Максим Шахов - Тайна опустевшего причала
– Ну и где тебе Европа?! Ах, Прибалтика, ах… черт! Поаккуратней! – Машину тряхнуло так, что Аракчеев соприкоснулся головой с боковым стеклом. – Тоже мне, снайпер! Не можешь вписаться в нормальную колею.
Виталий спокойно молчал и сосредоточенно глядел в лобовое стекло. Что толку было возражать своему импульсивному другу? Хотя любому человеку не пришло бы в голову назвать «нормальной колеей» сплошную цепь рытвин и колдобин, между которыми уже пару сотен метров лавировал автомобиль. Снайп лишь заметил:
– Ночью и здесь дождь прошел. Смотри, как все развезло. Сейчас по целине поедем, потрясет немного.
Лес в этих краях, который на протяжении нескольких десятков километров тянулся вдоль трассы и казался сплошным и высоким, все чаще начал перемежаться весьма значительными открытыми пространствами, лишь кое-где поросшими редкими кустарниковыми зарослями. Зато трава в центре таких полян вымахала по пояс! Наверно, на такое изменение ландшафта оказало непосредственное влияние близость к балтийскому побережью.
Судя по приобретенной в таллинском магазине карте и подробному плану от сестры Тойво Крууса, хутор, где проживали их старые родственники, должен был находиться совсем рядом. Пока Аракчеев сосредоточенно изучал атлас и внимательно разглядывал окрестности, Снайп уверенно свернул на широкую утоптанную тропинку влево от уходящей дальше к очередному лесному массиву колеи. Он тоже внимательно смотрел в окно машины, но, похоже, его заинтересовала не отдаленная перспектива, а что-то под колесами автомобиля.
– Во! – Вадим торжествующе тыкал вперед пальцем. – Я же говорил: вот-вот приедем.
Действительно, метрах в двухстах стали хорошо видны крыши нескольких строений. Это и был нужный друзьям хутор, или мыза. Машина медленно и бесшумно подъехала к самому крыльцу единственного жилого строения в этом «ансамбле». Назвать его избой язык не поворачивался. Это был скорее бревенчатый дом с мезонином и даже с маленьким балконом над средней частью, столь распространенный в русской архитектуре XIX века. Однако сами строительные бревна никак не тянули на столь почтенный возраст. Наоборот, они были совсем свежие. Скорее всего, особняк неоднократно перестраивался, причем всякий раз неизменной оставалась его изначальная архитектурная планировка.
Справа от дома тянулся длинный и высокий сарай. Наверняка в нем хватало места и для скотины, и для хранения заготовляемого на зиму сена. Впереди слева, под развесистой кроной огромного вяза, находилась летняя кухня с каменной печью, добротным столом с широкими скамьями по бокам и навесом из дранки на четырех высоких шестах. Недалеко за домом располагался вырытый в земле погреб, высокую насыпь над которым также надежно защищала покатая крыша. На этот раз из черепицы. Той же черепицей был покрыт еще один сруб на мызе. Он находился метрах в пятидесяти по направлению к подступающему лесу, и к нему вдоль нескольких огородов вела отдельная тропинка. В таких местах на хуторах обычно располагались бани.
Снайп только успел заглушить мотор, как на крыльце появился высокий широкоплечий мужчина, опиравшийся на суковатую палку. Несмотря на лето, на его ногах были надеты валенки с резиновыми галошами. На непокрытой голове торчал короткий ежик совершенно седых волос. Мужчина был стар, хотя внешне выглядел крепким. Из-под седых кустистых бровей на неожиданных гостей смотрели настороженные глаза неопределимого цвета.
– Тере, тере! – почему-то по-эстонски приветствовал хозяина Вадик, хотя сестра Крууса предупреждала, что их родственники вполне уверенно говорят по-русски.
Старик ничего не ответил, продолжая разглядывать посетителей. Аракчеев беспомощно оглянулся на Виталия.
– Здравствуйте, уважаемый Леннарт!
Обращение по имени произвело на старика впечатление, и он медленно повернул голову в сторону Снайпа.
– Мы – добрые друзья ваших таллинских родственников. Гостили в столице у Хельги Круус. А сами приехали из… Риги, чтобы повидаться с ее братом Тойво. И такая досада: его не оказалось дома! Но госпожа Хельга любезно сообщила нам ваш адрес и рассказала, что Тойво собирался тут… отдохнуть какое-то время. Мы бы, конечно, ни за что не стали отрывать его от чудесного отдыха на природе и не рискнули бы побеспокоить вас, но наше дело чрезвычайно важное и спешное. Оно не допускает никаких отлагательств! Кстати, Хельга просила обязательно передать вам небольшую посылочку…
Вит направился к багажнику машины. Старик на крыльце, очевидно, решил, что время предварительного знакомства истекло, а говорить о делах лучше будет в доме. Он кивнул крупной головой и сделал широкий приглашающий жест. «Добро пожаловать!» Друзья, нагрузившись пакетами и свертками, направились за ним.
В большой и безукоризненно прибранной комнате было светло и просторно. В дальнем углу виднелась короткая и крутая деревянная лестница, которая вела наверх, в мезонин. Вдоль двух окон тянулась широкая лавка, а вплотную к ней был придвинут тяжелый, похоже, дубовый стол. На него друзья и выгрузили содержимое своих «подарочных» пакетов. Старик лишь мельком равнодушно глянул на них и, так и не произнеся ни слова, вышел через распахнутую дверь на остекленную веранду. Вадим и Снайп недоуменно переглянулись: такую встречу вряд ли можно было назвать дружеской и теплой.
Погремев на веранде какой-то кухонной утварью, дед быстро вернулся в горницу-гостиную.
– Попьем чай. – Это были его первые слова.
– Мы тут и кое-что более существенное прихватили. – Аракчеев жестом фокусника извлек из внутреннего кармана бутылочку сладкой наливки. – Зовите хозяйку, – и добавил, чуть подумав: – Господин Леннарт!
Старик исподлобья посмотрел на него:
– Болеет. Лежит. – Он кивнул головой куда-то вверх. – Не встает.
– Жаль, жаль… Вы уж простите нас, что появились в такой неудачный момент. – Вит приложил ладонь к груди. – Может, помочь чем? – И пояснил: – Ну там врача, лекарства…
Старик усиленно замотал головой:
– Пройдет. Бывает. – Затем, словно что-то вспомнив, сам вернулся к причине посещения друзей. – А зачем вам Тойво?
Странно, что, задав такой вопрос, хозяин преспокойно опять направился на веранду. Теперь уже и Снайп недоуменно посмотрел ему вслед: ну, право, не отвечать же в спину уходящего человека?! Дед снова быстро вернулся с кипящим чайником в руке. Потом он извлек из резного буфета чашки, ложки, фарфоровую сахарницу.
– Садитесь. – О своем вопросе старик, похоже, забыл. – Да-а-а… Он приходил… три дня… сзади. Назад. Пил чай. Ушел по делам. У него работа в Кейла.
Старик назвал крупную станцию на таллинской ветке. Это было в противоположную сторону от Палдиски! Виталий прищурился, он хотел что-то спросить, но хозяин опередил его:
– Вы кто?
Не выдержал Вадик:
– Дед, мы же только что говорили…
В это время раздался громкий скрип половиц. Он шел сверху, из мезонина. Старик дернулся, как от удара, и привстал с лавки. Снайп внимательно посмотрел на него, потом тронул Вадима ногой под столом и произнес:
– Вы не будете возражать, господин Леннарт, если мы с другом выйдем покурить на крыльцо?
Старик ничего не ответил. Вит потянул Аракчеева за рукав:
– Ну, тогда мы быстренько. – И он действительно в три больших шага скрылся за входной дверью. С извиняющейся полуулыбкой Вадим последовал за ним.
Плотно прикрыв дверь в дом, он накинулся на своего друга:
– Ну, чего ты потакаешь этому старому маразматику?! Не помнит, что минуту назад ему говорили. Сейчас, наверно, забыл уже, зачем мы пришли. Не будет здесь никакого толку! Может, правда, хозяйка более адекватная? Давай под каким-нибудь предлогом попросим нас ей представить, а?
Снайп приложил палец к губам, призывая товарища к молчанию, и вполголоса поинтересовался:
– Тебе не кажется, что здесь, – он одним коротким движением головы обвел и дом, и дворовые постройки, – очень много странностей?
– Конечно, кажется! – тут же отреагировал Аракчеев. – Дом в глуши, сумасшедший дед, невидимая больная старуха… Послушай, не придумывай «ужастика»! Обычные выжившие из ума древние эстонцы…
Рука Снайпа сжала запястье Вадима:
– А это слышишь?
Со стороны длинного сарая донеслось низкое протяжное мычание и блеяние.
– Ну и что? Там хлев. Коровы, овцы… Сейчас еще и петух закукарекает. О, точно!…И чары пропадут!
– Эх ты, городской житель! А я в детстве в соседней Латвии на таком же хуторе пять лет провел. Так мычит обиженная недоеная корова. Значит… Сейчас десять часов, а утренняя дойка обычно в пять. К тому же никогда в такое время хозяева не станут держать скотину в хлеву. Вон там, – он указал рукой за поворот дороги, – загон из жердей. Там и трава есть, я заметил по дороге. Туда живность обязательно выгоняют. А сегодня что-то нарушило привычный распорядок…
– Так хозяйка заболела! Старик же сказал.
Виталий сочувственно посмотрел на Вадика:
