Андрей Таманцев - Закон подлости
С этими словами Камаль Абдель аль-Вади встал, швырнув недокуренную сигарку на пол.
— Вы, кажется, просили пить? Я распоряжусь.
После этих слов генерал вышел.
7
Проводы делегации Российского парламента в международном аэропорту Багдада несколько затянулись. Каждый из довольных депутатов хотел произнести спич перед горсткой журналистов, которые в отсутствие других новостей сконцентрировали все свое внимание на русских парламентариях. Говорили в основном об историческом пути российского и иракского народов. О недопустимости эскалации напряженности в регионе, а также о недопустимости воинственных демаршей заокеанской державы и НАТО. Представители иракского правительства, наоборот, как бы опровергая представление о цветастом витиеватом восточном многословии, коротко выражали благодарность за проявленное к их стране внимание.
Наконец все, кто хотел, выговорились, и члены делегации не спеша потянулись к трапу ожидающего их ИЛ-96. Многие на обратном пути оказались отягощены солидным багажом. Тут уж постарались гостеприимные хозяева, не пожалевшие средств и сил на подарки для русских депутатов. Их помощники, располагавшие большим свободным временем, не рассчитывая на презенты, сами прочесали окрестные магазины и лавки. Наибольшим спросом пользовались ткани, чеканное серебро и золотые украшения. Справедливо не доверяя отечественной авиации, все старались весь свой багаж пронести в салон.
Среди журналистов находился и Коперник, и как всегда в компании с американцем. Тот вообще в последнее время не отходил от русского коллеги ни на шаг.
— Леонид, ваша делегация улетает. Как вы считаете, что-нибудь изменилось? — спросил Стивен, кивая в сторону авиалайнера.
— Вы хотите взять у меня интервью? — проворчал Коперник. — В школе вы тоже выезжали на подсказках? Думайте сами, чем накормить ваших читателей… Он выглядел заметно встревоженным и все время оглядывался по сторонам, как бы ожидая какого-то подвоха.
— Вы сегодня не в духе, Леонид, — вздохнул Стивен. — Это, наверно, ностальгия по родине. Ваши конгрессмены улетают, а вы остаетесь.
— Очень смешно, — буркнул Коперник.
В этот момент на летное поле прямо к трапу самолета подрулила машина «скорой помощи». Коперник моментально перестал обращать на американца какое-либо внимание, сконцентрировавшись на том, что происходит у трапа самолета. Стивен не стал ему мешать, но, отметив этот внезапный интерес, верно связал его с давешним беспокойством русского коллеги.
Тем временем из «скорой» при помощи санитара выбрался Пастух. Увидев его поднимающимся по трапу, члены делегации даже замерли на месте. Пастух был одет в ту же одежду, что и позавчера, когда его увезла «скорая». Зато лицо его носило явные следы физического воздействия. Несколько свежих ссадин, заклеенных пластырем. Довольно броский фингал сиреневого цвета под правым глазом. И приличная шишка на лбу.
Тот самый депутат, что выражал недовольство участием Пастуха в визите во Дворец, теперь, видимо испытывая некоторые угрызения совести, первым подошел к Сергею и участливо осведомился:
— Что с вами? У вас же, кажется, был приступ боли в желудке… — «Скорая», на которой меня увезли, попала в аварию, — хмуро объяснил Пастухов и, хромая, заковылял к трапу.
Депутат проводил Сергея странным взглядом. Он так и не понял: шутит этот странный «помощник депутата» или говорит серьезно.
* * *…В помещении, где Сергей имел честь беседовать с начальником армейской разведки Ирака, его продержали еще несколько часов. Когда он уже буквально падал от усталости, его вдруг быстро помыли, причесали. Выдали старую одежду — не в форме же его везти. Потом пришел врач и ловкими движениями продезинфицировал ссадины и царапины. После чего Пастуха строго-настрого предупредили, чтобы он не болтал лишнего о своем пребывании в госпитале, и не только.
— Понятно, — вздохнул Пастух. — Шел, поскользнулся, упал, очнулся — гипс… Кряхтя от боли, Пастух кое-как поднялся по трапу в салон авиалайнера, где был тотчас усажен в кресло сердобольными стюардессами. Едва его голова коснулась спинки кресла, как Сергей немедленно провалился в сон. Так что он уже не слышал, как стюардесса просила всех пассажиров пристегнуть ремни, как загудели двигатели и лайнер начал выруливать на взлетно-посадочную полосу. Как, наконец, шасси оторвались от потрескавшегося бетона багдадского аэропорта и ИЛ-96 взял курс на Москву…
* * *Как только самолет скрылся в голубом безоблачном небе, Коперник, с облегчением наконец вздохнув, повернулся, чтобы идти, и буквально наткнулся на Стивена, который все это время продолжал стоять рядом, внимательно наблюдая за своим коллегой.
