Юлия Латынина - Бандит
— А чего это ваш бухгалтер так поздно сидел?
— Не знаю. Вроде бумажки какие-то хотел написать.
— Не было при нем никаких бумажек. Валерий промолчал.
— Валерий Нестеренко, два года в зоне, участковым характеризуется с отрицательной стороны. Неоднократные драки после возвращения на волю, жалобы на пьянство со стороны соседей, беспорядочная жизнь… Ну что, кончишь ваньку валять или так и будешь в несознанке?
— Зачем мне убивать своего бухгалтера? — сказал Валерий.
— А это уж ты мне расскажешь, зачем! Что вы там, пьяные, не поделили!
— И фургончик свой я украл?
— И фургончик! Следы-то надо заметать. Может, и не такой ты пьяный был. Может, ты бухгалтера напоил — у вас с ним разногласия были на коммерческой почве. Машину отогнал в знакомый гараж, сам же продашь, выручку в карман положишь… Так?
Валерий молчал.
— И водка та же самая — водкой от тебя пахнет, а ты не пьян. Не бывает пьяных, которые бродят по улицам в семь утра… Водку-то для чего на волосы вылил, чтобы пьяным прикинуться?
Валерий поднял глаза.
— Ты зачем издеваешься, а? — спросил он.
Следователь усмехнулся и сказал:
— Виталий Семеныч, не выйдешь в коридор? Мы с обвиняемым с глазу на глаз побеседуем.
Второй мент покинул кабинет, а следователь прищурился и стал глядеть на Валерия своими глазами цвета ежевики.
— Вот ты говоришь, Нестеренко, что я над тобой издеваюсь, — сказал следователь, — а я сижу и думаю, что же мне такое сделать, чтобы ты сказал правду?
Следователь перегнулся через стол и схватил Валерия за шиворот.
— Не было тебя в Филях, — закричал он, — не было! И в подсобке тоже не было! Кто у тебя ключи взял? Кто водкой поил? Кто бил? Ты посмотри на свои руки, у тебя же все запястья в полосах, ты же часа четыре в наручниках валялся!
Валерий молчал.
— Ладно, — сказал следователь, — начнем по новой. У тебя деньги вымогали?
— Не.
— Не сейчас. Вообще.
— Не.
— Странно. У всех вымогают, а у тебя — нет. А вот у меня есть сведения, что вымогали. Что неделю назад забрали тебя вместе с двумя парнями. И парней отпустили, и тебя. Протокол порвали, чтобы не портить отчетности, я все-таки об этом узнал. Было такое.
— Раз власть говорит, значит, было.
— Значит, вымогали?
Валерий молчал.
— Или не вымогали? Может, ты сам на этих парней напал, как они заявили? — Начальству виднее. — А потом что было? Где эти парни?
— Я что, знаю?
— Это они на тебя вчера напали?
— Я не знаю, кто на меня напал.
— Опять двадцать пять, — сказал следователь.
— Тебе что, все равно? Хочешь, чтобы тебя посадили?
Валерий усмехнулся.
— Вы разве не видите, что все равно?
Следователь сжал голову руками.
— Вижу, — сказал он, — вижу. И думаю: что же с тобой такое сделали, чтобы тебе все равно было? Сидит молодой, красивый парень, директор кооператива сидит, и что? И ему все равно, что на воле, что в зоне? Во что же у нас воля-то превратилась?
— Кончай бодягу, начальник, — сказал Валерий, — у тебя убийство, тебе убийца нужен, пальчики имеются, убийца налицо, что ты психологию разводишь? Позвали бы людей, сделали бы слоника, и раскололся бы я, как миленький…
— Заткнись, Нестеренко, — сказал Аршаков. И опустился на крякнувший под ним стул. Некоторое время он молчал, перебирая бумаги, а потом спросил:
— Тебя кто в прошлый раз допрашивал, с этими парнями? Сивашенко?
— Я вас не различаю.
— Сивашенко… Что он тебе сказал? Что это за глупость пороли, что, мол, ты на парней напал? Он тебе угрожал?
— Вы меня об убийстве допрашиваете или о чем?
— Я хочу понять, чего ты такой злой. Что тебе Сивашенко сделал, чтобы ты на нас волком смотрел? Взял те деньги, которые не взяли рэкетиры, да?
Нестеренко молчал.
Следователь скрипел ручкой по какой-то бумажке.
— Можете идти, гражданин Нестеренко, — сказал он.
Валерий поднял голову:
— Вы меня отпускаете?!
— Ты под следствием. Дай подписку о невыезде и катись. В пределах МКАД.
— Почему вы меня отпускаете?
— Чтобы ты нас различал.
Валерий молча подписал бумажки и встал со стула. Когда он был уже у двери комнаты, следователь негромко окликнул его:
— Погоди.
