Виктор Смирнов - Лето волков
– Попеленко, – прошептал Иван, еще сильнее сжимая ремень. – Этого ж не может быть.
– Не может быть. Но оно есть. Вы ж в Глухарах!
– О Господи боже!
– Ага, и вы до Бога!
Тося уже скрывалась из вида.
– Иди, – сказал лейтенант. – Я сам разберусь.
– То верно. Вдвоем и разберетесь. А я пойду защитю колхозное добро.
19
Разноцветные тряпочки на кустах чуть шевелились от движения воздуха над родником. Пластами плавал туман. Иван, затаившись, слышал шумливый ручей за камнями, огораживающими источник. Чуть выше торчал пенек от старой вербы.
Тося появилась тихо. Сняв коромысло с плеча, поставила у родника ведра. Сдвинула трухлявый пенек и принялась, доставая из ведер, укладывать в ямку аккуратно свернутые клуночки. Иные были легкие, а другие, чувствовалось, потяжелее.
Тося сгребла поверх своих «даров» старые жухлые листья, придвинула пенек. Сполоснула ведра и зачерпнула воды. Долила до краев, пользуясь кухликом, стоявшим тут же. Подцепила крючком коромысла одно ведро, другое. Выпрямилась. Казалось, ведра ничего не весят. Ушла в туман. Иван смотрел вслед, не желая двигаться с места.
20
Попеленко, пригнувшись, побежал туда, где скользнули черные силуэты. Застыл среди вишен, присматриваясь.
По огородам, скрытые туманом, пробирались двое хлопцев. На первом была немецкая треугольная плащ-палатка, кепи со споротыми эмблемами. ППШ был под плащом: выглядывал лишь край кожуха с мушкой. Второй прятал под ватником немецкий десантный карабин-полуавтомат, со сложенным прикладом, стволом вниз. На нем была драная шапчонка. Он знал, где что находится. Махнул, указывая первому направление.
Перед ними засветилась хатка Серафимы. Парень с карабином, что был проводником, замер. Рука его, проделав сложные движения, снова указала путь. Автоматчик стал обходить сарай.
Оказавшись у самой хаты, он оглянулся. Проводник указал на окно и остался «на стреме» у сарая. Автоматчик, пригнувшись, прокрался к нужному месту. Заглянул в щель над занавеской, но ничего не увидел, и, посмотрев на своего напарника, покачал головой.
Попеленко, как ни напрягался, видел лишь неясные перемещения двух фигур. Приблизившись к ним, он вышел из своего вишневого укрытия.
– Ворюги, кур лейтенантских крадете? Стоять на месте!
Автоматчик тут же ответил очередью. Полетели сучки, листья.
– Ого! – сказал Попеленко и шлепнулся на землю. – Шось оно не то…
Он плюнул, сгоняя севший на губы лист, и стал стрелять из карабина куда попало. Две фигуры проскочили на огороды и исчезли. Зашелестели, забились стебли подсолнухов и кукурузы.
Серафима выскочила на крыльцо с рогачом:
– От я вам тут постреляю!
21
Лейтенант у родника поднял голову встревоженно. Оценил характер стрельбы. Дальше действовал не спеша, автоматически, как будто оставаясь в полусне после того, как увидел Тосю с ее тайной ношей.
Достал из сидора магазин, беззвучно поставил на пулемет. Набросил ремень дегтяря на плечо и пошел туда, где прозвучали выстрелы. Словно вспомнив, тихо отвел затворную раму. Спусковой рычаг с легким щелчком заскочил за боевой взвод.
Услышал топот бегущего к роднику здорового хлопца. Присел, с головой уйдя в приземный, плотный слой тумана. Только пилотка плавала в облаке.
Хлопец в камуфлированной плащ-палатке выбежал на него, держа ППШ наготове. Увидел пилотку, вскинул автомат, но Иван уже придавил предохранитель и нажал на спусковой крючок. «ДП» зашелся со скоростью шестьсот выстрелов в минуту.
Парень наткнулся на очередь, как на оглоблю. ППШ, о который звякнули первые пули, не смог защитить его. Тело, уже на лету перестающее жить, откинуло назад, плащ-палатка пошла клочьями и задымилась. Он упал навзничь, не успев понять, что произошло.
Иван шагнул в сторону от стежки и затаился в тумане, прислушиваясь.
Шаги второго были осторожными. Он ничего не понимал: кто, откуда стрелял. Чуть не споткнулся о своего напарника, положил карабин, присел, ощупал тело и взглянул на ладонь. Поморщился. В груди застреленного что-то еще клокотало и булькало. Два шага отделяло парня от лейтенанта. Лицо проводника было в поту, шапчонка съехала на лоб.
Иван вышел на стежку. Парень, услышав шаги, поднял голову. Хвататься за карабин не стал. Свое оружие может быть опаснее, чем чужое.
Иван присмотрелся к веснушкам, к оттопыренным ушам, на которых держалась шапчонка.
– Здорово, Сенька!
Сенька решил было удрать, как уже случилось, но вовремя опомнился. От пулемета бежать – последнее дело. Сел на землю. Ногой отбросил карабин в сторону. Шапчонка слетела с головы.
– Нема войны, – сказал он, держа руки на затылке.
Пламегаситель смотрел на Сеньку. А тот успевал поглядывать на лежащего напарника. На клочья плащ-палатки, которую заливала кровь.
– Кроме тебя, тут кто? – Иван прислушивался.
– Брунька, – кивнул на умирающего Сенька. – Больше никого.
– Что будем делать, Сеня?
– С ним? – кивнул на Бруньку хлопец.
– С ним уже ясно. С тобой?
– Я Бруньке другое окошко указал. На кухне, ты там не спишь. Ты ж меня тогда отпустил. Я добро помню.
– Когда я тебя отпустил?
– Ну, когда вроде закашлял… и стрельнул поверху.
В теле лежавшего что-то хекнуло, словно последний воздух вышел.
– А этот, Брунька, не из братьев твоих?
– Браты там, – Сенька указал пальцем вверх. – Забрили в пехоту, как война началась. В пехоте долго не живут. Нема больше братов. А я вот… дезертирничаю. Пристал к этим. Одному плохо в лесу.
Иван размышлял.
– Я пойду? – спросил Сенька. Потянулся к карабину. – Можно забрать? А то Горелый… – он провел пальцем по горлу и цокнул языком. – Секим башка!
– Возьми.
Сенька медленно поднял карабин-полуавтомат.
– Выстрели пару раз, – сказал лейтенант. – А то запаху не будет.
Сенька достал из ватника магазин, вставил.
– Что ж вышел на войну, а патроны в кармане?
Парень пожал плечами и отвел затвор. Они посмотрели друг на друга. Сенька выстрелил вверх дважды. И пошел в заросли. Оглянулся:
– Ты не будешь сзаду с пулемета?
Иван кивнул в сторону кустов: иди, мол. Сенька исчез.
Послышались глухие прерывистые голоса, топот ног. Глумский первым выбежал из тумана. Посмотрел на убитого. На автомат. На кепи, лежащее рядом с убитым, и на шапчонку в стороне. На стреляные гильзы и на следы, уводящие в заросли. Ветки куста еще колебались.
– Значит, было двое, – сказал Глумский. – Думаю, ты знаешь, шо делаешь.
Иван ничего не ответил. Подобрал ППШ. Ощупал пальцами. Затворная коробка была покорежена пулями. Попеленко подошел к ним, не отрывая глаз от убитого:
– Ну и штука ваш пулемет. Ситечко зробил с хлопца. Ой, теперь война будет сурьезная.
– Пошли, – сказал Глумский. – Пришлю людей, заберут этого. Автомат этот, ППШ, нам кстати!
– Нет, – ответил Иван. – Капут ППШ.
22
Они, трое, шагали к селу. Орали петухи. Собаки все не могли успокоиться. Бабка Серафима у своей калитки рассказывала соседкам про ночное происшествие. Она не выпускала ухват. Ее слушали, тараща глаза, Мокеевна, Тарасовна, Малясы. Даже мрачный Крот со своей Оленой явился узнать последние новости.
– До хаты нашей шли! – объясняла бабка. – Но мой Иван организовав оборону… Капелюхов так просто не возьмешь!
– Я их сразу приметил. – Попеленко немного по-иному разъяснял ситуацию. – Решил вступить в неравный бой!
– Премию дам, – сказал Глумский. – А сейчас замолкни и до своей Дуси шагай, а то она выть начнет!
Ястребок потрусил к дому. Опомнился, обернулся:
– Премию лучше в виде съедобного продукта. А грамоту не надо!
Председатель махнул рукой: знаю!
– Шо-то ты недоговариваешь, – сказал он лейтенанту. – Может, побалакаем?
– Побалакаем. Семью Штебленка уничтожили каратели. На Гомельщине. Так? А там как раз отличился Сапсанчук со своими карателями. Могли у Штебленка с Климарем сойтись пути?
– Забойщик при чем? – спросил Глумский.
– А из-за кого Штебленок побежал в район?
– Думаешь, Климарь был в батальоне Сапсанчука, и ястребок его узнал?
– Думаю. Но и Климарь его узнал. А то Штебленок не висел бы.
– А чего Штебленок его не задержал? Не трусливый был.
Озимь сверкала. В лесу соревновались птицы. Стали встречаться глухарчане. Кланялись молча. Смотрели на оружие. Прошли быстрым шажком Голендухи, оба поклонились, засветившись белыми головами. Пустые мешки держали, свернув, под мышкой, как ненужный инвентарь.
– Почему не задержал? – спросил Иван. – Вот вы мне доверяли?
Глумский промолчал.
– Так и он. На забой пришли мужики, а он толком еще никого не знал. Решил: срочно к Гупану. За людьми. Те не продадут.
– Допустим, – Глумский хмыкнул. – Штебленок худой, резвый, а Климарь – туша! И догнал. Чудеса!
– Лошадиную шерсть помните? – спросил Иван. – Климарь был на лошади Попеленко… успел поднять своих.
