Сергей Зверев - Холодная ярость
– А что произошло? – насторожился председатель правления, и внутри у него неприятно задергалось. Видимо, Еременко что-то все-таки знал или предчувствовал и соскочил в самый последний момент. Настолько в последний, что пока Стромберг сидел и размышлял, случилось нечто вопиюще непоправимое. – Что произошло? – бывший сенатор затравленно глянул на своего посетителя и весь напрягся.
– Самолет пропал, – сообщил компаньон и, достав сигару, задымил. В кабинете повисла пауза.
– Какой самолет? – таким же напряженным голосом поинтересовался Стромберг, не понимая, о чем вообще идет речь. – Куда пропал?
– Откуда я знаю, куда он пропал? – Шестопалов выдохнул клуб сизого дыма. – Пропал – и все. Во льдах.
– Ты за каким чертом сюда приперся?! – не выдержав, гаркнул Стромберг. – Болван недоразвитый! – добавил он, уже не контролируя эмоции.
– Полегче, ты, америкашка, – начал наливаться пьяной обидой Шестопалов, – зарылся в свою нору, понимаешь… Пропал самолет, на котором летел Еременко. Рейсом Нью-Йорк – Дублин. – Он наконец просветил обескураженного председателя правления.
– То есть? – Стромберг принял информацию, но переварить ее еще не успел. – Как пропал? Что значит – пропал? Это тот самый рейс?
– Тот самый, тот самый, – заверил партнера Шестопалов уже куда более миролюбивым тоном. – Пока я знаю только то, что передавали в новостях. Где-то над Атлантикой на самолете произошла какая-то неустановленная авария, – начал излагать нефтедобытчик, – не то отказ двигателя, не то взрыв – неизвестно. И лайнер был вынужден совершить посадку в Гренландии. Сразу после посадки связь с ним пропала.
– Ну, так сел же? Я правильно понял? – сказал Стромберг.
– Не совсем. – Шестопалов обдал собеседника клубами дыма. – Последние слова летчика были: «Есть касание». И все.
– Что – все? Ты можешь толком объяснить, что произошло? – снова повысил тон председатель правления.
– Включи телевизор и сам посмотри! – огрызнулся Шестопалов и добавил: – Все – это значит, что связь с ним прекратилась, с экранов радаров он исчез. Даже со спутников не могут его найти. Только приблизительный район. Может, и удачно сел, а может, и того… – предположил нефтедобытчик, – как говорится, остались от козлика рожки да ножки…
– Ищут? – уже вполне осознанно поинтересовался Стромберг.
– Вроде бы да, – кивнул головой компаньон, – но там сильный снегопад и метель. Вертолеты пока задействовать невозможно. Но вроде бы какие-то поисковые группы туда направлены.
– Не сообщалось, чьи?
– Наши, ваши и, кажется, датчане, – ответил Шестопалов, – но насчет последних я точно не скажу.
– Наши, я так понимаю, это американцы? – уточнил Стромберг и получил утвердительный ответ. А ваши – русские? – снова кивок головой. – И что, интересно, заставило русских проявить к самолету такое любопытство, а, Алексей Игоревич? – впервые за весь разговор Стромберг назвал компаньона по имени-отчеству, дав понять, что военные действия между ними пора прекратить и сесть за стол переговоров с тем, чтобы выработать общую концепцию дальнейших действий. А такие действия следовало немедленно предпринять. В этом бывший конгрессмен был уверен.
Видимо, такие мысли до этого времени не посещали голову Шестопалова, и нефтедобытчик как-то сразу подобрался.
– Думаешь, их интересует наш бывший коллега? – теперь уже встревожился и он.
– Браво, Алексей Игоревич, – саркастически усмехнулся мистер Стромберг, – я смотрю, алкогольные пары еще не совсем затуманили ваш выдающийся мозг.
– Откуда бы они узнали? – засомневался Шестопалов.
– Здесь мы имеем два варианта, дорогой друг. – Американец в задумчивости стал тереть переносицу, разговаривая не столько с нефтедобытчиком, сколько рассуждая сам с собой. – Первый – это означает то, что наш любезный Виктор Викентьевич уже давно находился под колпаком и, судя по всему, прекрасно об этом знал. Или, во всяком случае, догадывался. Иначе чем объяснить, что он так поспешно решил выйти из дела?
– Господи Иисусе, Пресвятая Дева… – испуганно прошептал Шестопалов, ожидая с минуты на минуту визита правоохранительных органов.
– И второй вариант может означать, что все документы, весь компромат он действительно передал в чьи-то надежные руки, – продолжал докапываться до сути председатель правления, – и, опасаясь за свою жизнь, дал этому человеку соответствующие инструкции: мол, если с ним что-то приключится…
– Так ведь это же не мы! – удивился моментально протрезвевший Алексей Игоревич. – Он сам по себе взорвался. Самолет этот. – Шестопалов уже готовился давать показания. – Он же сам!
