Геннадий Ананьев - Стреляющие горы
— Но вы же могли рассказать кунаку Нуралиева тайну Хасана и Турка!
— Могли. Только зачем нам это делать? О том, что в доме Нуралиевых живет новый хозяин, знает весь аул.
— Но аул не знает, что хозяева казнены, принесены в жертву.
— Что ты кощунствуешь! — возмутился Рамзан. — Они — заложники горного амира. Он держит их при себе, чтобы Керим не привел в аул омоновцев. Ты клевещешь на амира, который не может проливать кровь правоверных и не делает этого. Он только утверждает решение Высшего Шариатского Суда. Если Хасан узнает о твоей клевете, мы не позавидуем тебе, — и добавил более миролюбиво: — А отдать деньги на сохранение аксакалу мы советуем и тебе. Аллах предопределяет нашу судьбу, и нам не дано знать, что с нами будет завтра. Подумай над этим и посоветуй подумать всем остальным, с кем ты близок.
— Ладно. Я ничего не видел, вы ничего не слышали. А насчет денег — я приму ваш совет. В самом деле, мы не можем знать предопределенное нам Аллахом.
Когда боевик ушел, Рамзан облегченно вздохнул:
— Хорошо получилось. Теперь он нас станет бояться.
— Но бдительность терять не стоит. Вдруг он пойдет на подлость?
— Ты прав. Все может случиться. И все же, мне кажется, он тоже навестит аксакала и оставит у него деньги на хранение.
— Это, конечно, самое лучшее для нас. А если еще и другие, по его совету, понесут к аксакалу доллары, нам легче будет общаться с кунаком Нуралиева.
— Если даже случится так, — возразил Рамзан, — нам нельзя часто встречаться с аксакалом. Нужно продумать, как передавать нужные сведения через его внука.
— Согласен.
Дальше всё складывалось удачно. По пути к месту засады Рамзан с напарником условным сигналом дали знать аксакалу, что именно они будут в ближайшие часы находиться в дозоре. Минут через двадцать со двора вышел мальчик со школьным ранцем за спиной. Ему предстояло пройти более пяти километров по проселочной дороге, которая пролегала по мрачным лесистым расщелинам и между навевавшими на маленького путника не меньшую жуть голыми, зубастыми скалами. Но мальчик не выказывал охватившего его страха и бодро шагал, беспечно помахивая прутиком. Когда приблизился к асфальтированному шоссе, свернул в подлесок на обочине и, только убедившись, что оно пустынно, двинулся дальше, повернув направо, в сторону города. Дорога шла под уклон, и шагать стало легче. Мальчик то и дело оборачивался и, если замечал машину или до него только доносился шум двигателя, тут же нырял в кустарник. Таким образом он дошел до следующего перекрестка, рядом с которым находился другой большой аул. После этого он уже перестал таиться, остановился, пропустил промчавшуюся мимо легковушку и, завидев подъезжавший грузовик, проголосовал. Когда машина остановилась, залез в кабину.
— Дедушку с бабушкой навещал, наверное?
— Да, ходил узнать, здоровы ли.
До районного центра доехали быстро. Шофер предупредил:
— Высажу у базарной площади. Мог бы тебя до дому подбросить, но нет времени.
— Дойду. Не маленький.
От базара до дома Нуралиева всего ничего: прямиком по улице Ленина. Но мальчик помнил наказ деда: пройти надо так, чтобы никто не видел, к кому он направляется. Стало быть, следует подождать наступления темноты. Зашел на базар, но там долго побыть не удалось — торговцы уже убирали с прилавков фрукты и овощи, ларьки закрывались один за другим. Выйдя с базара, мальчик сначала пошагал в противоположную от улицы Ленина сторону и повернул обратно, только когда совсем стемнело.
Подъезд в пятиэтажном доме был открыт. Убедившись, что поблизости никого нет, юркнул вовнутрь, осмотрелся. На лестнице было тихо. Поднявшись на второй этаж, позвонил.
— Кто?
— Впустите, потом скажу.
Женщина за дверью, разглядев в глазок мальчика, все же уточнила:
— Ты один?
— Один.
Дверь приоткрылась, и мальчик проскользнул в прихожую. Вздохнул спокойно и, совсем как взрослый, произнес:
— Слава Аллаху!
Хозяйка квартиры невольно улыбнулась:
— Ты, мальчик, не ошибся?
— Если это квартира Керима Нуралиева, то нет.
— Да, это она. Но откуда ты?
— Из родового аула Керима.
— А сам ты чей?
— Я все расскажу только подполковнику. Когда он придет?
— Если у тебя такая тайна, то, может, пока расскажешь мне, как его родители и наша дочь, здоровы ли? Давно что-то от них вестей нет. Я беспокоиться начала, хочу, чтобы муж съездил туда, узнал, всё ли в порядке. Да и дочку пора привозить — скоро уже занятия в школе.
— Я всё расскажу. Только подполковнику лично. Так мне велел мой дедушка, и я дал ему слово его волю исполнить в точности. Слово джигита.
— А ты, джигит, не проголодался ли? Пойдем на кухню. Там и подождем Керима.
Потчуя мальчика, женщина больше ни о чем его не расспрашивала. Наконец раздался условный звонок в дверь: длинный, короткий, длинный. Хозяйка встрепенулась:
— Вот и Керим пришел.
На всякий случай, прежде чем открыть дверь, все же спросила:
— Ты, Керим?
— Да.
— К тебе гость. Из твоего аула.
— Кто?
— Мальчик.
— Странно. Я предполагал, что гость оттуда непременно будет, но не мальчик же.
— Он хочет разговаривать только с тобой. Говорит: тайна.
— Что же, сначала поужинаем, потом выслушаю его.
Поздоровавшись с мальчиком, подполковник поинтересовался:
— Как добрался?
— До асфальта пешком. Потом дошел до следующей развилки, к соседнему аулу, и там остановил грузовик. Дедушка предупредил, что никому не нужно знать, из какого я аула.
Наспех поужинав, Керим Нуралиев позвал мальчика в гостиную, плотно прикрыв за собой дверь.
— Рассказывай.
— Ваши родители зарезаны, как жертвенные овцы. Ваша дочь — наложница человека, живущего в вашем доме. Его все зовут Турком.
Из груди Керима вырвался стон.
— Какой я осел — поверил посланцу жестокого охотника!
Немного совладав с собой, почти спокойно спросил:
— Ты не проговорился об этом моей жене?
— Я — не ребенок. Понимаю, — с обидой в голосе ответил мальчик.
— Да-да. Конечно, — рассеянно подтвердил Керим. — Жизнь заставляет детей становиться прежде времени взрослыми.
— К Турку уже два раза приходил Хасан. Сейчас он тоже у него. Но дедушка не велел тебе приводить ОМОН. Наверное, Хасан уйдет завтра. Шум без толку.
— Твой дедушка прав. Он мудрый аксакал. Месть, чтобы свершиться без промаха, должна быть умной. Скажи мне, кто приходил к дедушке?
— Он не велел говорить. Двое. Тоже хотят за что-то отомстить Турку с Хасаном. Они, как сказал дедушка, надежные люди. Нельзя, чтобы их заподозрили. Дедушка сказал, что мы придумаем, как нам вовремя получать от них нужные сведения.
— Передай дедушке, чтобы не рисковал. Никаких сведений мне не нужно — я и так многое знаю. Главное, сразу же известите меня, как только в следующий раз появится у Турка Хасан. Впрочем, мне нужно время, чтобы лучше обо всем подумать и решить, как будем держать связь. Завтра побудешь у меня, вечером всё и решим.
— Нет. Я должен уйти из вашего дома до рассвета.
— До рассвета, говоришь? Ладно, — подполковник задумался, но ненадолго. — Посиди немного, я сейчас.
В комнату Нуралиев вернулся действительно скоро, с мобильником в руках.
— Вот. Для связи со мной.
Объяснил, как вызвать его, как заряжать аккумулятор, чтобы телефон всегда был в рабочем состоянии.
— Все понял?
— Да.
— Отключи… Теперь включи и вызови меня.
Мальчик всё выполнил правильно, и мобильник Нуралиева зазвонил. После этого Керим объяснил, что следует делать дальше.
— Когда позвонишь, дождешься моего ответа и скажешь: я на месте. Больше ни слова. Сразу же выключай мобильник. Первый вызов сделай на отвилке дороги в наш аул. Через каждые полкилометра снова вызывай меня. Запомни хорошенько то место, откуда твой вызов дойдет до меня, и оставь на нем метку. Понял?
— Да.
— Когда к Турку пожалует Хасан, поспешишь на то место, откуда можно меня вызвать. Скажешь мне вот что: у нас всё хорошо, все в сборе. Но обязательно дождись, пока я не отвечу: хорошо. Ясно, ничего не перепутаешь?
— Всё понял. Не перепутаю.
— Повторяю: до этого ни в коем случае не вызывай меня. Ни в коем случае. Только следи, чтобы у мобильника не села батарея. А теперь — спать.
Спустя месяц после выписки Меркульева — теперь уже капитана — из госпиталя его пригласил на беседу начальник управления кадров погранслужбы. Он сразу же огорошил Прова заключением медкомиссии:
— Что будем делать? Медики определили: годен к службе вне линейной пограничной заставы. А вы проситесь на прежнюю?
— Я знаю о заключении, но я в корне не согласен с таким выводом. Я вполне годен к службе на переднем крае, непосредственно на границе, и я буду там служить.
