Сергей Зверев - Матадоры войны
Как же звали ту девушку, которая погибла по его вине во время неудачной операции? Локис не помнил, было ли ему вообще известно когда-либо имя убитой. Скорее всего, он тогда не счел нужным этим поинтересоваться. Зачем? Чтобы чувство вины стало совсем уж неимоверным? Чтобы истязать самого себя яркими воспоминаниями? Их и так предостаточно.
Владимир решительно мотнул головой. Этого не должно больше повториться! Никогда! А если?..
Хосе справился с замком за полминуты. Механизм щелкнул, и «собачка» легко вышла из паза. Испанец толкнул дверь и первым шагнул в темный проем. По металлической лестнице мужчины спустились друг за другом на первый этаж. В этой части здания было абсолютно тихо. Локис прислушался, но не сумел уловить ни единого звука.
– Комната садовника направо, – шепнул Альварес. – Только будь осторожен. Ничего не зацепи. Там полно инструментов и разного ненужного хлама.
Владимир больше не смотрел на часы. Да ему это было и не нужно. Он легко мог определить неумолимый бег времени по биению собственного сердца. Десять секунд ушло на то, чтобы достигнуть комнаты садовника. Она тоже оказалась запертой, но всего лишь на засов. Альварес, идущий первым, отбросил его вверх. С легким скрипом дверь отворилась. Им пришлось замедлить шаг, огибая разбросанный по полу садовый инвентарь. Без приборов ночного видения они бы обязательно на что-нибудь наткнулись.
Хосе остановился у противоположной двери. Нагнулся и заглянул в замочную скважину.
– Так и есть, – проинформировал он напарника. – Вооруженный человек в холле. Судя по всему, без динамитного пояса.
– Какое расстояние? – коротко поинтересовался Локис.
– Шагов пятнадцать.
– Многовато.
– Согласен. Но других вариантов нет и не будет, – испанец говорил жестко и отрывисто.
У Владимира создалось впечатление, что, спустившись на первый этаж, они с Хосе как-то незаметно поменялись местами. Локис с трудом контролировал свои эмоции. Сказывалась близость последней и самой ответственной стадии операции. Им овладели нешуточные сомнения. Альварес, напротив, вдруг превратился в человека без нервов. В железную беспощадную машину. Ни чувств, ни эмоций. Один лишь холодный профессиональный расчет. Испанец снял с визора прибор ночного видения и опустил его на пол.
– Это нам больше не понадобится. Там везде горит свет.
Локис колебался. Хосе покосился в его сторону.
– В чем дело?
– Ни в чем, – Владимир покачал головой. – Просто немного нервничаю. В прошлом у меня был… ну, скажем так… не слишком удачный опыт…
Хосе нахмурился.
– Хочешь поговорить об этом прямо сейчас? – Точно такой же вопрос он задавал напарнику несколькими минутами раньше в учебном классе.
– Да, ты прав, – спецназовец словно встряхнулся. – Извини. Я готов, Хосе.
– Твоя подсечка, мой удар, – металлическим голосом молвил Альварес. – Дальше разберемся. Поехали.
Владимир глубоко вздохнул и выдохнул. Следуя примеру Хосе, снял прибор ночного видения и положил его под ноги. Мышцы напряглись подобно стальным канатам. Сомнения и эмоции отступили на второй план. Будучи опытным бойцом, Локис умел за секунду отделить главное от второстепенного. Сейчас главным было грамотно и бесшумно нейтрализовать очередного противника. Владимир изготовился к прыжку. Хосе замер рядом, и молодой человек мог чувствовать над ухом его напряженное дыхание. Перед глазами Локиса появились три оттопыренных пальца. Испанец быстро загнул их один за другим, а затем рывком распахнул дверь.
Противник оказался ближе, чем прогнозировал Альварес. Что-то около десяти шагов плюс-минус полметра. Он обернулся на звук открывшейся двери. Подозрений у иранца не было. Он ожидал увидеть кого-то из своих приспешников, но увидел совершенно другое – двух крепких, облаченных в пятнистую форму людей. На головах у них были такие же пятнистые шлемы. Оружия в руках не наблюдалось… Все это террорист успел отметить и оценить за считаные доли секунды. А вот дальше… Дальше события произошли столь стремительно, что у него не хватило ни опыта, ни боевых знаний, чтобы отреагировать на них.
Локис рыбкой нырнул вниз и подкатился иранцу под ноги, зафиксировал центр тяжести на левой ноге, а правой провел молниеносную подсечку, описав над полом неполную полудугу. Носок ботинка угодил террористу чуть ниже колена. Он не смог удержать равновесия и полетел лицом вниз.
Альварес метнулся вторым, с задержкой от напарника в несколько долей секунды. Он подоспел прямо к падению неприятеля. Выставив вверх кулак с намотанной на него «удавкой», Хосе встретил падающее тело мощнейшим апперкотом под подбородок. Голова иранца дернулась вверх. Он сам завалился набок, но не упал, своевременно подхваченный Локисом. В мозгу террориста взорвались мириады звезд. Палец в самый последний момент инстинктивно лег на курок автомата, но Хосе заблокировал его дальнейшее продвижение. Голова неприятеля через секунду оказалась у него в захвате. Владимир нанес удар в солнечное сплетение.
Иранец шумно, со свистом, выпустил воздух из легких и погрузился в небытие. Тело стало медленно оседать на пол, и Альварес поспособствовал его более плавному приземлению. Воспользоваться заранее приготовленной «удавкой», на что он изначально и рассчитывал, испанцу не пришлось.
– Вяжи его! – бросил Хосе напарнику. – Я двинусь дальше в сторону кухни. Ты меня догонишь. Это прямо. Заблудиться тут невозможно.
– О’кей.
Владимир понимал, что они находятся уже где-то поблизости от столовой, куда террористы согнали всех своих заложников. До холла доносились приглушенные голоса на персидском, короткие и отрывистые команды. Локис почувствовал нарастающее внутри возбуждение.
Хосе сделал быстрый глоток из фляги, смочив пересохшее горло, повесил ее обратно на пояс и взял в левую руку нож. Мягко, по-кошачьи, он, не дожидаясь напарника, двинулся в сторону кухни. Остановился возле двери. Прислушался.
Голоса стали более громкими. Особенно среди них выделялся один. Самый грубый и резкий, громко вопрошавший что-то на родном наречии у соратников. «Шахриар!» – догадался Альварес. Только командир группы имел право на подобные интонации в обращении с подчиненными. Хосе сверился с наручными часами. Пять минут. На все про все у них оставалось пять минут, даже меньше – четыре с половиной. Испанец осторожно выглянул из-за косяка.
С этой позиции через сквозную кухню просматривалась лишь часть столовой. Хосе мог видеть одного из иранцев, прошедшего к дальней стене с автоматом наперевес. Через секунду из виду скрылся и он. Зато вместо него появился другой. Пониже ростом, более коренастый. Он прошел в кухню. Поставил на пол свой «узи», прислонив его к шкафчику под раковиной, склонился над краном и стал жадно пить. Террорист был без куртки, и Альварес сразу заметил притороченный к торсу иранца пояс с динамитом.
Хосе вскинул руку с ножом. Сзади к нему бесшумно приблизился Локис. Испанец указал напарнику на очередную жертву и хотел было метнуть нож, сразив террориста ударом рукоятки в затылок, но Владимир остановил его руку, отрицательно покачав головой. Хосе нахмурился.
Владимир ткнул пальцем в направлении столовой, затем кивнул на стальную леску, опоясывающую правый кулак Альвареса. Хосе выразительно постучал по циферблату часов. Дескать, теряем драгоценные секунды. Но Локис вновь покачал головой. Он настаивал на своем, более безопасном и, соответственно, менее рискованном плане. Хосе вынужден был сдаться. Раздраженно кивнул, убрал нож и быстро размотал «удавку». Владимир слегка подтолкнул напарника в спину, заставляя его поторопиться.
Хосе больше не стал медлить. Отлепившись от дверного косяка и одновременно держа в поле зрения как спину неприятеля, так и проем, ведущий в столовую, он двинулся на иранца. Тот продолжал пить, склонившись над краном, жадно хватая губами воду. Приближение Хосе осталось для террориста незамеченным. Сплюнув в раковину и слегка ополоснув лицо, человек с динамитным поясом выключил воду и нагнулся за своим автоматом. Еще секунда, и он должен был обернуться.
Хосе отделяли от противника буквально три-четыре шага. Он прыгнул вперед подобно пантере, не позволяя иранцу коснуться приклада «узи», и ловко набросил «удавку» на шею жертвы.
Краем глаза покосился в сторону столовой. Теперь он мог видеть двух девочек, стоящих с краю в общей шеренге заложников, – одну помладше, другую постарше. И при этом у обеих были красные, воспаленные от слез глаза. Нет, они не рыдали в голос, но Хосе готов был поклясться, что щеки обеих девочек все еще влажные. Сердце профессионального наемника болезненно сжалось. Он мысленно представил, что пришлось пережить этим двум девочкам, так же, как и всем остальным воспитанникам детского приюта Marнa del Amparo, за последние несколько часов, – страх, неопределенность, чувство обреченности.
