Михаил Серегин - Основной инстинкт
Вера подошла к двери в комнату, чувствуя, что Седой постоянно находится рядом и контролирует каждое ее движение, и увидела, что Дима еще жив. Он лежал на спине и зажимал руками рану в правой стороне груди.
Вера подошла вплотную, направила пистолет ему в голову и вновь нажала на курок.
Она не смотрела больше на Диму, не могла себя заставить посмотреть на него. Ей стало дурно, она отбросила пистолет в сторону, выбежала в коридор и уткнулась головой в стену. Димины глаза смотрели на нее отовсюду, куда бы она ни повернулась. В них застыл животный ужас…
Ее вырвало, и сразу стало легче. Вера почувствовала, как на спину ей легла рука Седого.
– А ты все-таки обманула старика, сука! – сказал он вдруг. – Ну это я сам маху дал – не понял сразу, почему ты так торопишься его пришить. Но больше ты меня не проведешь… Тебе теперь самой придется выкладывать все, что ты знаешь… А ты знаешь!
Он вдруг схватил ее за волосы и задрал ей голову вверх.
– Где Виктор? – спросил он спокойно. – Ты мне скажешь, где он, и тогда умрешь быстро. Не успеешь понять даже, что умираешь. А если не скажешь, я буду резать тебя по кусочкам до тех пор, пока тебе не станет себя жалко! Ловко ты меня провела! А когда ты все же скажешь и отведешь меня к нему, я засуну тебе ствол в дыру между ног и выстрелю! Хорошая смерть для проститутки, верно?
Неожиданно для себя Вера засмеялась, хотя ей вовсе не было весело. В ней родилась злость и внезапной волной выплеснулась наружу.
– А я тебе ничего не скажу, старый урод! – крикнула она. – Резать он меня будет! Режь! Мне плевать на это! Ты никогда не узнаешь, где Виктор. Никогда его не найдешь! Я тебе его не отдам! Боли я не боюсь!
Она неожиданно для Седого вывернулась из его рук и бросилась на кухню. Седой кинулся за ней следом. Вера схватила с кухонного стола нож и повернулась к Седому лицом.
– Резать ты меня собрался? Смотри! – крикнула она и полоснула себя ножом по руке от локтя до запястья.
Кровь широкой полосой выступила из раны и потекла на пол.
– С-с-сука! – прошипел Седой и взмахнул рукой, в которой держал пистолет.
Сильный удар в висок отбросил Верку на раковину. Она упала, сверху на нее посыпались тарелки, ложки, вилки, лежавшие на металлической сушке, укрепленной над раковиной.
«Не скажу! – билась в ее мозгу единственная мысль. – Ничего не скажу! Он меня не убьет, пока не заставит сказать, где Виктор! А этого я ему никогда не скажу, пусть что угодно со мной делает, как угодно издевается! Пусть до смерти забьет – все равно не скажу!..»
Очнулась она на кровати. Она сначала не поняла даже, что происходит. Кровать колыхалась, Верка почему-то ничего не видела и не сразу сообразила, что подол ее платья задран и наброшен ей на голову. И только тут она почувствовала, что Седой держит ее сзади за бедра и трахает ее уже, наверное, несколько минут. Ноги ее спускались на пол, Седой стоял между ее широко раздвинутых ног. Он то и дело покряхтывал и похрюкивал, и Верка поняла, что он вот-вот кончит.
«Или я от него сбегу сейчас, – подумала Вера, – или не сбегу уже никогда! Мне повезло, что он соблазнился моим бесчувственным телом, урод старый! Он думает, раз залез в меня своим вялым, протухлым огурцом, так я у него в руках? Как бы не так! Как только он начнет кончать, надо бежать!»
Седой сильнее сжал ее бедра руками, кряхтенье его стало отрывистым, движения конвульсивными.
«Ну же! – молча подбадривала его Верка. – Давай же, похотливый козел! Кончай!»
Она не двигалась, чтобы не показать Седому, что очнулась. Малейшее ее движение могло сбить Седого, отвлечь его от ее тела, и он уже не смог бы кончить. А этого нельзя было допустить. Это ее единственный шанс. Седой, наверное, так давно не трахал женщин, что забыл, насколько беспомощным становится мужчина, когда кончает. Он не видит и не слышит ничего. Длится это всего несколько секунд, но Верке и этого хватит, чтобы удрать от него.
Она почувствовала, как член Седого напрягся. Седой замер и запищал тонким старческим голоском. Верка резко оттолкнулась руками от кровати и что было силы подалась назад, сбив с ног Седого. Она сама едва не упала, так как платье было еще задрано у нее на голову и она не видела, что у нее под ногами. Она дернула платье вниз и увидела, что Седой сидит на полу перед ней, раздвинув ноги, и, держась одной рукой за член, помогает себе кончить. Глаза его были широко раскрыты, но Верку он не видел. Он сейчас вообще ничего не видел.
Верка с размаху всадила ему правой ногой в пах, почувствовав, как пальцы попали точно ему по яйцам, и бросилась из квартиры на лестницу. Кто знает, сколько секунд у нее в запасе, пока Седой будет приходить в себя?
А что, если он уже очнулся и стоит теперь с пистолетом у окна и ждет ее появления? И как только она выглянет из подъезда, он тут же всадит ей пулю в спину или в голову?
«Ну нет! – возразила себе Вера. – Не всадит! О том, где Виктор, знаю теперь только я. Если он меня убьет, он никогда этого не узнает. Он не выстрелит, даже если будет держать меня на мушке».
Она собрала всю свою волю и выглянула из подъезда. Если внутри подъезда было темно, то двор освещали несколько фонарей, отчего любой человек, который в нем находился, был виден как на ладони. Вере нужно было преодолеть метров пятьдесят, которые отделяли подъезд от угла дома, за которым Седой уже не сможет достать ее выстрелом.
Придется рискнуть, решила Вера и быстро вышла из подъезда.
Ей очень хотелось побежать, но она заставила себя идти спокойно и не оглядываться назад. Пусть эта тварь видит, что она нисколько его не боится!
Вера дошла до угла, повернула за него и тут же бросилась бежать что было духу.
Внутри у нее все ликовало. Она победила Седого! Она обманула его и сбежала!
О Дмитрии она ни разу не вспомнила, словно его никогда и не существовало.
Глава 18
Кровь текла из разрезанной руки, и Вера уже пожалела, что так сильно полоснула себя ножом. Но этому старому уроду надо было показать, что она ничего не боится! Ни боли, ни крови, ни смерти! И она ему показала.
Вера вспомнила, как он лежал на полу со спущенными штанами и дрочил, не видя и не слыша ничего, и презрительно рассмеялась.
«Проститутка! – подумала она. – Напрасно ты презирал проституток, Седой! Вот одна из них и показала тебе, какое ты сам дерьмо! Ты остался ни с чем, старый козел!»
Смех все сильнее душил ее. Она вдруг поняла, что не может с ним справиться, плечи тряслись от конвульсий, грудь разрывали приступы истерического смеха. Ей самой собственный смех казался то бессмысленным, то зловещим, словно ночной хохот гиены в московском зоопарке, она слышала однажды, когда клиент привез ее к себе домой, в высотку на Кудринской площади. Верка представила вдруг, как она превращается в гиену – руки и ноги становятся мохнатыми лапами, сзади появляется хвост, она падает на четыре конечности и бежит по ночной Москве, приставая к мужчинам и пытаясь их снять, а они в ужасе от нее шарахаются.
Верка испугалась и перестала смеяться.
Истерика, неожиданно овладевшая ею, насторожила. Ей нужно срочно попасть в Ховрино! Она уже на пределе, и вот-вот силы ее кончатся. Кровь из раны не перестает течь. Вера вдруг сразу почувствовала себя очень плохо и перепугалась, что потеряет слишком много крови и не сможет попасть в Ховрино, чтобы помочь Виктору. Надо было срочно добираться домой. Но сначала нужно было остановить кровь.
Вера ухватила подол платья левой рукой, вцепилась в него зубами и сильно рванула. Платье затрещало, и в руке у нее осталась широкая полоса материи. Платье стало намного короче. Вера вдруг сообразила, что трусов на ней нет, Седой, сволочь, снял.
«Ну и черт с ними! – подумала Вера. – Обойдусь без них!»
Она перетянула правую руку оторванным куском матери и вышла на Крымский Вал в надежде поймать машину. Руку она прятала за спину, чтобы не пугать водителей, и старалась держаться подальше от фонарей, чтобы ее разодранное снизу платье не сразу бросалось в глаза.
Она простояла минут двадцать, начав уже волноваться, что Седой очнется и отправится ее искать. Если черт занесет его на Крымский Вал, ей придется плохо. Второй раз ей от него уйти не удастся, это Вера очень хорошо понимала. Она уже еле стояла на ногах.
Наконец около нее затормозил старый «Москвич». Водитель высунулся в раскрытое окно и долго молча рассматривал растерзанную Верку.
– Чего уставился? – спросила она грубо, на деликатность уже сил не хватало. – Отвезешь?
– Хорошо тебя отделали! – ухмыльнулся водитель. – Куда едешь-то?
– В Ховрино, – мрачно ответила Вера. – Поедешь?
– Сколько платишь? – спросил он.
– А сколько ты хочешь? – ответила вопросом Вера, денег у нее не было с собой ни копейки.
– Полтинник и пару минетов, – снова ухмыльнулся водитель. – Один сейчас, второй – как приедем.
– Согласна! – кивнула она. – Сверни во двор.
