Конрад Граф - Рэмбо под солнцем Кевира
Абдолла-хан считал, что знает больше других. Сопоставив события последнего времени — визит Кэнби, появление в городе группы "арабских паломников" и, наконец, десант в Кевире, — он пришел к выводу, что все это составные одной операции, целью которой служило освобождение американских заложников. Сюда же он относил и похищение, а он уже не сомневался в этом, Мохаммеда Барати.
Но теперь у него был Том Пери — не чета доморощенному капиталисту Барати. Этого-то он уже не допустит. На все воля Аллаха, и случилось с Томом непредвиденное, он, Абдолла-хан, не будет нести за это никакой ответственности. Фуад интересовался Томом Пери. Он ходил к нему в посольство, и о чем они говорили — неизвестно, он настоял на том, чтобы перевести его в Ходжатию, он же сам и привез его. Теперь Фуад отвечал за жизнь Тома, как за свою собственную. Абдолла-хан так и сказал ему, когда он привез Тома в школу:
— Фуад, если с ним случится то же, что и с Барати, я не смогу тебе уже ничем помочь. Ты понимаешь меня?
— Да, саркар, — согласился Фуад. — Но ведь мы нашли для него надежное место.
— Барати сидел за стальной решеткой и стальной дверью, — напомнил Абдолла-хан.
— Том — в каменном мешке, саркар. Абдолла-хан недовольно поморщился.
— Все мешки имеют свойство рваться, — сказал он. — Я предупредил тебя, и этого довольно. А теперь скажи мне, Фуад, ты не находишь ничего странного в том, что Камаль полетел в Тебес накануне высадки американского десанта?
Фуад удивленно посмотрел на своего господина.
— Простите, саркар, но Камалю нужен Том Пери, и если он выполнит все ваши условия, он его получит. Десант ему может только навредить.
— Каким образом?
Фуад пожал плечами.
— Но это же вызовет теперь еще большую подозрительность ко всем иностранцам, саркар. А Камалю это совсем не нужно.
Абдолла-хан помолчал, раздумывая. Может быть, Фуад и прав. Но очень уж странное совпадение. Впрочем, видимо, все это плод разыгравшейся фантазии. Камалю нужен Том, иначе бы он не приходил сюда, и все переговоры с ним следовало бы считать бессмыслицей. А в бессмыслицы Абдолла-хан не верил.
— Ты убедил меня, Фуад, — сказал он. — А теперь прикажи пилоту лететь в Тебес Камаль уже ждет его.
Фуад повернулся, но Абдолла-хан остановил его.
— Подожди, Фуад, — сказал он. — Так ты полагаешь, мне не следует ехать за Али в Тегеран?
— Не следует, саркар. Али сказал, что у представителя Ральфа Пери остались кое-какие неувязки с банком.
— Но ты сказал — это несерьезно? — напомнил Абдолла-хан.
— Несерьезно, саркар. Обычная волокита.
— Ну хорошо. Иди.
Фуад вышел, а Абдолла-хан взял из тайника под подоконником ключи, прошел в конец длинного коридора, открыл одну за другой две стальные двери и очутился в небольшой комнате без окон, напоминающей пустую бетонную коробку. Он включил свет, поднял за кольцо люк в углу комнаты и стал спускаться по каменной лестнице.
По обе стороны длинного бетонного коридора, освещенного редкими электрическими лампочками, были расположены камеры. Никто, кроме самого Абдоллы-хана и его верного помощника Фуада, не знал, кто в них находится. В прежние времена они не пустовали никогда. А кто мог знать, пустуют ли они сейчас? Того, кто попадал сюда, выносили потом в брезентовых мешках через единственную дверь, которую охраняли снаружи сарбазы — солдаты. Внутри охрану не держали, потому что в ней не было нужды, — из этого каменного мешка никому еще не удавалось бежать ни при старой, ни при новой власти. Чтобы несчастные узники не могли задохнуться раньше отпущенного им срока, все подземелье было оборудовано несложной системой бадгиров вентиляционных труб, — традиционным устройством всех иранских домов.
Камеры не походили одна на другую, как номера в любой гостинице. Были здесь просто каменные коробки без единого предмета, не считая вмурованных в стену лампочек, но были и камеры с кроватями, столиками, стульями и даже набором старых газет и журналов. Они предназначались для важных особ, которых не следовало сразу доводить до отчаяния, сохранив им возможность рассуждать здраво и трезво. Том Пери находился именно в такой камере.
Когда Абдолла-хан открыл дверь, Том лежал на кровати и не обратил на него ни малейшего внимания. И только врожденный такт все же заставил его лениво подняться и сесть.
— Здравствуйте, Пери, — Абдолла-хан улыбнулся и показал рукой на стул. — Вы позволите?
— Будьте столь любезны, — усмехнулся Том.
— Как вы себя чувствуете? — участливо спросил Абдолла-хан, усаживаясь. — Простите, что с вами так обошлись, но обстоятельства вынуждают.
