Илья Рясной - Скованные намертво
— До встречи, — он положил трубку и просидел с минуту, положив ладонь на телефонный аппарат. Потом встряхнул головой и углубился в поступившие документы.
Несмотря на то что журналисты твердили, будто ни одно наемное убийство не раскрыто, они продолжали раскрываться.
Каждый день Аверин получал бумаги о раскрытии очередного преступления.
Краснодарский край. 5 марта в Геленджикский ГОВД поступило заявление об исчезновении сотрудницы центральной горбольницы Христофориди, двадцати лет от роду. Две недели назад ее труп нашли в пруду у поселка Архипо-Осиповка. Уголовный розыск быстро решил задачу. По решению горсуда она с сыном должна была вселиться в квартиру, где проживал ее бывший муж Христофориди со своей любовницей. Его это не устраивало, он заручился помощью пары знакомых уголовников. На такси все трое прибыли в больницу, Христофориди вызвал жену на беседу. Она села в машину — там ее удушили.
13 мая в автомашине на шоссе Казань — Набережные Челны убит активный член местной преступной группировки Гафиатулин. Сотрудники розыска вышли на организатора — преступного лидера и двух исполнителей. Дележ сфер влияния. Один из исполнителей убит при задержании.
По нескольким делам, которые контролировал Аверин, наметились подвижки. ОД «Перевертыши» — дело о ряде вооруженных нападений на водителей. Четыре убийства на Западной трассе. Похищено несколько дорогостоящих иномарок. Очер-тился круг фигурантов. Выяснилось, что работала организованная группа, в которую входили двое бывших и один действующий сотрудник милиции, а также несколько отпетых головорезов. К ним удалось внедрить своего человека. Последняя акция — на Минском шоссе на территории Белоруссии взяли фуру с тремя новенькими «Мерседесами». Так же занимались перегоном из-за рубежа ворованных автомобилей. Используя связи в Госавтоинспекции и набив руку на подделке документов, они весьма лихо ставили на учет и перепродавали краденый транспорт. Черный автобизнес приносит огромные барыши. Один шестисотый «мерс» стоит около сотни тысяч долларов, а «перевертыши» угнали их пять штук. Естественно, такие деньги не делаются без крови, а кровь лить они не страшились. Разработка проводилась совместно с МУРом. На совещании у начальника четвертого (разбойного) отдела МУРа решили по прибытии новой партии ворованных машин реализовывать информацию. Расклад был более-менее ясен, и оставалось только нанести удар в подходящее время. Шестнадцать фигурантов надлежало задержать одномоментно, чтобы не дать им возможность оказать противодействие следствию.
Ни шатко ни валко шло дело по классическому борцу и не менее классическому бандиту Артему Смолину, подозреваемому в расстреле на Кронштадтском бульваре. Будто почуяв опасность, тот отчалил из Москвы, но должен был появиться — ожидался очередной дележ-разбор с горцами.
Аверин подготовил документы на подпись и отправился к Ремизову. Тот сидел в кабинете в одиночестве и слушал радио.
Верховный Совет затеял очередное обсуждение проблемы с преступностью. Примерно то же самое обсуждали и в администрации президента. Обе ветви власти обвиняли друг друга в бездействии и коррумпированности. Шел заунывный нудеж: граждане лишены защиты, в городах навсегда утеряно спокойствие. Но, похоже, никто не собирался зреть в корень. Кто способен взглянуть правде в глаза и без увиливаний рубануть: «Уже поздно — ситуация вышла из-под контроля. Нужны экстраординарные меры». Законы и постановления последних лет все больше развязывали руки преступникам. Порядок в государстве был выгоден всем только на словах. Что у депутата, что у чиновника хоть немного, но рыльце в пушку. Или общаются они с людьми, у которых рыльце в пушку. А то и просто получают деньги от преступных структур. Все кого-то лоббируют, кого-то отмазывают, занимаются протекциями, протаскивают какие-то дела. А как же иначе? В противном случае близость к власти теряет свое очарование. Старый принцип — зачем сидеть у кормушки и не наворачивать из нее за обе щеки. Жирная рыба водится только в мутной воде, а государственные мужи тоже любители хорошей жирной форели. Сильные правоохранительные органы никому не нужны, как не нужна законность, порядок. Примешь жесткий закон — так сегодня прокуратура посадит при его помощи маньяка-убийцу, завтра доберется до основателя финансовой пирамиды, а послезавтра придет к тебе, государственному мужу, с вопросом: откуда подмосковные дачки и импортные тачки? Так что легкий властный треп о «мобилизации всех сил на борьбу со злом, бескомпромиссной борьбе и широком наступлении на преступность» очень удачно сочетается с разглагольствованиями типа «важно не наломать Дров, нельзя вернуться к тридцать седьмому году и нарушать права человека».
