Андрей Дышев - Аромат скунса
– Пакет, – одними губами прошептал Пилот.
Гера опомнился, принялся расстегиваться и нечаянно вырвал с мясом несколько пуговиц. Пакет шуршал, как Ниагарский водопад. Операционист замер на пороге и, кажется, дышать перестал. Должно быть, он сильно жалел, что не родился с глазами на затылке.
Пилот стал закидывать ксерокопии в утробу сейфа. Одна, вторая, третья пачка… Гера сбился со счета, а Пилот продолжал методично вынимать из пакета стянутые резинкой нарезки бумаги.
Операционист кашлянул, полагая, что клиенты правильно поймут этот звук и поторопятся. Но клиенты оказались непонятливые и продолжали делать свое черное дело.
Пилот трудился в поте лица, если, конечно, это сравнение применимо к искусственному лицу. Он работал так, словно закидывал уголь в топку паровоза, удирающего от индейцев.
Наконец на двадцать четвертой пачке он остановился и скрестил руки, показывая Гере, что процесс обмена завершен.
Закрыв сейф, Пилот пошел к выходу. Смокинг сидел на нем ужасно. Карманы были оттопырены, отчего в талии смокинг стал тесным, а пуговицы испытывали поистине космические нагрузки. Пилот не мог дышать полной грудью и страдал от гипоксии. Операционист и охранник смотрели на него так, как смотрят официанты ресторана на обожравшегося клиента. Картина триумфального исхода из банка завершилась эффектным выпадением из штанов Пилота пачки баксов. Это произошло в тот момент, когда Пилот с трудом перешагнул высокий порог артиллерийской двери. Нагнуться за пачкой он не мог, иначе несчастный смокинг попросту разошелся бы по швам. А коль время для Пилота имело большую ценность, чем какие-то гребанные пять тысяч долларов, то он лишь махнул на них рукой.
Охранник и операционист, став свидетелями столь невероятной пресыщенности, какую можно увидеть лишь в глазах кота, тонущего в чане со сметаной, справедливо посчитали, что это начало какой-то беспрецедентной провокации. Глядя на пачку долларов, как на мину особой разрушительной силы, они вмиг остановились, прижались друг к другу и в один голос закричали:
– Стоять!! Деньги!!
Гера, шедший следом за Пилотом, по-своему понял эти слова и сорвался с места, как спринтер по сигналу стартового пистолета. Попутно он прихватил упавшую пачку, причем сделал это с ловкостью муравьеда, который липким языком сметает с земли насекомых. Шумная суета юного друга заставила Пилота участить шаги, а потом он с изяществом беременной женщины тоже побежал к выходу.
Озадаченные нестандартным поведением клиентов, операционист и охранник широко раскрытыми глазами смотрели, как в дверях толкаются, наступают друг другу на ноги и издают утробные звуки господин в смокинге и молодой человек в джинсах и галстуке…
…Лисица тем временем продолжала игру в одиночку. Не лишая гостей своего внимания, она несколько раз пронесла через холл судно, и каждый раз ей хватало таланта и упорства делать это с гордостью и достоинством спортсмена, несущего олимпийский огонь.
– Да что там с ним? – процедил Жорик, прикрывая нос платком, когда Лисица продефилировала по холлу с судном в седьмой раз.
– Я же говорила, нельзя ему пить, – ответила Лисица с тем умилением, с каким молодые мамаши говорят об испачканных пеленках.
Когда она пронесла олимпийский огонь в восьмой раз, у Жорика сдали нервы, и он кинулся открывать оконные запоры.
– А это окно не открывается, оно заблокировано! – сказала Лисица, подошла к Жорику и поставила судно на подоконник. – Мы его нарочно держим закрытым, чтобы цементная пыль со двора в дом не залетала.
Битва чувств разрывала Жорика надвое. Первая армия подталкивала его к девушке, источающей свежесть, неопытность и чистоту, которые так мечтают замутить опытные мужчины. А вторая армия при виде судна, этакого оружия массового поражения, обратилась в паническое бегство. Жорику казалось, что у него даже грудная клетка начала трещать от противоречий.
Но все это было мелкой неприятностью в сравнении с тем, что произошло мгновением позже. Желая продемонстрировать, как заблокировано окно, Лисица встала на цыпочки, потянулась к запору и нечаянно столкнула с подоконника судно, которое, естественно, полетело на пол, расплескивая во все стороны какую-то подозрительную жидкость.
Жорик с роковым опозданием отшатнулся назад. Судно озорно поскакало по полу, щедро поливая его брюки и ботинки.
Охранникам стало дурно от мысли, что с ними будет, когда они вернутся домой.
Жорик замер, будто превратился в Самсона – символ Большого фонтана, медленно втянул воздух носом и прикрыл веки.