— Простите, Стивен, — улыбнулся Коперник. — Я немного отвлекся. А не пропустить ли нам с вами по порции-другой виски в честь убытия делегации моих земляков? Теперь хлопот станет меньше, и мы с вами, как и прежде, будем ждать, когда прилетят ваши земляки, чтобы отбомбить как следует это змеиное гнездо терроризма.
— Что ж, Леонид, — покачал головой толстяк американец. — Я вас за язык не тянул. Вы сами предложили это. Стало быть, и выпивка за вами… Стивен заржал на все здание аэропорта, довольный своей шуткой.
Некогда оживленный аэровокзал во время оно изобиловал питейными заведениями, благо в Ираке никогда не воспринимали запрет на алкоголь, завещанный пророком Магометом, буквально. В настоящий же момент здание после отлета русской делегации вновь погрузилось в тишину. Так что для выполнения своего замысла двум журналистам пришлось возвращаться обратно в город. А конкретно-в бары отеля «Хилтон», уже неоднократно опробованные обоими.
Проявив чудеса изворотливости и такта, Копернику удалось избавится от общества Стивена Флейшера всего после третьей порции виски. Для них обоих это было смешной дозой, но Коперник вполне правдиво изобразил внезапно возникшую головную боль и под этим предлогом поспешил удалиться.
А поднявшись к себе в номер, он запер дверь и тщательно осмотрел все помещения. Не обнаружив никаких следов пребывания непрошеных гостей, он достал свой чемодан. Как и полагается шпиону, в его чемодане было тайное отделение, из которого Коперник извлек компьютерную дискету. Следующие десять минут он провел за своим «ноутбуком». В результате ряда операций компьютер начал работать в режиме шифровальной машины.
С удовлетворением профессионала посмотрев на экран, Коперник набрал следующий текст:
"Коперник Барбароссе Лично Первая стадия операции «Бацилла» прошла успешно. Первый объект «отработал» по нашему плану.
Согласно тому же плану операции приступаю ко второй стадии с подключением второго объекта. Ждите следующих донесений".
Еще раз проверив текст, Коперник нажал клавишу ввода, и через пару секунд текст превратился в несколько столбцов цифр.
С зашифрованным листком в кармане Коперник отправился в уже знакомое нам по предыдущим главам помещение резидентуры в Российском посольстве. Там он приказал дежурному связисту срочно передать шифровку в Москву, в ГРУ Генштаба Министерства обороны. Проследив за исполнением, Коперник лично пропустил листок через машинку для уничтожения, в результате чего он превратился в горстку бумажной трухи.
И лишь после этого Коперник с чувством выполненного долга вернулся в отель и завалился спать…
Глава четвертая. Со свадьбы — на похороны
1
Карась совершенно не удивился, увидев на пороге своего дома Дока и Артиста, с которыми всего лишь час назад расстался на перекрестке. Он даже был рад тому, что ребята решили не откладывать свой визит.
Артист обезоруживающе улыбнулся ему и развел руками, — мол, ничего не поделаешь, Константин, принимай гостей. Карась показал Доку, куда можно загнать машину, и через пять минут все трое сидели за столом в большой комнате. Карась явно не ошибся, решив воспользоваться бабкиным наследством, — дом и в самом деле стоил того, чтобы переехать сюда жить. Правда, здесь царил беспорядок, но это было вполне объяснимо — Карась жил здесь один и, как и большинство одиноких мужчин, совершенно не мог справиться со своим бытом.
Впрочем, ни Док, ни Артист не обратили на это ни малейшего внимания. Они устроились за столом, с удовольствием ощущая, что этот дом вполне обжит и уютен в отличие от дома № 5 по улице Карла Маркса и что здесь можно расслабиться, спокойно поговорить и все обдумать.
Карась разлил чай в чашки и поставил на стол банку варенья.
— Больше нет ничего, мужики, — извинился он, — меня две недели не было дома, так что больше мне вам нечего предложить.
— Не суетись, Константин. Не на приеме.
— Слушай, Кость, — спросил Док, — а ведь у вас в Двоегорске, поди, есть какая-нибудь гостиница?
— Должна быть… А что, друга вашего дома нет, что ли?