— При словах «права человека» моя рука тянется к пистолету. — Ремизов потянулся к радио.
— Моя тоже, — согласился Аверин, усевшись напротив начальника отделения с папкой на коленях. — Почему подразумеваются права воров и убийц?
— Загадка сия велика есть. Вся кутерьма вокруг прав человека — это гигантская политическая афера, помогающая США и ее союзникам перекраивать мир на свой лад. Янки трактуют эти права так, как им удобно, и используют их как таран, разламывая неугодные режимы. По большому счету за этим трепом ничего нет. Главное право человека — жить спокойно и достойно в спокойной стране и не подвергаться уголовному террору. Там же, где правочеловеки берут верх, начинается именно криминальный террор.
— Вам нужно писать статьи на эти темы, — усмехнулся Аверин.
— Или выступать в Верховном Совете, — добавил Ремизов.
В тот день Аверин освободился пораньше. В полседьмого он ждал Маргариту у Управления. Она села рядом с ним на сиденье. Вздохнула. Поцеловала его.
— Я скучала… Ты мне нужен, Слава. Правда.
— И ты нужна мне.
— Я не знаю. Я ничего не знаю. Я устала.
— Отчего?
— Мне кажется, все не так… Надоела эта работа. Надоели эти серые будни. Мне хочется вырваться из этого круга.
— Из упрямства? Так же, как вошла в него?
— Ты не понимаешь. Ты плоть от плоти этого кошмара. Это какая-то сырая, склизкая тьма. А мне хочется света. Красивых людей. Самолетов. Вечерних платьев. Пойми, я привыкла. Я хочу.
— Я понимаю.
— А, я несу какую-то полную ерунду. Ты меня меньше слушай. Хорошо?
— Хорошо.
— Я иногда говорю то, чего не хочу. И даже не думаю… Поехали.
— Куда?
— Ко мне…
В прихожей она сжала его руку. Он почувствовал, как все плывет в какое-то иномирье.
А потом было неземное блаженство потрясающей ночи. Было прекрасное тело, податливое его пальцам. Была безумная страсть.
Они лежали усталые и счастливые, а часы отсчитывали время, оставшееся до момента, когда выплеснутся на улицы первые солнечные лучи и в Москву придет новый день.
— Я хочу быть с тобой всегда, — сказал Аверин, сам не веря своим словам. Он всегда сомневался, что есть такие женщины, которым он может отдать себя на долгие года, если не до конца жизни. Но сейчас такой момент пришел.
— Что такое всегда?
— И в этой жизни. И в будущей.
— Ты веришь в будущие жизни?
— Верю. И готов поверить в эту жизнь с тобой.
— Слава, а ведь я знаю тебя лучше, чем ты сам.
— И что?
— И это знание меня пугает… Ты инопланетянин.
— Правда?
— Правда, — вдруг засмеялась она, переводя разговор в шуточную сферу. — Ты гипнотизируешь людей и кажешься не тем, кто есть на самом деле, — она ткнула его локтем.
— И какой я на самом деле?
— Ну, например, зеленый, в пупырышках, у тебя восемь рук.
— Да-а? А тех частей тела, ну, сама понимаешь, сколько?
— Судя по твоим возможностям, не менее десятка.
Она привалилась к нему и легла на него, провела языком по его груди, и он почувствовал, что опять теряет голову. «Опер без головы» — новая эпопея, усмехнулся он про себя. И сжал Маргариту в объятиях.
На этот раз Ледокол назначил встречу в тихом кафе на Тверской улице.
Они сидели в отдельном кабинете и пили легкое вино. Аверин подумал, что Ледокол, как и Маргарита, любит марочное отменное вино и, похоже, неплохо в них разбирается.
— За успех наших предприятий, — Ледокол поднял бокал. Звякнули бокалы. Аверин почувствовал на губах вкус изумительного ароматного вина, мягкого, слегка туманящего голову.
— Очаровательно.
— Горчит. Не слишком удачный урожай, — поморщился Ледокол.
— Не боишься, что нас увидят вместе?
— Не боюсь.
— Или запишут на магнитофон.
— Я наобум ничего не делаю, самбист… Все под контролем.
— Как с Гиви Колотым?
— О Гиви забудь. Он заработал то, что получил.
— Все вы заработали по исключительной мере наказания — этого не отнимешь.
— Но что-то незаметно, чтобы вы многим душегубам лоб зеленкой намазывали. Незаметно. Наше правосудие ни к чертям не годится, ты это прекрасно знаешь.
