Михаил Серегин - Прекрасная попрошайка
– Мы сейчас включим нашу малышку, настроим ее, и, как только господин Загороднев войдет в Интернет, наш невидимый пират окажется у него на борту.
Его пальцы недолго порхали над клавиатурой, после чего он объявил, что им повезло. Виктор Борисович был в сети.
Нельзя сказать, что на винчестере Загороднева царил хаос, но Дарья пришла в ужас от обилия информации. Винт был на восемь гигабайт, и она просто растерялась.
– Мы не успеем все скачать, уже поздно. А он в любой момент может отключиться.
– Берем личное.
– Вас понял, командир.
Через полчаса после вторжения Загороднев отключился. Был уже почти час ночи.
– Долго сидел, – отметила Дарья. – Много перекинул?
– Вроде нацедили.
Он открывал один файл за другим, и они просматривали документы, относящиеся к работе кафе. Цены на продукты. Затем шли данные о выручке в день. Ничего особенного, весьма средненькие суммы. Дальше цены на лоты, выставляемые на аукцион. Прочитав описания некоторых вещей, Синицын всерьез заинтересовался и спросил у Дарьи, где происходят торги. Она рассказала.
– Интересными вещичками дядя занимается. Я бы тоже не отказался поторговаться.
Вскоре они познакомились с информацией, которую Загороднев скачал с Интернета. Там были странички из каталогов музеев, свидетельство недавно проделанной им работы. Дарья даже нашла тот же самый сайт, с которого брала фотографии шахмат, хранящихся в нью-йоркском музее.
– Что это за идолы такие? – поинтересовался Синицын.
Когда он разглядел цену этих «идолов», ему стало весьма интересно.
– А ты, оказывается, не простая девушка.
– Даже очень не простая. Стала бы я платить тебе тысячу долларов просто так.
Она положила руки ему на плечи и стала разминать трапециевидные мышцы. Ему было приятно, по телу начала гулять застоявшаяся кровь.
– Теперь у нас не будет проблем с этим Загородневым, и мы сможем в любое время пожаловать к нему в гости. Давай попробуем изнасиловать следующего клиента.
С компьютером Полины Савельевны было покончено намного быстрее. Уже через полчаса они копались в чужом белье. Сынок-студент, похоже, проводил за машиной ночи напролет.
– Ага, вот письма, – нашел Синицын горяченькое. – Можем посмотреть ее переписку или переписку ее сына.
– Открывай, открывай, – с нетерпением попросила она.
Документы оказались на английском. Она не слишком хорошо владела языком, но Синицын поспешил ей помочь.
– «Уважаемый господин Салов. – Эту фамилию она разобрала и без помощи Валеры и тут же вспомнила, как дед охаживал ее. "М-да, а забыть-то я не могу". – В ответ на ваш запрос наш музей сообщает, что мы с благодарностью приняли бы ваш дар…»
С тем, каким образом фамилия владельца шахматной коллекции, того самого, который купил шахматы на аукционе у Загороднева, попала в компьютер Полины Савельевны, необходимо было разобраться. По всему видно, господин ведет через этот компьютер переписку.
Кроме письма из музея в Варшаве, им удалось найти письмо примерно такого же содержания из Вены. В обоих письмах сотрудники музеев в лице директоров благодарили Александра Евгеньевича за желание передать в дар музею редкие экспонаты. В обмен же музеи должны были проконсультировать Салова по неким вопросам.
Очень могло быть, что у Полины Савельевны на торгах всегда присутствовал свой человек – Салов, и ей самой не обязательно было афишировать интерес к работам, выставляемым на аукционе.
– Это важно для тебя? – поинтересовался Синицын, вставая со своего места и обнимая Дарью. – Может, хватит уже, пора бы и баиньки.
Он залез ей под юбку и начал оглаживать бедра. Дарья сама раскраснелась и забыла о деле. Теперь начиналось дело совсем другое…
Утро началось с долгого поцелуя и крепких объятий. Они проспали меньше четырех часов, но осознание переделанных за ночь дел добавляло им бодрости.
– Мне надо на работу, – сообщил Синицын, поглядывая на часы. – Если тебе еще потребуется моя помощь, звони.
– И это все? – обиделась Дарья. – Мы больше не увидимся?
– Нет, мы, конечно, увидимся вечером.
– А, – успокоилась Дарья, – это ладно, вряд ли мне от тебя что-то будет нужно. Садись в свою американскую машину и езжай работать.
– Слушаюсь, – ответил Синицын. – Хорошо тут у тебя, уютное гнездышко.
– Да, – согласилась она, – денег я на него не жалела.
Валера ушел, а Дарья еще раз перечитала письма, пришедшие на имя Салова Александра Евгеньевича. По всему выходило, что он отдавал что-то из своей коллекции или из того, чем владел, в обмен на консультации. И почему именно у этих музеев, а не у каких-либо иных? Данилова вошла в Интернет и стала просматривать каталоги краеведческих музеев Польши и Австрии.
Как выяснилось, и в том и в другом музее были неплохие коллекции шахматных фигурок. Скорее всего именно это и привлекало Александра Евгеньевича.
«Здесь наверняка будет иметь место не просто консультация, а скорее всего обмен, – предполагала она. – Ведь Салов просто помешан на шахматах, и он, может быть, предложит что-то из того, чем владеет, но только не шахматы. Может быть, ту самую карту, которая висит у него на стене, или еще какую-нибудь вещь, которая может заинтересовать музей. Если же ему нужна только консультация, то какого рода?»
* * *
Высокий молодящийся дед встретил Дарью улыбкой и предложением пройти в квартиру. Она обрисовала цель своего визита весьма туманно. Мол, хочет еще раз взглянуть на сокровища Александра Евгеньевича и, может быть, в скором времени она сможет предложить ему неплохой экземпляр для его коллекции.
Салов засуетился и тут же накрыл стол, где было домашнее варенье, покупное печенье и хороший ароматный чай с мятой.
Дарья видела, что он не забыл и надеется на «еще».
Данилова была польщена столь теплым отношением к себе, но при этом не могла не расспросить старика о том, ведет он с кем-нибудь переписку за границей или нет. Дед утвердительно кивнул головой и сказал, что у него есть несколько коллег, с которыми он поддерживает связь постоянно. А также он любит рассылать письма по музеям и расспрашивать тамошних господ или дам о том, чем они владеют.
– Я обычно пользуюсь проверенной информацией, она современная и достоверная.
– Не через Интернет ли ее получаете?
– Именно так, – согласился Александр Евгеньевич, наливая ей горячего чаю.
Вообще-то на улице была не та погода, чтобы распивать горячее. Дарья и без того вспотела, но тем не менее противиться не стала.
– С появлением Интернета исчезло много рутинных вопросов, – продолжил Салов. – Я пользуюсь время от времени возможностью заглянуть в какой-нибудь каталог, а через племянницу у меня идет переписка со многими организациями.
Дарья не стала себя выдавать и задавать уточняющий вопрос о том, не является ли Полина Савельевна, повар, работающий у Загороднева, той самой племянницей. По возрасту вроде бы все совпадало. Но для того, чтобы проверить, необходимы были хоть какие-то дополнительные сведения.
– Племянница? – переспросила Дарья. – Это дочь сестры?
– Нет, брата, – поправил Салов, – у меня старший брат был, а дочь его, Полина, жива-здорова.
Вот тут все встало на свои места.
Салов стал подозреваемым номер один. Но ей было непонятно, зачем Александр Евгеньевич стремился купить подделку? Зачем ему была нужна деревяшка и почему он так усердно за нее боролся? Как-то Дарья смотрела один фильм, где на аукционе специально для того, чтобы задрать цену, был человек, который торговался с каждым, кто хотел бы купить понравившуюся ему вещь. Таким образом цена искусственно завышалась. И в результате тот, кто выставлял вещь на продажу, снимал толстый слой сливок.
Но в данном случае все вещи принадлежали непосредственно Загородневу. И зачем было Салову искусственно задирать цену на янычара, Дарья понять не могла. Вообще-то, возможен был такой вариант, что Салов был знаком еще и с Загородневым и присутствовал на каждом аукционе только лишь для того, чтобы нагреть руки на желании какого-либо представителя среднего класса заполучить редкую штуковину.
Таким образом, Виктор Борисович, имея в зале своего человека, мог вздувать цены и имитировать борьбу и интерес к происходящему. Ведь люди шли на аукцион не только для того, чтобы потратить собственные деньги, но и посмотреть, как это делают другие. Причем, если учесть то, что расчет производился на месте и все присутствующие видели купюры и слышали их шелест, это явно производило впечатление.
Но!
Каким образом Полина Савельевна могла определить, что на торги будет выставлена дорогая вещица, еще за неделю до их начала? То есть еще до того момента, как сам Загороднев принял такое решение? У Дарьи в голове была настоящая каша, и вылавливать крупицы-фактики и раскладывать их на полочки было занятием непростым.