– Ерунда! – сказала Лисица, ничуть не смутившись. Она подняла судно и взяла его под мышку. – На солнышке быстро просохнет… А может, попьете чайку?
– Чайку? – едва слышно процедил Жорик, изо всех сил сжимая зубы. – Какая прелесть…
Опасаясь, что шеф ничком упадет на пол, что неминуемо приведет к катастрофическим последствиям, охранники, уподобляясь дверям электрички, своими могучими торсами зажали подопечного с двух сторон.
– И выносить уже не надо! – обрадовалась Лисица, стукнув пальцами по судну, как по бубну, и, пританцовывая, вернулась в спальню.
Как раз в это время Пилот с рваными кусками силикона на лице, а затем и Гера с тоской в глазах появились в оконном проеме. Увидев отца в изодранном смокинге, Лисица решила, что его где-то крепко побили. Она кинулась к нему, чтобы помочь добраться до постели.
– Все в порядке! – шепнул Пилот дочери и принялся стаскивать с себя смокинг. – Пересчитай!
На пол посыпались пачки долларов. Лисица опустилась на корточки и стала собирать их в продуктовый пакет. Пилот принялся стирать с лица остатки силикона. Обретя свой родной облик, он сорвал с себя рубашку и, оставшись в одних бинтах, полез под одеяло.
– Отсчитай тысячу долларов нашему юному другу, – шепнул он, закрывая глаза. – Только деньги ему не давай, а то завтра он снова будет просить на видеокамеру. Есть у него такой странный бзик – каждый день просить на видеокамеру…
– Значит, мне можно уходить? – спросил Гера, сидя на подоконнике и глядя на Лисицу, которая все еще ползала по полу, как крестьянка по клюквенному болоту.
– Как хочешь, – произнес Пилот. Он уже вошел в роль, и голос его стал слабым и тихим. – Загляни вечерком. Получишь свою камеру. И по стопочке выпьем…
Лисица подобрала все пачки и встряхнула пакет.
– Двадцать четыре штуки.
– Двадцать четыре на пять… Сто двадцать тысяч баксов, – сосчитал Пилот. – Минус тысяча.
– Сто девятнадцать тысяч! – восторженно произнесла Лисица и от избытка чувств подпрыгнула.
Гера снял галстук, с ненавистью швырнул его под диван и расстегнул оставшиеся на рубашке пуговицы.
– Чао! – сказал он, стараясь не смотреть на Лисицу. – Выздоравливайте.
– Чао, – ответила Лисица, лишь на мгновение обернувшись к нему. Она снова опустилась на пол и на всякий случай заглянула под диван – нет ли там еще одной пачки?
Гера перелез на лестницу и начал спускаться. Когда его голова сравнялась с подоконником, он остановился. «Она использовала меня и выбросила! – подумал он, подавляя желание от тоски укусить подоконник. – Я ей уже не нужен. Вон как она скрутилась, высматривая под диваном баксы! У нее даже одышка от усердия появилась…»
– Интересно бы узнать, – произнес он, глядя на тугие джинсы Лисицы. – Что вы будете делать с этими деньгами? Купите второй лимузин? А может, построите второй дом? Или поставите золотой унитаз?
Пилот приподнял голову и чуть скривил рот, словно пытался что-то сказать. Но он уже слишком глубоко погрузился в роль, и его голова безжизненно откинулась на подушку.
– Не отгадал, – ответила Лисица, выползая из-под дивана, и ее раскрашенные косметикой глазки сузились, отчего стали напоминать две маленькие радуги. – Мы вернем их хозяину.
Глава 22
Пиявка на крючке
Подняв ногой шпингалет, Лисица отворила створку двери. Занавес поднялся. Началось второе театральное действо.
– Прошу вас! – пригласила она Жорика. – У вас есть двадцать минут. Потом у папули наступит мертвый час.
Опасаясь, что мертвый час может плавно перерасти в мертвый век, Жорик едва ли не бегом кинулся в спальню. Однако, переступив порог, он стал вести себя как в зоне повышенного риска. Медленно приближаясь в ложу, он кидал взгляды то под ноги, то на потолок, то на стены, не желая наступить на судно или вляпаться во что-либо. Остановившись на почтительном расстоянии от раненого, Жорик уже раскрыл рот, чтобы напомнить о своем предложении, как Пилот вытянул губы трубочкой, нацелив их к потолку, и со страданием недоеной коровы протянул:
– Пи-и-ить!
– Нет! – с ужасом воскликнул Жорик. Он повернулся грудью к Лисице и расставил руки в стороны, намереваясь защищать питьевой режим Пилота как свою собственность. – Не давайте ему воды!!