Валерий остановился. Аршаков сидел за столом: молодой, не по годам грузный, со смешными ежевиковыми глазами за толстыми стеклами очков.
— Ты хоть скажи: эти твари тебя сами отпустили, или ты сбежал?
Валерий покачался с носка на пятку, хотел было что-то сказать, но привычки говорить с ментами у него не было, он промолчал и вышел.
***
Через полчаса Валерий явился домой. На скрип проворачивающегося в замке ключа из кухни выглянул Петрович:
— А тебя тут искали, — сказал он, — участковый. Убийство в твоем кооперативе-то.
Сведения у Петровича были, прямо скажем, не первой свежести.
— Я из прокуратуры, — ответил Валерий.
В коммуналке уже собралась вся компания: сидели оба близнеца, Аркадий, Генка Сухой и грузин-шашлычник. Максима не было — он охранял Шакурова, и Шакуров поехал с утра в Шереметьево растаможивать партию определителей валюты — фирма понемногу расширялась.
За те пять месяцев, в течение которых Валерий из бывшего зека стал директором кооператива, комната его в коммуналке не сильно изменилась. С голых стен все так же свисали отороченные пылью обои, да Мишка приволок и повесил на стену здоровенный календарь с голой бабой в черных туфельках.
Кроме того, в комнате появился стол. Валере он достался бесплатно: Иванцов переоборудовал свои кабинеты. Всю совковую канцелярскую мебель вынесли во двор и в коридор, откуда ее и растаскивали на халяву все желающие.
— Как Сашка? — спросил Сазан.
— Сашка в Шереметьево поехал, и Максимка с ним, — сказал Генка.
— Все из-за него, из-за Сашки, — заявил Аркадий, — сволочи какие! Я вчера в конторе штаны оставил, совсем новые штаны — тоже сперли!
— А ты не рыпайся, — сказал Генка, — ишь, какой пугливый! Пока Сазан за тебя мазу тянул, ты довольный был, а теперь потянул за Сашку, так ты рыпаешься!
— На меня-то карапузы наехали, — возразил Аркадий, — а на Сашку мафия! — Раньше мы были маленькими, — сказал Витя, — вот и наезжали на нас маленькие, а теперь стали крупными — вот и наехали крупные люди.
— Да не на нас же наехали, — заорал Аркадий, — чего мы за других тянем?
— Что у нас тут за частный ОМОН? Я в диверсанты не вербовался! — поддакнул Алешка-очкарик.
— Есть еще мнения? — спросил Валерий.
— Опасно с тобой работать, Сазан, — сказал шашлычник.
— Это что ж такое? Два машина за неделю.
— Опасно — так не работай, — сказал Валерий, — никто тебя не держит.
— Ну! Бешеный! — вскинулся шашлычник.
— Убирайтесь, — заорал Валерий, распахивая дверь комнаты, — ну! Все убирайтесь!
Шашлычник вскочил и бочком-бочком полетел к двери.
— Все убирайтесь! — орал Валерий.
— Останетесь со мной — прирежут. Слышите? Прирежут, как Устина!
Еще двое человек выползли из двери коммуналки.
— Ну, кто еще? — орал Валерий.
— Да уймись ты, — сказал Генка, — больше никто не уйдет.
— А уйдете, — медленно поднимая голову, произнес Валерий, — может, и я прирежу.
За дверью, припав ухом к стенке и изнывая от любопытства, слушал базар старый Петрович.
***
Через час после им же самим устроенного гнилого базара Валерий высадился из автобуса в районе новостроек и, оглядываясь, побрел мимо громадных, зеленых с белым домов, вырастающих из сухой, еще не заросшей зеленью земли, на которой громоздились отходы недавнего строительства. У пятого дома слева он свернул, отыскал второй подъезд и, убедившись по цифрам под козырьком, что нужная ему квартира находится именно тут, шагнул внутрь. При этом его сфотографировали сразу две фотокамеры: одна находилась в руках человека, располагавшегося в припаркованном близ подъезда и слегка побитом «Москвиче», другая же была установлена на хорошей треноге в двухкомнатной квартире, обустроенной в доме напротив и купленной бывшим КГБ как раз для наблюдения над лицами, дефилирующими через данный подъезд.
Валерий поднялся на одиннадцатый этаж и позвонил в дверь. Ему открыл довольно-таки красивый мужик с глазами сторожевого ротвейлера.
— Тебе кого, парень?
— Шутника. — А что Шутнику передать?
— Пришел, мол, Сазан, хочет видеть.
Мужик исчез за дверью, но Валерий остался у порога. На месте мужика выросли еще двое, таких же угрюмых и так же настороженно посматривавших на Валерия.
Прошло минут пять. За это время камера, установленная в доме напротив и ловившая происходящее на лестничной клетке благодаря разбитому российскому стеклу и отличной японской оптике, успела сделать еще два снимка.
Наконец мужик появился вновь и сказал: — Заходи, парень.