– Верно, – согласился с ним бывший конгрессмен, – но, видимо, получивший инструкции человек расценил факт катастрофы по-своему…
– Если придется тонуть, – решительно заявил нефтедобытчик, – то на дно пойдем вместе. Я один отдуваться за всех не буду.
– Но скорее всего, – продолжал Стромберг, не обращая внимания на стенания Шестопалова, – документы все-таки были у Еременко. Иначе бы за нами уже пришли, – уверенно добавил он. – И ищут и те, и другие именно документы. Или документы вместе с хозяином, если Еременко посчастливилось выжить. – Стромберг довел свою мысль до логического конца. – Я не думаю, что Виктор Викентьевич, если остался жив, станет ждать, когда за ним придут спасатели. Ему ведь тоже не с руки попадаться с деньгами и документами. – Бывший сенатор перестал теребить переносицу и глянул на Шестопалова. – Думаю, если мы поможем ему выбраться, то он будет весьма нам признателен и не станет нам мешать. Тем паче – отдавать в руки Фемиды. К тому же, – заметил Стромберг, – документы могут исчезнуть, а сам Еременко, опять-таки, если не погиб в катастрофе – погибнуть после нее. – Он на секунду задумался и решительно глянул на компаньона. – Нам сейчас до зарезу нужны свои люди в Гренландии. У вас имеются таковые, Алексей Игоревич?
– Там находится несколько наших филиалов, – неуверенно начал Шестопалов. – Плюс – у местной службы охраны свои связи с датской королевской полицией и местными властями.
– Что это нам дает? – поинтересовался Стромберг.
– Ну, ни русских, ни американцев мы, конечно, не остановим, – ответил Шестопалов, – но я сейчас же дам немедленные указания по своим каналам. И если Еременко первыми найдут датчане, или кто-то из местных жителей доложит в участок, что где-то видел Виктора Викентьевича, то мы узнаем это одними из первых…
– …и сможем немедленно предпринять соответствующие ситуации меры, – закончил неповоротливую мысль нефтедобытчика мистер Стромберг. – Давайте, коллега, – он встал со своего места, указывая широким жестом на расположенные на рабочем столе несколько телефонов. – В этом деле нам с вами нельзя терять ни секунды…
Глава 20
– Ну что, перекусили? – деловито поинтересовался Коноваленко, вернувшись от аэросаней в палатку. Локис и Кондратьев дружно закивали головами. – Тогда, ребята, давайте собираться. – Капитан сделал решительный жест. – Кондратьев, займись аэросанями, – приказал подчиненному Олег Петрович, – а мы с тобой, Володя, давай-ка пока упакуем то, что осталось от нашего хозяйства. – Он с сожалением посмотрел на непригодную теперь для работы рацию и другую амуницию. – Ненужное сбрасывай сюда, – командир расстелил на льду плащ-палатку и пояснил: – Похороним в ближайшей расселине. Не надо на чужой земле оставлять наши следы, – и рьяно принялся помогать Локису.
Уцелевшего скарба осталось не много, и минут через десять все было расфасовано по тюкам. Аэросани уже стрекотали на холостом ходу, прогревая двигатель. Спецназовцы уложили на средство передвижения все, до последней раздавленной банки, и, разместившись в аэросанях, командир приказал Кондратьеву:
– Давай, Саша, двигай в направлении найденного шасси. – Он рукой указал направление. – Разломов тут не было, так что можешь поддать газку.
Аэросани лихо взяли с места и тронулись в указанном направлении. Под ровное тарахтение мотора удрученное настроение спецназовцев, вызванное необъяснимой смертью товарища, стало понемногу улучшаться.
– Стой, – приказал Коноваленко, когда машина добралась до означенного места.
Капитан выбрался из саней, еще раз походил возле обломка самолета, покрутился на месте, сориентировался по карте и вернулся к машине.
– Поехали, – скомандовал он Кондратьеву и положил перед ним компас. – Держи строго на северо-запад, – уточнил он выбранный курс. – Если все пойдет хорошо – часа через полтора-два мы их найдем, – голос командира вселял уверенность.
Однако все пошло как раз не хорошо. Весело пострекотав еще минут двадцать, двигатель вдруг начал чихать, давая сбои, сначала редко, потом все чаще и чаще, пока не заглох окончательно, громко кашлянув в последний раз.
Кондратьев, который вместо погибшего товарища был вынужден стать водителем, растерянно глянул на командира, пожал плечами, покинул свое место и открыл кожух двигателя.
