Валерий Горшков - Под чужим именем
А ведь кто бы мог подумать, черт побери?! Ведь по виду – мальчишка же совсем… Ни за что не дашь двадцать один год. Разве что глаза. Как у волка.
– Здесь направо, – скомандовал новобранцу Береснев.
Водила кивнул, притормозил и резко повернул баранку. Грузовик сполз с шоссе, и его сразу затрясло на ухабах. Из–под лысых, давно требующих замены скатов то и дело летели брызги. После прошедшего вчера вечером в этой части области ливня вполне проезжая в погожий день грунтовка сейчас представляла из себя сплошную вязкую кашу из безразмерных луж и торчащих из них наружу, словно плавники акулы, двух гребней– верхних краев глубокой колеи, состоящих из перемешанной с песком осклизлой бурой глины.
На низком небе, предвещая грозу, сгущались свинцовые тучи. Начинало накрапывать. Водила включил противно скрипящие дождевые щетки. Капитан протер ладонью слегка запотевшее стекло со своей стороны, достал из кармана гимнастерки чистый носовой платок, промокнул вспотевший лоб и высморкался.
Правду чванливые и высокомерные москали говорят: если Москва – это сердце Родины, то Ленинград – это ее мочевой пузырь. Хоть и чуточку обидно, как питерцу, но зато – в самую точку! Мудак был великий царь Петр. Ох, мудак!.. Воевать умел как зверь, это да. Но думать на два шага вперед – ни хрена. Нет, чтобы объявить новой столицей империи отбитую у немцев, стоящую на теплом сухом песочке лифляндскую красавицу Ригу! Вот это было бы действительно настоящее окно в Европу. А Питер что? Колосс на болотах и глине. Гнилой город. Сырой. Холодный.
Вскоре на горизонте показались первые дома искомой деревни, а вслед за чередой хибар – внушительный холм. Грузовик, разогнавшись, насколько хватало мощи и позволяла дорожная жижа, надрывно ревя мотором, пополз в горку. Задний мост вело. Водила судорожно вцепился в руль, чуть слышно шевеля губами и уговаривая свою укатанную в хлам, громыхающую всеми сочленениями «ласточку» сдюжить, не сдохнув на середине подъема. Но машина, даже приписанная к гаражу НКВД, – это всего лишь бездушный кусок металла. Ни приказать ему, поставив к щербатой расстрельной стенке и размахивая «наганом», ни упросить, даже стоя на коленях. Вынужденная месить «лысыми» колесами липкую тяжелую грязь холма, она стремительно теряла скорость. Когда до конца горушки осталось всего каких–то десять–пятнадцать метров, Береснев понял, что одними лишь втиснутыми в замученный двигатель внутреннего сгорания условными лошадиными силами грузовику не справиться. Злобно выругавшись, капитан распахнул дверь кабины, высунулся наружу, громко постучал кулаком по борту и скомандовал:
– Всем из машины! Живо! Толкать! И – смотрите у меня!
И сам первым спрыгнул вниз. Поскользнулся. Упал.
Бойцы, с грохотом побросав оружие в кузове, горохом посыпались вниз и уперлись плечами в остановившуюся машину, хрипя, рыча, кривя страшные лица и громко ругаясь от предельного напряжения. Только что сверкающие черной ваксой, начищенные до блеска сапоги солдат по голенища утонули в вязкой грязи. Летящие из–под колес липкие комья глины, как пчелиный рой, облепили их с ног до головы, в считаные секунды сделав похожими на настоящих чертей. Только без рогов.
Истошно ревущий и вращающий задними колесами грузовик, как вкопанный, судорожно дергаясь, застыл почти на вершине холма – ни туда ни сюда. Ни вниз, ни вверх. Если люди не сдюжат, он сначала словно нехотя, а затем со все нарастающей скоростью заскользит обратно вниз, при этом его наверняка развернет поперек дороги – и дальше пиши пропало. Грохот, лязг, битые стекла и груда искореженного железа с трупом водителя в сплющенной кабине.
Береснев ясно представил себе, чем грозит такой поворот событий. По спине капитана пробежала ледяная волна, силы в миг утроились.
– Раз–два – взяли–и–и!!! – хрипло командовал чекист, уронив фуражку в грязь и наступив на нее сапогом. Упираясь в подножку, Береснев до зубного скрежета, до боли в скулах стиснул челюсти. – Еще раз – взяли–и–и–и!!! По–о–о–шла, родимая! Давай, мужики, поднажми–и–и–и!
Смогли. Справились. Едва не порвав все, что есть, жилы. Медленно, очень медленно, окутанный облаком едкого выхлопного дыма, грузовик пополз наверх и, елозя задним мостом, вскарабкался на вершину холма.
Прижавшийся к берегу речушки старенький, почерневший от времени одноэтажный домик профессора ЛГУ Сомова был виден с высоты горушки как на ладони. По прямой до него – метров пятьсот, не больше. Довольные одержанной ими маленькой победой, грязные, словно целиком искупавшиеся в канаве солдаты, на секунду позабывшие, что впереди их ждет ответственное и – очень возможно – крайне опасное для жизни задание по захвату особо опасного преступника, стали нервно смеяться, показывая пальцами на извазюканных в липкой глине товарищей. Улыбался и сам Береснев, разглядывая поднятую с дороги, превратившуюся под колесом грузовика в бесформенный блин синюю фуражку. Однако, скользнув взглядом по дому Сомова, капитан быстро собрался, окаменел лицом, выхватил из кобуры пистолет и, переведя сбившееся от усталости дыхание, хрипло, но так, чтобы услышали все, скомандовал:
– Отставить смех! К оружию! Рассредоточиться цепью и бегом вниз! Окружить дом! Федоров со своими – к реке! Орленко – со мной! Без приказа не стрелять! Ильин! Ильин, мать твою!
– Я, тащ капитан, – отозвался высунувшийся из кабины водила.
– По моему взмаху спускаешься вниз, встаешь вплотную к забору и на всякий случай бортом блокируешь ворота! Полная тишина! Оружие – к бою! Вперед!..
Обнесенную хлипким покосившимся забором территорию двора, на которой кроме самого дома находились пустая собачья конура, банька и покрытый от старости мхом длинный сарай, бойцы окружили в мгновение ока. Залегли в траве, спрятались за подходящими укрытиями, рассредоточившись по всему периметру. Береснев, вместе с еще тремя солдатами занявший позицию в низком овражке за забором, прямо напротив крыльца, выждал некоторое время, внимательно прислушиваясь и вглядываясь – не промелькнет ли в окнах чья–то насторожившаяся, заметившая их блокирующий маневр тень, а потом поднялся в полный рост и махнул рукой. Скатившийся с холма пустой грузовик быстро покрыл отрезок в полкилометра и встал, урча мотором, боком к выезду со двора. Второй взмах – и семеро бойцов покинули свои укрытия, легко перемахнули через низкий заборчик и с автоматами на изготовку заняли позиции возле двух закрытых ворот сарая, под каждым из четырех окон дома и у крыльца. Остальные прикрывали тыл.
Капитан, стараясь не выдать охватившее его волнение и – чего уж там душой кривить – нормальный в подобной ситуации страх, быстрым, чуть нервным шагом вошел во двор через распахнутую калитку, вбежал по ступенькам крыльца и, держа пистолет в опущенной правой руке, левой громко постучал в дверь:
– Хозяин! Эй, хозяин! Выходи, разговор есть!..
Снова прислушался, едва различая сквозь гулкое биение собственного сердца шум гуляющего под крышей дома порывистого предгрозового ветра. Внутри жилища царила полная тишина.
– Профессор Сомов! – ударив по двери ногой, решил более не играть в игры чекист. – Немедленно откройте! Я знаю, что Корсак у вас! Если вы выдадите его добровольно, я лично гарантирую вам жизнь! В противном случае оба будете застрелены на месте! Я считаю до трех, потом – пеняйте на себя! Раз! Два!
Повисла долгая, томительная пауза. Капитан собрался с духом и только хотел крикнуть «три», давая команду на штурм, как за дверью явственно скрипнула половица. И послышался сухой, нездоровый кашель.
Дверь, оказавшаяся незапертой, распахнулась. На пороге дома стоял, не выказывая ни малейшего страха, худощавый мужчина лет сорока пяти – пятидесяти, в огромных несуразных очках, с влажными всклокоченными волосами, накинутым на плечи, несмотря на предгрозовую духоту, теплым шерстяным одеялом и таким равнодушным ко всему, бесстрастным выражением на постном лице, что сжимающая пистолет рука Береснева как–то автоматически опустилась. Жалкий вид этого двуногого «мухомора» – а это, судя по словесному портрету, был именно Леонид Иванович – в сознании рослого и атлетически сложенного капитана НКВД никак не вязался с какой бы то ни было угрозой.
– Простите, я, к сожалению, не совсем здоров и вынужден был прилечь. Сердце пошаливает. Увы… Что вам угодно, товарищи? – совершенно спокойно, не спеша оглядев по уши перемазанных дорожной грязью уродцев – капитана и двух солдат, спросил хозяин. – И при чем здесь мой студент? Я не совсем понимаю.
– Капитан Береснев, НКВД, – представился чекист. – Вы Сомов?
– Да. Что случилось?
– Сейчас узнаете. Денисов! Брагин! Осмотреть дом!
Два бойца с автоматами на изготовку вошли в дом. Капитан обернулся и жестом приказал прячущимся под окнами и дальше – за забором – другим бойцам группы захвата осмотреть сарай, баню и окрестности дома. Сам сверху вниз взглянул на молча стоящего на крыльце профессора:
