Сергей Зверев - Объект 623
Он зацепился за стальную перемычку и перед самым падением сумел смягчить удар. Боль в суставах была жуткая, но, кажется, без переломов. «Не может быть!» — думал он с облегчением, привставая с отбитого бока. Фонарь сместился на висок, он толком ничего не видел. Он попал в какую-то шахту, стены которой были выложены кирпичом. Насилу поднялся, с тревогой подмечая, что «устаканился» на скользкой наклонной поверхности. Но то, что понял, было мало! Он не должен был подниматься! Проскользнула нога, он сделал попытку сохранить равновесие, но не помогло, он треснулся мягким местом. И в следующий миг оказался в наклонном жестяном желобе. Он ехал по нему вниз, как с горки! Вот только этого и не хватало! Засвистело в ушах, он попытался схватиться за края желоба, но взвыл от боли, ободрав в кровь пальцы — лучше бы и не пытался! Он уже терял сознание на этих чертовых американских горках! Узкая щель впереди — на вертящегося, как на углях, человека такое не рассчитано. Ахнув, он успел принять лежачую позу, как саночник на трассе, проскочил опасную зону, а сверху уже доносился истошный вопль:
— Гранату бросай, идиот, гранату!!!
И запрыгал по шахте, покатился вслед за ним металлический комочек с ребристыми гранями и выдернутой чекой! А впереди уже рябил конец пути — желоб спадал прямо к полу, плавно загибаясь, прежде чем оборваться. В заключительный момент он успел сгруппироваться и не разбился в лепешку о застывшую гору цемента, а пролетел мимо нее, перевалившись вбок через край желоба. И сразу же пополз под него, распластался, закрыв голову руками…
Взрывом разметало деревянные распорки, взметнулся столб цементной пыли! Желоб просел, но, как ни странно, не раздавил майора. Взрывная волна ударила в пятки, прошлась по телу, словно электрический разряд, задурила голову. Он утратил на время способность к критическому мышлению, хотя и не лишился зрения и слуха…
Кашляя, растирая глаза, весь белый от цементной пыли, он выполз из-под покореженного желоба, уселся на колени. Оседала пыль. Фонарь, которому в отличие от обладателя ничего не делалось, освещал очертания приземистых колонн, заставленных подобием строительных лесов, валялась прогнившая бочкотара, подозрительные горки и выпуклости, в которых при достатке воображения можно заподозрить обросший «культурными слоями» шанцевый инструмент. Под «лесами» — лишь один широкий проем, за которым прорисовывались каменные ступени. Других выходов из этого подвала, кажется, не было…
— Он жив?! — орали люди далеко вверху.
«Нет», — подумал Глеб. Контузило качественно, он ничегошеньки не соображал. «Да ладно, — думал он лениво, — хоть не убило».
— Рудольф Александрович! — надрывался голосистый индивид. — Эта сволочь в четвертом отсеке пятой зоны! Мы не знаем, жив ли он! Может, второй гранатной его пощупать?
— Не надо, идиоты! — донесся суровый мужской голос. — Живо все вниз, он никуда не уйдет! Если жив, то не убивать, доставить сюда! Чего стоим, кретины? Вперед, вы четверо, в пятую зону!
«Они отлично знают план подземелий, — вяло думал Глеб. — Спустятся по лестнице и через пару минут будут здесь. А у тебя ни оружия, ни перспектив, да и воевать уже не хочется». Едва переставляя ноги, он шатался по низкому подвальному помещению, где в советские времена, похоже, что-то достраивали, но не достроили. По лестнице уже гремели ботинки, а он никак не мог собраться, мысли путались, зверская усталость вкупе с контузией тянула к земле. Вот так, наверное, и подкрадывается, по меткому выражению Борьки Караванова, толстая полярная лисичка… Последнее усилие воли (он просто гигант силы воли!), он собрался, чтобы хоть как-то встретить врагов, выломал из пола вместе с «культурными слоями» какой-то инструмент — пусть подходят, кто тут первым желает получить по морде совковой лопатой?
Раздался протяжный тягучий скрип. И сквозь мельтешение зеленых человечков в глазах стало что-то пучиться, отъезжать. Он настраивал резкость, все попытки были обречены на неудачу, но, похоже, в стене отворялась дверца, наличие которой не бросалось в глаза. Образовался проем, а в проеме — что-то блеклое, невнятное, но в принципе не прозрачное. Это нечто протягивало ему руку.
