арканзасе. На следующей неделе туда приедет очень важный человек. Мне нужно, чтобы ему доставили один пакетик.
— Я могу это сделать, — сказал Гэс. — Но хотел бы поехать не один.
— А с кем?
— С сестрой Джима.
— С крошкой Бесси? Гэс, я не хочу лезть в твои дела, но хочу предупредить тебя, что такая куколка может наделать мужчине много бед. К тому же, как я понимаю, она, вроде, не шведского происхождения.
— Я хочу жениться на ней.
— Не делай этого. Она наркоманка. Причем безнадежная, — сказал Фитцджеральд; его голубые глаза стали холодными как льдинки. — Хочешь спать с ней — это пожалуйста. Но если женишься на ней — тебе конец.
— Вы хотите сказать, что не захотите после этого иметь со мной дела?
— Не только я. К тебе будут иметь претензии Канзас-Сити, все штаты Среднего Запада, все Соединенные Штаты и все зависимые территории. Ты помнишь, что произошло с Джеком Джонсоном? А ведь он не был наркоманом, а так — просто пару раз попробовал.
— Мистер Фитцджеральд, не волнуйтесь — никакого окончательного решения жениться или чего-нибудь в таком роде принято не было, — сказал Гэс. — Просто... она вроде как часть меня, что ли. И дело тут вовсе не только в том, что я обещал Джиму позаботиться о ней.
— Ладно, Гэс, все это касается только тебя. Но, Гэс, не расставайся с оружием, будь предельно осторожен и спи очень чутко.
— А как насчет поездки в Хот-Спрингз?
— Поедешь утренним поездом, который идет в Санта-Фе. Он останавливается по пути в Хот-Спрингз. И не возвращайся, пока здесь не улягутся страсти. — Фитцджеральд бросил на стол перед Гэсом пачку денег. — Можешь все это истратить. Чем меньше остается людей у Зирпа, тем лучше я себя чувствую.