— Обстоятельства всегда выше нас, — согласился Том и спросил: — С кем имею честь?
— Абдолла-хан, — он слегка склонил голову. — Я веду переговоры о вашем освобождении. Думаю, сегодня же, как только вернется наш посредник между мной и вашим отцом, мы все и уладим. Аятолла не карает тех, кто доказывает делом свою приверженность исламской революции. Я принес вам хорошую весть?
— У меня нет слов, господин Абдолла-хан, — улыбнулся Том.
Он улыбался, а ему хотелось броситься сейчас на этого "господина" и задушить собственными руками. Когда его привезли сюда, он очнулся и опять увидел перед собой лицо Фуада, ему так же хотелось задушить его. Но нескольких коротких минут наедине хватило, чтобы Том смог полностью довериться ему: Фуад назвал имя Рэмбо, который пришел за ним, и этого было достаточно. Теперь Том должен был лишь во всем соглашаться с этим "господином" и не позволять себе ничего лишнего.
— У меня нет слов, — повторил он.
— Ну, слова здесь и не нужны, — тихо засмеялся Абдолла-хан. — Наши бедные чиновники…
— Я знаю, что вы имеете в виду, — перебил его Том. — Господин Фуад говорил мне об этом. Кстати, это его настоящее имя?
— Ну, конечно, — улыбнулся Абдолла-хан. — А вам знаком некий Камаль? Правда, я тоже не знаю, настоящее ли это его имя.
— Безусловно! Камаль большой друг моего отца. Если посредником служит Камаль, можете считать, что дело сделано.
— Ну и прекрасно, — Абдолла-хан поднялся. — Я послал за ним, и скоро он будет здесь. Да сохранит вас Аллах.
Том уже не слышал, как дверь за Абдоллой-ханом закрылась, как в замке повернулся ключ. Он думал о Камале — о Рэмбо. Он не мог знать, что задумал Рэмбо, какую роль во всем этом играет Фуад — приближенный человек Абдоллы-хана. Он только верил. Верил в то, что для Рэмбо нет ничего невозможного, и значит, он поможет ему, спасет. И он стал молиться.
Глава 2
Пилот посадил самолет там же, где в прошлый раз высадил своего пассажира — у крайних домов Тебеса. Он выключил мотор и стал ждать. Но прошел час, и никто не появился. Господин Фуад не объяснил ему, должен ли он просто ждать этого Камаля, или же обязан найти его. Господин Фуад сказал: "Лети в Тебес и привези господина Камаля". Больше он ничего не сказал. Значит, главное — привезти. И если он сам не идет, его нужно найти.
И тогда пилот спустился на землю и пошел в город. Солнце стояло над головой и палило так нещадно, что скоро пилот почувствовал себя дурно. На свое счастье, он сразу же встретил полицейского.
— Здравствуйте, господин. Добро пожаловать в наш город, — полицейский улыбался так, словно встретил родного брата. — Теперь вы сами решили отдохнуть у нас? И правильно сделали. Тебес — лучший город в мире. Это единственное место в этих краях, где растут финики и цитрусовые. Поэтому все иностранцы…
Пилот поднял руку и застонал — его и без этих речей мутило.
— Остановитесь ради Аллаха! Я прилетел не отдыхать. Я прилетел за человеком, которого оставил здесь в прошлый раз.
Прекрасный был человек! — вспомнил полицейский. Ему очень понравился наш город и пустыня. Он любовался отсюда Деште-Кевиром.
— Почему вы сказали был? Он что умер?
— Что вы такое говорите! Почему умер? — вытаращил глаза полицейский. — Он собирался совершить паломничество в Мешхед, но так был восхищен нашим городом, что…
— Так где он сейчас? — оборвал его пилот раздраженно.
— Кто? — не понял полицейский.
— Тот человек, который собирался в Мешхед, — сдерживая раздражение, напомнил пилот.
— Как где? — удивился полицейский. — Он сразу же пошел в чайхану. Куда же еще?
— И что он — до сих пор сидит в чайхане? — пилот уже совсем ничего не соображал.
— Зачем сидит? — обиделся полицейский. — Хочет сидит, хочет гуляет. Разве у нас негде погулять?
— В какую чайхану он пошел? Где это?
— Я мог бы проводить вас, если бы не был так занят, — полицейскому совсем не понравился этот человек, который все время не дает говорить и не интересуется его городом, и он махнул за плечо рукой. — Там, в парке Гольшан.
Пилот поплелся вдоль длинной узкой улочки и вскоре вышел к парку. Дойдя до первого же арыка, он опустился на колени и долго плескал себе холодной водой в разгоряченное лицо. Потом увидел чайхану и поднялся к ней по террасовым уступам. Чайханщик встретил его широкой улыбкой, а это уже стало раздражать пилота, — чему в такую адскую жару можно улыбаться?