— Эй… — Он различил глухой срывающийся шепот. — Как там тебя… Ну, чего застыл, глазами моргаешь? Это я, твоя галлюцинация! Бросай лопату и бегом сюда — контуженый ты наш…
«Галлюцинация — это самое время, давно пора…» — думал теряющий способность связно мыслить майор, делая неуверенный шаг. Его схватили за руку, вволокли в черную нору, и дверца с отчаянным визгом захлопнулась…
Он отключался, события не поддавались контролю. Его куда-то тащили, возможно, он сам переставлял ноги, но без бодрости духа и тела. Вяло шевелилась мысль — глубокая и выдающаяся: он остался жив и вроде бы должен радоваться, но что-то ему не радостно. Он смутно помнил, как, чертыхаясь, кто-то заваливал дверь, падала, перегораживая проем, угловатая конструкция с мотором и редуктором. «Это умно, — машинально отмечал он, — пусть долбятся до посинения…» Он ненавидел себя за свою растительную форму жизни, делал попытки собраться, взять контроль над ситуацией, выяснить, что за хрень здесь происходит!..
Он очнулся через энное количество времени и удивился, до чего все мирно и спокойно. Голова трещала, как горящая изба, все связи в голове были порваны и висели соплями. Но местами он начал вспоминать — и про «Объект 623 ГТУ», и о своих недавних приключениях, и о незавидной судьбе товарищей. Через крюк в потолке был переброшен кусок проволоки. Вместо петли на ее конце (что было бы логично и понятно) висел фонарь в резиновой оплетке, озаряя пространство мутноватым светом. С функцией лампочки накаливания в сорок ватт он в принципе справлялся. Помещение, в котором на обрывке пахучей матрасни лежал Глеб, напоминало душевую. Впрочем, душевой оно и являлось — кафельный пол, кафельные стены, несколько загородок по плечи человеку среднего роста, проржавевшие смесители и душевые лейки, торчащие из загнутых труб. Видимо, мародеров «водонапорные сооружения» не привлекли — и немудрено, каждый душ представлял неразъемную конструкцию, которую замаешься выламывать из стены…
К Глебу тянулись чьи-то руки. Сработал инстинкт, он не знал, чего от него хотят — поэтому дернулся и прорычал угрозу в адрес незнакомца. Субъект, сидящий рядом, отпрянул. И через мгновение залился приятным женским смехом. И произнес — не менее приятным женским голосом, в котором прослушивались мягкие южные нотки:
— Все правильно, сделал доброе дело — отойди на безопасное расстояние.
Сивая муть заволокла сознание, он снова отключился. Когда он вновь пришел в себя, нечитаемое пятно по-прежнему сидело рядом с ним и прикладывало мокрую тряпку ему на лоб. «Зачем? — машинально подумал он. — Чтобы было лучше, чем было?»
— Где я? — пробормотал он.
— А хрен его знает, товарищ майор, — простодушно отозвалась девушка.
— Откуда вы знаете, что я майор?…
— А я и не знаю, — пожала плечами клякса женского пола, постепенно принимающая человеческие очертания. — Откуда мне знать, кто ты такой — майор или генерал? Слушай, а ты и вправду майор? — Женщина наклонилась к нему, стала с интересом разглядывать. «Как странно, — подумал Глеб. — Не успели познакомиться, а уже на «ты». Ладно, пусть будет так».
— Ты кто? — прошептал он. — У тебя руки холодные…
— Я баба Мороз… — зловещим тоном сказала девушка и тихо засмеялась. — Послушай, майор, или как там тебя, ты пока не бери ничего в голову, отлежись, а потом уж будем разбираться с пристрастием, кто я такая — белочка ли, зеленый чертик…
Она и вправду была какая-то зеленая. Чуть позднее вернулось зрение, и в организме накопилось достаточно сил, чтобы привстать. Он поднял голову, оперся на локоть. Мокрой тряпки на лбу уже не было, а в голове худо-бедно восстанавливались события. Перед ним сидела молодая женщина в темно-зеленом камуфляжном комбинезоне — невысокая, худенькая. Параметры фигуры оценить было сложно — слишком много всего на ней было. Он пока и не пытался. Голову девушки украшала «козырчатая» шапочка с наушниками — из-под нее торчали сбившиеся темные волосы. На ногах — немаркие кожаные кроссовки. Рядом с барышней лежал компактный рюкзачок. «Неплохая экипировка», — по ходу отметил Глеб. У спасительницы было острое скуластое, приятной конфигурации личико, внимательные темные глаза, смотрящие на Глеба немного с иронией, немного с опаской. И внезапно он хорошо себя почувствовал, стала проходить головная боль, повысилось настроение. И все это было как-то странно. Девушка не замедлила отметить перемену его настроения:
— Согласна, майор, жуть стала лучше, жуть стала веселее. Ты смотришь на меня с таким удивлением, словно увидел не обычную девушку, а свой левый глаз. Боже, да ты кумарный, как наркоман…
