Сергей Самаров - Бикфордов час
Я сел у дверцы на заднем сиденье, и не слишком удобно. Но почувствовал неудобство, когда машина уже тронулась и стала набирать скорость. Дорога была такого качества, что казалось, подвеска у «уазика» давно и безвозвратно «пробита», амортизаторы давно рассыпались, и на заднем сиденье трясло так, словно ехал я на собственной пятой точке, сев верхом на буксируемое бревно. Мало было в этом приятного. Я слегка поворочался, чтобы усесться удобнее, и в это время в кармане завибрировала трубка.
Определитель показал номер моего товарища детства Александровского из Терриконовки. И сразу появилось какое-то неприятное ощущение, беспокойство. Мы не договаривались с Саней о звонке. Тем не менее он позвонил. Сразу подумалось о родителях. После первого раза отец так и не звонил мне. Если бы что-то случилось с мамой, он сообщил бы обязательно. Но в том, что сама мама смогла бы воспользоваться трубкой, которую передали отцу, я сомневался. Мысль о какой-то неприятности, постигшей отца, возникла сразу, и потому я ответил:
– Слушаю, Саня. Отец?..
– Да… Как ты понял?
– Почувствовал. Как только на твой номер посмотрел, сразу словно током ударило. Что с ним случилось?
– Выпивкой отравился. Или специально отравили. Кто-то угостил. Рюмку выпил и сразу упал. Мать твоя сама позвонить не сумела. Она с трубками не дружит. Пыталась, говорит, не получилось. Не знает, что нажимать надо, чтобы дозвониться.
– Я догадался. Еще отравления алкоголем в поселке были?
– Не слышал. Разговоров сейчас много идет. Говорят, солдат какой-то из нацгвардии дал ему бутылку. Сам из другой пил. Соседи видели. Эти солдаты сейчас в Терриконовке только в одном месте – в бывшей больнице, которую теперь зовут лабораторией.
– Понятно. Почти понятно… Когда хоронят?
– Послезавтра. Завтра к вечеру обещают тело привезти.
– Уже? Значит, вчера случилось?
– Позавчера. Мне только сегодня сказали. Я тебе звонил, у тебя сначала «занято» было, позже я среди людей находился, при которых звонить не мог. Потом из дома звонил – трубка была или выключена, или «находилась в зоне недосягаемости связи». Недавно опять пытался до тебя добраться – трубка не отвечала. С четвертого раза только и дозвонился. Извини уж, что не сразу. Как получилось…
«Занята» была – это возможно. И выключал я трубку перед переходом границы. А когда бежал к диверсанту номер пять, мне показалось, что трубка в кармане вибрирует, но я решил, что показалось. Вибрации к моменту моей остановки и захвата диверсанта прекратились. Да и не было у меня возможности на бегу разговаривать. Значит, Саня действительно дозвониться не мог. Да и вообще – какие могут быть претензии с моей стороны…
– Я не могу гарантировать, что смогу обязательно приехать. Хотя постараюсь. Ты маме помочь сможешь?
– О чем разговор. Я уже и на работе договорился. Отпросился.
– Где сейчас работаешь?
– Там же. Ремонтником в компьютерном салоне.
– Спасибо, Саня. А что там отец пил такое?
– Я же рассказал уже. Соседи говорят, видели его с каким-то солдатом. Вместе шли. У дяди Вани бутылка в руках была. Сначала видели, что солдат нес бутылку, потом уже дядя Ваня. Но соседи и напутать могут. Одни так говорят, другие так. Но мог солдат и отдать. Угостить. А сначала они вместе из одной бутылки пили. Прямо на ходу, как воду. Вторую не трогали.
– Он где умер?
– Дома. Себе налил, матери налил, она на стол накрывала, он дожидаться ее не стал, выпил и упал. Пока врачи приехали, уже все. Только смерть констатировали. Бутылку врачи с собой забрали. Заключения о смерти еще нет. Говорят, бутылку на анализ отправили. Но у нас больницу закрыли. Теперь анализ только в райцентре сделать можно.
– Как так – закрыли?
– Ты чем вообще меня слушаешь! Я уже объяснил тебе. Там сейчас нацгвардия. И еще какие-то в желтом «камуфляже». Говорят – лаборатория какая-то военная. На территорию никого не пускают.
– Извини, меня сообщение твое по голове ударило. Ладно. Больницу закрыли. А люди? Если заболеет кто? Куда же им?
– В райцентр…
Мы попрощались. Я убрал трубку и сидел, мрачно понурив голову, за спиной у Миколы. Командир разведчиков обернулся:
– Случилось что, старлей?
– Отец умер. Рюмку водки выпил и умер. Паленая, наверно… Или специально отравили. Были у него конфликты. Могли и отравить…
– Когда хоронят?
