Сергей Зверев - Террорист в погонах
– Хорошо. Но после я и Бейшенбек тоже отправимся в город. Протопаем ногами маршрут, подготовим местность. Покатается по маршруту и Алтынбек. Засечем время. Наметим точки встречи, запасные варианты.
– Делай что надо, – сказал Узтемир.
За стеной послышался рокот мотора. Евгения Анатольевна вначале не могла понять, что это. Звук вначале шел сверху, затем со стороны.
– Приветствую уважаемого Узтемира!
– Здравствуй, друг Токтобай. Какой красивый и такой маленький вертолетик! – произнес Узтемир.
– Маленький, да быстренький, – ответил пилот.
– Полетели!
Рокот вертолета отдалился, а затем и вовсе исчез.
– Ну что, Дмитрий, ты готов? – спросил Абуджафар.
– Да.
– Тогда пошли.
«Димка, Димка, что же они с тобой сделали… чем же они тебя так напичкали, – подумала Евгения Анатольевна. – Неужели у тебя вообще мозгов своих не осталось? Но я тебя спасу!» И она начала вспоминать его глаза, его слова, его жесты во время их вчерашней встречи. Один раз его рука нежно прикоснулась к ней. Это было всего мгновение, которое не мог заметить посторонний, но она, его любимая жена, не могла не почувствовать это проявление нежности. «Он играет! Точно! Когда Дима увидел меня, то словно прозрел!.. А может быть, это мне все-таки показалось… Димка, я помогу тебе спасти нас».
Евгения Анатольевна с новой силой начала расшатывать гвоздь, торчащий из доски уже на добрые две трети.
18
Полковник Дерюгин переминался с ноги на ногу перед зеркалом в прихожей своей квартиры и поправлял китель. Сзади него стояла жена – миниатюрная брюнетка с большими зелеными глазами на миловидном лице. Алевтина только что сняла бигуди и была похожа на маленького черненького барашка. В миниатюрной ручке она держала, словно брандспойт, флакон дорогого одеколона с резиновой грушей.
– Красавец, – сказала она своему мужу.
– Ну да, мне надо обязательно быть красавцем. Сегодня у нас комиссия. Из санэпидемстанции. Будут проверять гигиену.
– И личную тоже? – совершенно серьезно спросила Алевтина. – Вот почему ты, как балерина, перед зеркалом вертишься.
– Ах ты какая у меня, острая на язычок. Ну да, будут среди проверяющих женщины в возрасте.
– И лаборанточки в возрасте самом цветущем?
– Да что ты мне такое говоришь! Посмотри на меня – виски седые, усы седые…
– О… Тогда понятно, чего ты их так подкоротил. Лучше бы еще гуталином намазал.
– Алевтина, ну перестань. Я люблю только тебя.
– Ну-ну…
Алевтина нажала на грушу, струя мелких брызг одеколона прошлась рядом с ухом полковника Дерюгина.
– Ты что делаешь?
– Гигиену твою поддерживаю. Спиртовым раствором твою привлекательность стерилизую. Знаю, как эти все комиссии заканчиваются – коньячок в офицерской столовой, тортики, пирожные…
– Алевтина, но ты же сама прекрасно понимаешь, если санэпидемстанция не даст «добро»…
В этот момент заиграл мобильный у него в лакированном саквояже.
– Полковник Дерюгин слушает.
– Ты мне, Дерюгин, подскажи-ка, – говорил генерал Гаврилов, – когда твой Батяня выходит на связь?
Дерюгин глянул на часы:
– Через два часа.
– В общем, через два часа я жду звонок от тебя.
– Так точно.
– А если его не будет… Я имею в виду звонка от Батяни, то можешь готовиться к пенсии…
– Что? Я не понял, повторите, – насторожился полковник Дерюгин.
– Я надеюсь, ты слышал, что в Бишкеке должна пройти трехсторонняя встреча, где будут обсуждаться последние теракты. И именно к этому времени надо бы отыскать тех, кто стоит за провокацией, а желательно – и заказчиков. И, не дай боже, если во время встречи произойдет хоть намек на то, что уже произошло. А мы до сих пор не представили никаких доказательств непричастности, а все формальные улики, да будет тебе известно, против нас! Мало того, у фээсбэшников складывается впечатление, что эти вояки из ПВО на самом деле добровольно во что-то вляпались… И теперь нам предстоит еще их сапоги отмывать… В общем, если твой хваленый Батяня испарится, то из наших вооруженных сил испарится и полковник Дерюгин. Шутки в сторону.
– Да я его знаю, товарищ генерал. Он доложил, что вышел в заданный квадрат. Так что все должно быть в порядке.
– Надеюсь, через два часа я услышу твой такой же бодрый голос, полковник, – генерал Гаврилов положил трубку.
– Черт… – буркнул Дерюгин. – Еще эти из санэпидемстанции.
Он бросил мобильный телефон в саквояж и вышел из квартиры.
Он шагнул с подъездного крыльца, и к нему тут же подъехал «уазик»-«бобик». «Слышь, Лавров, только не опаздывай, прошу, только не опаздывай с выходом на связь…» – мысленно просил полковник Дерюгин. То, что у Батяни все идет как и положено, он ни на минуту не сомневался. Ведь Батяня бывал и в более тяжелых передрягах. А здесь почти своя земля, бывший Союз, Киргизия, местные понимают по-русски. Все будет хорошо. Дерюгин переживал об одном: с выходом на связь у Батяни могла произойти задержка. Ведь в это время майор Лавров и его десантники вполне могли вести бой или уходить от преследования, или, наоборот, сами догонять бандитов. Именно такого момента опасался полковник Дерюгин.
19
Батяня решил не возвращаться к месту взрыва. Хотя можно было переночевать в оставшемся вагончике, Лавров резонно предположил, что за ними следили «шестерки», которые теперь уже доложили своим командирам о взрыве, и те обязательно захотят посмотреть на все своими глазами.
Чтобы не замерзнуть, оставшуюся ночь десантники шли по направлению, в котором скрылся «уазик»-«буханка». Только по следам его протектора теперь можно было найти, где находятся террористы. Хотя Батяня понимал, что до того места отсюда может оказаться километров с полсотни, а может, даже и сотня. Пока следы можно было различить на дороге, десантники шли. И еще это движение не давало им замерзнуть – теплые вещи майор и капитан поделили по-братски, ведь рюкзак остался только у Батяни, а форма Колесниченко пришла в полную непригодность.
Теперь нужно было доложить обстановку своим. Специальное оборудование, которое нес капитан, пропало, и Батяня мог воспользоваться только своим спутниковым телефоном. А это значит – полностью раскрыть свое местонахождение, что автоматически свидетельствовало о провале задания. И после этого – сиди, жди вертолет для эвакуации.
– Ну, что, Виталий, будем вызывать вертушку? – прямо в ухо Колесниченко проговорил майор Лавров.
– Нет, – наконец капитан услышал первые после контузии слова.
– Я тоже так думаю. В общем, наши подождут. Я понимаю, что очко за нас и за себя у них взыграет, но ничего не поделаешь, раскрываться не будем. И телефон я включать не стану.
– Правильно, – кивнул Колесниченко. – Я уже слышу, идти тоже могу. А как ты, Батяня?
– Что, я пьяным не бывал? Пошатывает, да и ладно. Вот, сердце болит за нашего Гиппократа, – сказал майор Лавров и еще раз посмотрел на догорающий вдали остов вагончика.
– Да, медик был хорошим парнем. И знал много. Такую светлую башку потеряли.
– Приедем после, памятник здесь поставим. Заплатим за экспертизу, чтобы прах его определили, и урну на родину вернем…
– А кто эту урну повезет…
– Мы, кто же еще…
– Тяжело с матушкой и отцом будет разговаривать.
– Да что ты мне душу рвешь. Лучше самому в самое пекло боя прыгнуть, чем родителям прах сына передавать… И я командир. Значит, моя вина. Не уберег, не подсказал, – сжал кулаки Батяня.
– Я тоже хорош. Он меня оттолкнул, а я думаю про себя – «ты, слон, аккуратно не можешь»… – с сожалением сказал капитан Колесниченко. – И на́ тебе. Да лучше бы я уперся и не пропустил.
– Все… Не ноем. На войне как на войне… – оборвал Батяня. – Спускаемся по дороге в ущелье. Земля прогреется, пару часов поспим где-нибудь в ложбине. Силы нам пригодятся.
Десантники пошли по проселочной дороге, на которой хорошо были видны следы «уазика». Одно заднее колесо у него было лысоватое, а второе – с тракторным протектором. Оно-то заметно врезалось в мокрую от росы почву. Капитан и майор с тревогой всматривались вперед – не едет ли какой-нибудь автомобиль, возможно, с полевым командиром этих бандитов. Но ничего – ни проблеска фар, ни звука мотора – не было.
Примерно через четыре километра проселочная дорога «влилась» в грунтовое шоссе. Здесь, на утрамбованном полотне, следы пропадали.
– На повороте видно – «УАЗ» пошел направо, то есть по направлению к горам, а не к городу. Правильно я говорю, Виталий? – спросил Лавров.
– Верно мыслишь, Батяня.
– Значит, левую сторону и то, что перед нами, и то, что за нами, можно смело отсечь. Бандиты могут быть от нас только в правой стороне.
– Верно, – повторил капитан Колесниченко.
