Сергей Зверев - Будет вам война!
– Экспонат… ты? Ну, здравствуй, бродяга! – ответная фраза свидетельствовала, что и пахан узнан бывшим сокамерником.
Дружески обнявшись, друзья печально замолчали, оценивая друг друга ветеранскими взглядами однополчан, не видевшихся со дня взятия Рейхстага. Гангстеры Шуры Долгопрудного деликатно отступили, чтобы не мешать обоюдному изъявлению чувств. Четверо пацанов, сопровождавших Батю, также уважительно удалились от места встречи.
Первым нарушил молчание Экспонат.
– А помнишь, Батя, как на пятой зоне под Челябой из бензопилы «Дружба» вертолет сварганил? – прочувственно спросил он, и мутная слеза скатилась по губчатому стариковскому носу.
– Помню, Экспонатик! Как такое забудешь? Только это не под Челябинском было, а в Княж-Погосте, на «строгаче», – ласково опроверг Батя.
Неожиданно из-за высоких крон выполз небольшой вертолетик – аккуратное стеклянное яйцо со стрекозиным хвостиком. На брюхе винтокрылой машины чернели огромные буквы «С-Ш». Заложив вираж, он медленно проплыл в сторону административного корпуса.
Проводив вертолет долгим прищуренным взглядом, Батя осведомился:
– Ты-то что в этом зверинце делаешь?
– Пацанчиков «понятиям» учу, – с затаенной гордостью ответил Экспонат. – Нич-чего не умеют. Ни-че-го. Им бы только пострелять, да коммерса ушастого выкрасть, да на цепуру его в подвале посадить, да от души покошмарить… Вот нынешняя молодежь-то какая пошла! Не то что в наше время!
– Что поделаешь… Повсюду царят пошлость, бездуховность и культ наживы! – горестно согласился Батя. – И виной тому засилье масскультуры и китча, пропаганда насилия и жестокости.
– Только тут, среди животных и растений, я чувствую себя человеком! – закатил глаза Экспонат. – Вот в наше время… Ладно, а ты тут какими судьбами?! По бизнесу… или просто так?
– И просто так, и по бизнесу. Я уже где-то с полгода кроликами занимаюсь. Не один, конечно, – силы уже не те. Вот, смена подрастает, – Батя кивнул в сторону «Группировки Ленинград», почтительно стоявшей поодаль. – Только что договорился с местным начальством, чтобы здешних шакалов нашими отморозками кормили.
И тут, словно по заказу, со стороны главного входа нарисовались те, о ком только что вспоминал Батя: шакалы и отморозки.
По широкой аллее с нагловатой медлительностью катил огромный черный «Хаммер», обвешанный кенгурятниками, лебедками и навесными фарами. Сквозь лобовое стекло четко прорисовывались злобные физиономии водителя и пассажиров. Люди с такими бездуховными лицами вряд ли могли бы стать прототипами книжной серии «Жизнь замечательных людей». А уж длинный пулеметный ствол, торчащий из окна внедорожника, и вовсе не свидетельствовал об их дружелюбии.
– Ложись! – страшным шепотом скомандовал Батя и, бросившись наземь, успел-таки дернуть Экспоната за ногу, свалить и придавить его своим телом.
И братки Шуры Долгопрудного, и окружение Бати среагировали чуть раньше, чем пулеметчик в «Хаммере». Короткая очередь прогрохотала над головами. Чмокнуло дерево, и на аллейку посыпалась сбитая листва.
Многоопытный Батя выхватил из кармана пистолет и без раздумий засадил в «Хаммер» всю обойму. Пули лишь высекли несколько отчетливых искр из радиатора. С таким же успехом можно было стрелять из рогатки по танку; гангстерский джип оказался полностью бронированным.
А на окрестных аллейках уже маячили характерные силуэты в форменных кожанках-«косухах». Саяно-шушенские, грамотно укрываясь за деревьями, строениями и вольерами, наступали редкой цепью со всех сторон. Кольцо окружения грозило сомкнуться через минуту.
– Отходим! – сразу же сориентировался Батя, кивнув в сторону приземистого здания с табличкой «Змеи»; присутствие духа не оставляло его в самые критические моменты.
Пацаны из группировки Шуры Долгопрудного засели в кустах акации, прикрывая отход. И хотя их «ПМ» и «ТТ» в сравнении с гранатометами и станкачами выглядели до смешного маломощными, отвлекающий огонь позволил «Группировке Ленинград» и примкнувшему к ней Экспонату побежать к серпентарию короткими несимметричными зигзагами.
Однако настоящие неприятности были впереди…
Из-за крыши административного корпуса с ровным стрекотом выплыл вертолетик с аббревиатурой «С-Ш» на брюхе – тот самый. Длинная очередь прошила насквозь амбалистого гангстера, которому Экспонат приказал разучить пальцовку. Остальные пацаны поползли в сторону лебединого пруда, зеркально блестящего за вольерой со страусами. Их преследовали одиночные выстрелы, вздымавшие фонтанчики пыли.
К счастью, беглецы уже достигли спасительного змеиного домика.
В огромных стеклянных террариумах копошились ползучие гады, собранные со всех концов света. Безжалостные кобры, встревоженные стрельбой, гневно раздували цветастые капюшоны. Ленивые анаконды медленно подняли головы, укоризненно покачивая ими, как маятниками. Флегматичные питоны, свисавшие с декоративных бревен, задумчиво таращились узкими ледяными глазами в окна, за которыми то и дело мелькали бездуховные физиономии.
На серпентарий обрушился шквал огня. Саяно-шушенские явно не экономили на патронах: автоматные очереди заглушали звон разбиваемых стекол, боевую матерщину и крики перепуганных животных в вольерах. Пацаны «Группировки Ленинград» влипли в простенок, как барельефы: приблизиться к окнам было смерти подобно. Короткая автоматная очередь вдребезги расколотила стоявший напротив окна террариум с королевским боа-констриктором.
– Приплыли… – мрачно резюмировал Батя. – Ну, и че теперь делать?
– Бороться и искать, найти и не сдаваться! – отчеканил Данила Черняев, доставая пистолет.
Он осторожно подполз к приоткрытой двери, утвердил оружие в вытянутых руках и совместил мушку в прорези с головой саяно-шушенского, взобравшегося на искусственную скалу в клетке с аллигаторами. Грянул выстрел. Нелепо взмахнув руками, тот свалился в бассейн, и к нему тотчас же поплыл зеленохвостый хозяин водоема. Спустя минуту вода у скалы окрасилась алым.
Данила торжествующе дунул в пистолетное дуло и сразу же пополз в помещение – нападавшие мгновенно переключили огонь на дверь.
Тем временем королевский боа-констриктор выказал явное неудовольствие происходящим. Он с тихим шуршанием выполз из разбитого террариума и с неожиданной быстротой скользнул к Экспонату, курившему на корточках у стены. Едва взглянув на узорчатую, будто татуированную спину гада, старик испуганно отпрянул.
– Не бойся, отец, он людей не ест! – с нервным смешком заметил Сергей-музыкант.
– Он их живьем заглатывает… А потом несколько месяцев спит и переваривает, – недобро добавил Димон-мачо.
– А как проснется – сразу линяет. В смысле – меняет шкуру. Я имею в виду кожу, – закончил Жека-омоновец, извлекая из кармана случайно прихваченную противопехотную гранату.
Экспонат, немигающе глядя на питона, медленно отодвигался.
– Да я его, сучонка, не боюсь… – пробормотал старик, нервно почесываясь. – Пусть только до меня не дотрагивается… Законтачить ведь может!
– Чего? – не понял Данила, напряженно поглядывая в окно.
– Не въезжаешь, на что он похож?
– На змею. А что же еще?
– На хер он похож, а не на змею! – в сердцах плюнул хранитель блатных традиций. – А разве честный бродяга может дотрагиваться до чужого хера?! Не по понятиям вы себя ведете, ох, не по понятиям!
На какой-то момент стрельба утихла, и Данила, подкравшись к окну, выстрелил в саяно-шушенского, притаившегося у клетки с гориллами. Выстрел оказался неточным: пуля, пройдя в нескольких сантиметрах от стриженой головы, звякнула о замок на решетчатой дверце.
Впрочем, осажденным в серпентарии не пришлось об этом жалеть…
Металлическая дверка с печальным скрипом отошла назад. Большая красивая горилла осторожно вылезла из норы, утвердилась на мощных ногах и потрогала дверку. Путь на волю был открыт. Ударив себя кулаками в волосатую грудь, обезьяна испустила победный вопль Кинг-Конга. Вооруженный пистолетом гангстер не стал для продвинутого примата серьезным препятствием. После несильного удара в ухо браток отлетел метров на десять и захрипел в луже. А из вольеры уже выходило, выпрыгивало и выползало все горилье семейство. Умные человекообразные обезьяны в мгновение ока взобрались на деревья и, прячась в густых кронах, рассыпались по всему зоосаду.
Черняев следил за гориллами, не мигая, и на лице его неожиданно заиграла улыбка озарения. В голове поплыл приятный потусторонний гул; нечто подобное он помнил за собой пятиклассником, когда выпил свой первый стакан водки.
– Пацаны! – окрепшим голосом молвил он. – Пацаны… Я знаю, что нам делать!
17
Осада серпентария длилась уже полчаса, постепенно приобретая черты затяжной позиционной войны. Вертолет саяно-шушенских был совершенно бесполезен: ведь Батю предполагалось взять только живым. Аркаша прекрасно понимал, что затягивание времени – явно не в его пользу. Уцелевшие пацаны Шуры Долгопрудного наверняка уже вызвали подкрепление. Да и менты могли нарисоваться в любой момент.