– Послезавтра.
– Возвращаться будешь?
– Куда?
– На похороны…
– Отец с матерью в Терриконовке живут. Жили… Отец то есть жил… Мама еще, слава Богу, живет… Значит, торопиться надо. Мне туда пешком добираться. Или бегом, чтобы успеть…
– Без машины – бесполезно. Не успеешь. Больше ста верст.
– Ровно сотня километров от вас. Добегу за ночь… – сказал я уверенно.
– Я запрошу тебе карту минных полей. Мы, когда с той стороны отступали, за собой много минных полей оставили. У «укропов» таких карт нет. А для тебя – сделаем. Просьба одна. «Укропам» эта карта не должна попасть ни при каких условиях. Сам умри, а карту уничтожь. А лучше – живи и картой пользуйся, – начальник разведки вытащил трубку, чтобы позвонить…
Глава седьмая
Вечером в помещении было откровенно холодно даже под одеялом. Ночью могло стать еще холоднее. Тем более трудно было переносить такую температуру жителям пустыни. Абу Саид не удержался и пожаловался:
– После такой ночи мы и работать не сможем. Пальцы шевелиться не будут. А когда пальцы теряют чуткость, моя лично работа становится просто опасной. Ты, Василь, сам видел взрыв… Здесь у меня химикатов на десять таких взрывов. Если я ошибусь, от поселка ничего не останется. От нас всех, мне почему-то кажется, тоже…
Майору казалось, что он привел достаточно веский довод, чтобы командир обеспокоился. Но полковник, вместо того чтобы принять какие-то меры, пустился в объяснения. Здание бывшей больницы, как сообщил Василь, вообще-то раньше всегда отапливалось через котельную. Котельная за углом так и стоит. Но зимой солдаты национальной гвардии, что здесь жили, забыли слить из системы отопления воду, когда меняли дислокацию, трубы во многих местах заморозило, потом прорвало, и теперь заливать воду было невозможно. Той же зимой, когда в Терриконовке стояла армейская артиллерийская часть, а в больнице был штаб этой части, пришлось в самые холодные ночи пользоваться электрическими обогревателями, но тогда не справилась с нагрузкой трансформаторная подстанция, была авария, и во всем поселке три дня не было электричества. Ее тогда только временно отремонтировали. В начале весны подстанцию отремонтировали капитально, поставили новые, более мощные трансформаторы.
– Сейчас сильных холодов не ожидается, и потому обогреватели обещают привезти только к осени, – объяснил полковник. – Пока же советую пользоваться, как я, сразу двумя одеялами. Если совсем уж холодно будет, можно на ночь и не раздеваться.
Как раз во время этого объяснения пришел Амин, который помогал солдатам установить и подключить большой двухстворчатый холодильник «Самсунг», который недавно только привезли вместе с хранящимися в нем продуктами. Продукты солдаты сразу растащили. Амину показалось стыдным вступать с солдатами в дележ, и ему ничего не досталось.
– Комнату закрыл? – спросил Василь. – А то ведь все растащат. В том числе и холодильник твой. Унесут и пропьют. Про спирт я уже не говорю.
– Закрыл на два замка. На дверной и висячий, – гарантировал лейтенант. – На окне решетка. На крыльце часовой. Не залезут.
– Если с часовым не договорятся.
– Кстати, полковник-эфенди, командир диверсантов хотел с вами поговорить…
Василь хмуро кивнул, двинулся к выходу, но остановился на пороге.
– Ты это… лейтенант… Привыкай к местным порядкам. Здесь даже часовой может ворам помогать. Такая страна. Воруют все и воруют все, до чего лапы дотянутся…
Он ушел.
– Будем устраиваться? – предложил Абу Саид. – Если будет холодно, я уже завтра буду назад проситься. Мой организм не подготовлен для такой жизни.
– Терпи, – сказал Амин. – Ты же не американский солдат.
Оба они много слышали про американских солдат смешного. Например, как солдаты отказались воевать в Ираке, потому что им привезли туалетную бумагу плохого качества. Амин, лучше знающий американцев, утверждал, что этот факт показывает не состояние армии, а состояние американского общества в целом. Того самого общества, в котором он жил, учился, потом работал, а потом, хотя сам лейтенант и говорил всем, что его «отозвали», все же иногда бросал более точное слово – «сбежал». Американский образ жизни не приводил молодого саудовца в восторг. Особенно возмущала манера американских женщин одеваться кричаще и повсеместная привычка постоянно что-то жевать.
Майор с лейтенантом только-только успели приготовить себе постели, как вернулся полковник Василь с каким-то местным офицером. Обратился сразу к майору Хайяту:
