Сергей Самаров - Пробуждение силы
С другой стороны, это мог звонить и Владимир Андреевич. Или даже Сережа сообщает, что вот-вот дома будет. Ну и что, если чужие… Как войдут?.. Квартира за прочной металлической дверью… Прямо скажет, что ей приказано не открывать, и все…
И сняла трубку.
– Слушаю…
– Любовь Петровна? – спросил незнакомый, и как показалось, добрый голос.
– Да, я…
– Ну, наконец-то…
– Кто это?
– Что же вы хозяйка такая негостеприимная. Мы к вам в гости приходили, а вы не открываете… Нам поговорить надо. Я – подполковник Федеральной службы безопасности Иванов. Зовут меня Михаил Михайлович.
Только теперь она почувствовала, что этот голос не может нести добра и не может принадлежать честному человеку. В нем наравне с добрыми и вежливыми нотками звучали властные нотки. Причем этот человек жаждал власти над ней, Любовью Петровной. И настаивает на своем, хотя понимает, что она будет стремиться этого не допустить. Но, чтобы своего добиться, человек с этим голосом и обманывать будет…
– Я себя плохо чувствую. И разговаривать ни с кем не желаю.
– Если вы сомневаетесь, можете позвонить дежурному по ФСБ. Просто найдите номер в справочнике. Позвоните, вам скажут, что есть у них такой. Подполковник Иванов Михаил Михайлович… А потом откройте дверь…
Любовь Петровна хотела было согласиться, но вспомнила предупреждение Владимира Андреевича и снова отказалась.
– Я же русским языком сказала вам, товарищ подполковник, что я себя плохо чувствую. Мне даже до двери дойти трудно. Ноги не ходят…
– Неужели вас совсем не интересует судьба дочери и внука? – змея показала свое ядовитое жало и нацелилась в самое больное место. И голос сразу изменился. На змеиное шипение стал похож…
Любовь Петровна даже встала.
– Где Мариша?
– Я не могу обсуждать эти вопросы по телефону. Откройте, мы снова поднимемся…
И подполковник отключился от разговора, ничуть не сомневаясь, что дверь ему откроют.
Не зная, как поступить, Любовь Петровна снова набрала номер Владимира Андреевича. И передала весь разговор.
– Не открывайте. Ни в коем случае не открывайте… – категорично, как солдатам и офицерам приказывал, потребовал отставной полковник. – Постарайтесь поговорить с ними через дверь. Капитан Юровских уже едет к вам, я позвоню ему, потороплю. С другой стороны старший лейтенант Марочкин приближается, попрошу и его поторопить. Они помогут и не допустят… Короче говоря, постарайтесь заговорить их…
– Скажите… Юровских… Он уже был там?
– Был… Дочь нашла отца, но, как я и предупреждал, поставила его и себя в опасное положение. В результате этой встречи их кто-то пытался захватить. Была перестрелка, Андрей Никитович объяснил им расстановку сил. И ушел вместе с дочерью и ребенком, и никто не знает куда. Все их ищут, подключилась милиция, прочесывают район. И найти не могут… Но они живы, значит, все нормально…
Раздался долгий и настойчивый звонок в дверь.
– Я слышу… – сказал Владимир Андреевич. – Идите и задержите их, если сможете. Едва ли этот подполковник из ФСБ. Но прикрываться он может чем угодно. Задержите их, но дверь не открывайте…
– Я иду… – прошептала женщина.
До двери она шла долго и специально топала. Хорошо, что тапочки такие, если захочешь, можно ими шлепать звонко. Звонко, но редко. И отдыхать после каждой пары шагов как можно дольше. И это создает эффект походки больного человека. Пусть думают, что она с трудом ходит. Она и в самом деле вошла, кажется, в роль и боль чувствовала настоящую. Но, может быть, это и была настоящая боль. Не та, привычная, которая скорее и не боль, а просто ощущение неуверенности в ногах, слабость в области колен, которые не хотят держать вес тела. А сейчас настоящая боль пришла, потому что такие движения сами по себе были болезненными.
Ее игре в больную, кажется, поверили. По крайней мере, шла она долго, а они во второй раз, поторапливая, не позвонили. Значит, к шагам прислушивались и оценили. Это именно то, что необходимо. Теперь еще и разговаривать следует так же растянуто, чтобы выиграть время до приезда помощи.
– Кто там? – спросила она самое нелепое, что можно было спросить.
– Это Иванов. Михал Михалычем меня зовут… – сказал мужчина и сердито прокашлялся.
– А погода сегодня какая? Сильно сыро? – спросила Любовь Петровна.
Похоже, ее вопрос основательно озадачил пришедших, потому что пауза, которую они взяли на раздумья, затянулась неприлично надолго. То есть теперь не она тянула время, а они его тянули и занимались этим успешно.
– Сыровато… – наконец, как под пыткой, сознался Михаил Михайлович.
– Полнолуние скоро… У всех суставы болеть начнут…
Женщина умышленно не спрашивала ничего про Маришу с Андрейкой, чтобы не давать им козырь в руки. Они ведь уже предупредили по телефону, о чем пойдет речь. По их мнению, это должно в высшей степени заинтересовать Любовь Петровну. А она ничего не спрашивает. И это выбивает из колеи, мешает правильно мыслить. Но она знает, что Мариша с Андрейкой под защитой Андрея-старшего. Дедушка-то защитить сможет…
– Так вы откроете, наконец? – спросил подполковник Иванов, терпение которого лопнуло, и голос стал уже откровенно раздраженным. Наверное, он уже готов был и кулаком в дверь ударить, проверяя ее на прочность, но благоразумно предположил, что металл заведомо крепче кулака. – Посмотрите в «глазок», вот мое удостоверение.
Хозяйка квартиры посмотрела. Она долго смотрела. У подполковника рука устала, должно быть, держать удостоверение, и он убрал его.
Любовь Петровна молчала.
– Прочитали?
– Нет…
– Почему?
– Не успела. Еще покажите…
Из-за двери раздался то ли вздох, то ли стон.
Но удостоверение снова появилось перед «глазком». Она опять долго смотрела и ничего не говорила. А рука у подполковника устала, кажется, во второй раз.
– Прочитали?
– Нет.
– Почему? – возмутился Михаил Михайлович.
– Ничего не видно… Ни одной буквы не разберу… Подождите, я за очками схожу…
Это она ловко придумала, и за дверью раздались уже откровенные матюки. Но это, судя по хриплому голосу, не Михаил Михайлович Иванов ругался. Это кто-то из его сопровождения терпение уже полностью потерял.
Обращать внимание на нецензурную лексику не стоило, хотя можно было бы и относительно этого высказать кое-что и еще минуту потратить. Но она не стала. Любовь Петровна опять зашлепала тапочками с большим интервалом между шагами. Ей уже понравилось так медленно ходить, хотя это было и трудно. Очки она искала так долго, что в дверь еще раз позвонили.
– Иду, иду… – отозвалась Любовь Петровна. – Чего разтрезвонились…
Она посидела еще некоторое время в кресле. Потом все же пошла к двери, уже привычно шлепая тапочками. И даже очки надеть не забыла. Правда, уже перед самой дверью вытащила их из кармана. Но молчала и смотрела в «глазок». Гости переговаривались тихо, слов было не разобрать.
– Ну что? Где вы? – спросил наконец Михаил Михайлович.
– Здесь…
– А что не открываете?
– Я за очками ходила.
– И что?
– Ничего.
– Так открывайте…
– Кому?
– Нам! – рявкнул подполковник в сердцах. И махнул перед «глазком» своим удостоверением.
– Так я даже в очках не прочитаю…
Он ударил-таки кулаком в дверь. Но тут же, словно в ответ на этот удар, раскрылась дверь лифта, и на лестничную площадку вышли двое. Любовь Петровна даже сразу не поняла, кто это, но тут же голос узнала. Лифт она уже слышала давно, ждала, что он на их этаж поднимется. Но слышала и то, что лифт сначала остановился этажом ниже, а потом стал выше подниматься. Он и сейчас стал выше подниматься. Наверное, еще кого-то повез, но тут же и остановился на седьмом этаже.
– В чем дело? – спросил Сережа.
Он был в полевой камуфлированной форме, хотя, кажется, и без оружия. Но пистолет-то он должен при себе иметь. Любовь Петровна беспокоилась за зятя, потому что видела, как ей показалось, что двое пришедших с Ивановым вооружены.
– Что вы хотели, товарищ старший лейтенант? – спросил подполковник.
Но он был в гражданской одежде, и потому Сережа не мог знать, с кем имеет дело.
– Я хотел узнать, что вам здесь надо?
– А вы кто такой?
– Я здесь живу.
– А… Понятно… – сказал Михаил Михайлович и показал старшему лейтенанту свое удостоверение. Из рук не выпустил, но Сережа его за руку придержал, чтобы прочитать внимательно.
– И что? Я так и не понял, что вам здесь нужно…
– Мы хотим поговорить с Любовью Петровной…
Любовь Петровна тут же дверь открыла. Уже без страха.
– Говорите… – потребовала, а не предложила она.
– Здесь?
– А почему бы не здесь? Или у вас долгий разговор?
– В принципе мы хотели задать вам только один вопрос… – миролюбиво улыбаясь, сказал подполковник. – Где сейчас находится ваша дочь?
– А вот этого я не знаю. И даже если бы знала, не сказала бы, скорее всего, вам…
